Руслан Вавренюк
Подноготная секса
Однако, как мы уже знаем, сексуальное поведение высших животных связано не только с репродуктивной функцией. Некоторые физиологические сексуальные реакции приобретают у них, как и у нас, условный, знаковый характер, имеющий более общее коммуникативное значение. Так обстоит дело, например, с эрекцией и демонстрацией эрегированного полового члена. Физиологически эрекция фаллоса принадлежит к числу непроизвольных и неспецифических реакций. У молодых особей она возникает не только в связи с половым возбуждением, но и в ситуациях, вызывающих страх, агрессию, вообще эмоциональное напряжение. Даже новорожденные самцы приматов, включая человека, делают характерные телодвижения, выпячивая половой член, как при копуляции.
А у взрослых самцов эти рефлекторные телодвижения, приобретая смысл знака, становятся жестами. Так, у обезьян саймири, которых наблюдали Д. Плоог и П. Мак-Лин, демонстрация эрегированного полового члена другому самцу — жест агрессии и вызова. Если самец, которому адресован такой жест, не примет позы подчинения, он тут же подвергнется нападению. Примечательно, что в стае даже существует жесткая иерархия в отношении того, кто кому может показывать половой член. По мнению исследователей, эта иерархия служит более надежным показателем статуса и ранга отдельных животных, чем даже последовательность приема пищи. Сходная система ритуалов и жестов существует и у павианов, горилл и шимпанзе. Механизм передачи этой знаковой системы таков: пока детеныш мал, на его эрекции не обращают внимания, но как только он вступает в период полового созревания, взрослые самцы воспринимают эрегированный половой член как жест вызова и жестоко бьют „подростка“; так что, вырастая, он уже осведомлен о значении этой физиологической реакции и, соответственно, контролирует ее.
„Отпугивание“ половым членом применяется и против внешних врагов. Вольфганг Виклер описал так называемых караульных павианов и зеленых обезьян в Африке. Когда стадо кормится или отдыхает, такие самцы сидят на видных местах, расставив ноги и демонстрируя эрегированный половой член. Это служит как бы предупреждением чужакам, чтобы они не тревожили стадо.
Связь древних фаллических культов с таким поведением братьев наших меньших достаточно очевидна.
К тому же кругу устойчивых филогенетических констант относится ассоциация маскулинной копулятивной позы с доминантным положением, а фемининной, соответственно, — с подчиненным. Этот вопрос тесно связан с феноменом гомосексуальности у животных. Наблюдая многократные попытки спаривания двух самцов (они зафиксированы у многих видов) или двух самок (этот феномен описан у 13 видов, представляющих 5 различных отрядов млекопитающих), ученые обычно интерпретировали такое поведение по аналогии с гомосексуализмом у человека. Однако Фрэнк Бич указывает на искусственность подобных сравнений, не принимающих в расчет, какой именно контакт происходит при этом между однополыми животными и что значит такое поведение у данного вида. Дело в том, что копулятивное поведение любых животных предполагает взаимную реакцию на поведение партнера. При этом фемининное сексуальное поведение — стимул, провоцирующий скорее маскулинную, чем фемининную реакцию, и наоборот.
Если бы принцип взаимодополнительности стимула и реакции, действующий независимо от генетического пола индивидов, был единственным регулятором сексуального взаимодействия, то поведение всех животных было бы бисексуальным. Однако этого нет и не может быть, потому что особи разного пола обладают разной восприимчивостью к таким стимулам: гомологические реакции, то есть реакции, соответствующие биологическому полу, вызываются гораздо легче, чем гетерологические, не соответствующие их биологическому полу. Сталкиваясь с гетерологическим сексуальным поведением, когда самец „подставляется“, а самка совершает „наскок“, нужно внимательно проанализировать ситуацию, в которой происходят эти действия, и видовые особенности данных животных.
Как пишет американский зоолог Р. Деннистон, гомосексуальное поведение имеет мало общего с физиологическими, гормональными аномалиями и большей частью обусловлено поведенческими, ситуативными факторами. Здесь могут наблюдаться несколько типичных случаев.
1. Трудность распознавания истинного пола партнера. Некоторые животные, например, лягушки и жабы, вообще не могут распознать пол партнера на расстоянии. Сексуально активный самец наскакивает на любой движущийся организм своего вида. Дальнейшее зависит от реакции объекта: самка поведет себя, соответственно — рецептивно, а самец начнет сопротивляться, заставив „насильника“ отскочить. Быки и жеребцы в состоянии возбуждения нередко наскакивают даже на неодушевленные предметы. Однако наскок одного самца на другого чаще происходит в отсутствие самки, при появлении которой самец обычно переключает внимание на нее.
2. Ситуация, когда сексуальное поведение выражает иерархические отношения господства-подчинения. Иногда копулятивные позиции только имитируются, иногда имеется реальный сексуальный контакт, в котором доминантный самец или самка выполняет маскулинную роль, а более слабый партнер пассивно подчиняется. Такое поведение зафиксировано у многих животных — овец, горных коз, ящериц, обезьян, дельфинов и др.
3. Сексуальный контакт как элемент игровой активности молодых животных, имитирующих копуляцию независимо от пола партнера. Это бывает почти у всех млекопитающих. Известны также факты взаимной мастурбации у однополых животных (например, у слоних).
У обезьян „подставление“ — своеобразный жест примирения после ссоры. Молодые самцы, выросшие вместе и связанные узами взаимной привязанности, нередко „подставляются“ или наскакивают друг на друга, но, как в детских играх, это чаще всего лишь выражение дружеских чувств, не сопровождающееся реальной интромиссией. То же может происходить и в состоянии аффекта. По словам
Лишь в очень редких случаях можно говорить об исключительно гомосексуальном поведении, обусловленном пренатальной феминизацией самцов или специфическими условиями индивидуального развития (например, когда два однополых щенка растут в изоляции от других животных и все их привязанности сосредоточены друг на друге). В связи с этим ученые, особенно психологи, не склонны видеть в бисексуальном поведении животных прообраз или аналог человеческой гомосексуальности, в основе которой лежит особая эротическая ориентация.
Подводя итоги, можно сказать, что биологическая сексология раскрывает многие фундаментальные предпосылки, детерминанты и компоненты сексуального поведения и мотивации на уровне индивида, пары и популяции. Поскольку сексуальное поведение не сводится лишь к репродуктивной биологии и является полифункциональным и многоуровневым, ни одна биологическая дисциплина в отдельности, ни все они вместе взятые не претендуют на его всестороннее объяснение. Генетические, нейрофизиологические, психогормональные и прочие специальные теории и подходы не исключают друг друга, а границы правомерности каждого подхода невозможно установить априорно; они проясняются и изменяются в ходе развития научных знаний, на основе сопоставления и критического анализа данных, полученных разными науками. Факторы психосексуального развития и поведения, вызываемые внутренними причинами, нельзя понять отдельно от средовых и ситуативных. Если это верно относительно животных, то подавно невозможно чисто биологическое объяснение нашей сексуальности, находящейся под общественным и культурным контролем.
Сексология сегодня
Мы уже видели, что сексология, как и всякая и другая наука, начинала со спекулятивных общих теорий. Затем частные подходы и методы дифференцировались, разделяясь между соответствующими отраслями науки. Сначала возникла сексологическая клиника, затем психология сексуальности (хотя бы в рамках психоанализа), а после Альфреда Кинзи — массовые статистические исследования, тесно связанные с социологией. Главной задачей сексологии 1940-60-х годов были преодоление дилетантизма, накопление достоверных, тщательно проверенных научных фактов. Это было возможно только в рамках строго научной специализации, когда каждая наука оперирует своими собственными методами, не особенно заботясь о том, что делают „соседи“, которые могли бы еще и не выйти на близкие „сюжеты“. Специализированный, монодисциплинарный подход дал блестящие научные результаты.
Генетика выработала строгие и вместе с тем сравнительно простые методы определения хромосомного пола. Открытие ряда генетических половых аномалий, начиная с синдрома Тернера — Шерешевского (1938) и синдрома Клайнфелтера (1942) и кончая аномалиями, открытыми в конце 60-х — начале 70-х годов, позволило начать систематическое изучение самых глубоких детерминант половой принадлежности и их влияния на половые различия, и сексуальное поведение людей и животных.