Руслан Вавренюк

Подноготная секса

Тем не менее, изучение копулятивного цикла как единого процесса парного взаимодействия имело громадное методологическое значение. В конце 1970-х годов на этой основе началось экспериментальное изучение такого важного явления, как синхронизация гормональных и психофизиологических процессов супружеской пары и т. п.

Однако структура сексуального поведения любого живого существа соотносится с определенной видовой программой, которая отчасти закодирована генетически, а отчасти вырабатывается и усваивается индивидами с помощью научения и в процессе общения с себе подобными. Чтобы понять этот едва ли не самый важный аспект биологии сексуальности, ученые обратились к данным эволюционной биологии, этологии [этология (от греческих: ethos — характер, нрав + …логия) — одно из направлений в изучении поведения животных, занимающееся главным образом генетически обусловленными (наследственными) компонентами поведения и эволюцией поведения, прим. авт.] и антропологии. [Антропология (от греческих: anthropos — человек + …логия) — биологическая наука о происхождении и эволюции физической организации человека и его рас. Прим. авт.]

Секс у животных 

Первой попыткой систематического сопоставления сексуального поведения человека и животных явилась книга К. Форда и Ф. Бича „Модели сексуального поведения“, вышедшая в свет в 1951 году. В ней впервые были сведены воедино все известные в то время данные о способах копуляции, сексуальной стимуляции, условиях полового сношения, способах привлечения партнера, самостимуляции, гомосексуальном поведении, половых отношениях между особями разных видов, стадиях полового созревания, циклах фертильности [фертильность (от латинского fertilis — плодородный) — способность организма производить потомство, его репродуктивная способность, прим. авт.] и прочем у разных биологических видов и в разных человеческих обществах. По мере дальнейшего развития эволюционной физиологии, сравнительной психологии и особенно этологии, изучающей поведение животных в естественных условиях, появилось множество специальных исследований, посвященных репродуктивному и сексуальному поведению различных животных. Сегодня экспериментальные исследования и наблюдения в естественных условиях охватывают самый широкий круг явлений: и сексуальные реакции отдельной особи, и способы взаимодействия самца и самки на разных стадиях копулятивного цикла, и связь всего этого с закономерностями групповой, стадной жизни животных.

Современные сексологи этого профиля могут с гордостью отрапортовать: за прошедшие полвека преодолены 3 главных заблуждения ранних исследований.

Во-первых, считалось, что сексуальное поведение животных целиком инстинктивно и регулируется программой, однозначно закодированной в организме. В действительности это не так. Наряду с генетически заданной программой высшие животные имеют особые механизмы индивидуального научения, при отсутствии которого физиологически нормальное, здоровое животное оказывается неспособным к размножению.

Во-вторых, выяснилась ошибочность интерпретации внешних черт и отдельных компонентов поведения животных в „человеческих“ терминах — по аналогии с нашим сексуальным поведением.

В-третьих, выявилась неправомерность рассмотрения сексуальных автоматизмов и реакций исключительно в контексте репродуктивного поведения, без учета других сторон жизни животных.

Понять человеческую сексуальность, минуя данные филогенеза, [филогенез (филогения) (от греческих: phyle — племя, род, вид + …генез) — историческое развитие организмов, или эволюция органического мира, различных типов, классов, отрядов (порядков), семейств, родов и видов. Можно говорить и о филогенезе тех или иных органов, прим. авт.] невозможно. Однако реконструкция филогенеза осложняется не только недостатком данных. Известный уже нам американский психолог Фрэнк Бич, который заслуженно считается в этой области классиком, призывает к осторожности при сопоставлении сексуального поведения животных разных видов.

Описательный уровень межвидового сравнения фиксирует лишь некоторые формальные сходства поведения. Как бы ни были увлекательны эти сходства, сами по себе они ничего не объясняют. Например, хотя известно, что некоторые мужчины и самцы норки причиняют своим сексуальным партнершам физические страдания, эти факты, взятые по отдельности, не объясняют друг друга. Точно так же констатация того факта, что у многих млекопитающих половому акту обычно предшествует орально-генитальный контакт, не объясняет человеческих фелляции и куннилингуса. Гомосексуальное поведение у некоторых животных ничего не говорит о причинах гомосексуальности у человека и о том, можно ли считать ее „биологически нормальной“. Аналогия — не только не доказательство, но и не объяснение. Теоретические обобщения правомерны лишь на аналитическом уровне, когда устанавливаются причинные связи и адаптивные функции сравниваемых реакций и способов поведения, а это куда как сложно.

В изучении филогенеза человеческой сексуальности наметилось плодотворное сотрудничество социобиологии, психоанализа и семиотики. [Семиотика (семиология) (от греческого semeiotike — учение о знаках) — 1) общее название комплекса научных теорий, изучающих различные свойства знаковых систем (естественный, разговорный язык, языки программирования, физическая и химическая символика, логические и математические исчисления и т. п.). 2) В медицине — раздел диагностики, изучающий признаки болезней. Прим. авт.] Например, Д. Ранкур-Лаферрьер убедительно показывает, что прямохождение не только изменяет соотношение обонятельных и зрительных стимулов, но и формирует принципиально новую систему сексуальной сигнализации, возможность сознательного подавления сексуальных реакций. Однако необходимо строго различать, подчеркивает Д. Саймонс, как вырабатываются те или иные поведенческие структуры и почему они возникают. Многие обобщения, „самоочевидные“ для дилетанта, специалист считает неверными или, во всяком случае, упрощенными. Мелвин Дж. Коннер называет 4 таких ошибочных заключения:

1) „Онтогенез повторяет филогенез“. Хотя тут и есть доля истины, но онтогенез повторяет не взрослые фазы предшествующих форм развития, а только — и то лишь до некоторой степени — ранний онтогенез этих форм. Иначе говоря, в поведении детей можно найти нечто общее с поведением детенышей животных, но нелепо искать прообразы детского поведения в поведении взрослых особей этих видов.

2) „Чем „сложнее“ животное, тем медленнее его развитие, тем менее развито оно в момент рождения и тем пластичнее его поведенческий репертуар“ — тоже слишком грубое обобщение. Не существует методов, позволяющих расположить все виды животных иерархически. Кроме того, пластичность варьирует даже у близких видов, и это далеко не всегда связано с медленностью развития. Хотя в целом поведенческая пластичность увеличивается с приближением к человеку, отсюда нельзя вывести более конкретных предсказаний. Наконец, уровень развития при рождении — понятие далеко не однозначное. Он зависит не только от общих филогенетических закономерностей, но и от специфических условий существования данного вида, к тому же разные органы и поведенческие системы развиваются в разном темпе.

3) „Если какое-то поведение филогенетически широко распространено, оно является „фиксированным образом действия“ или „инстинктом“ и, следовательно, генетически обусловлено, так что бессмысленно пытаться изменить его“. В этом силлогизме [силлогизм (от греческого syllogismos) — умозаключение, состоящее из двух суждений (посылок), из которых следует третье — вывод, прим. авт.] все неверно. Во-первых, аналогия — не гомология. [Гомология (от греческого homologia — согласие) — сходство органов, имеющих общий план строения, развивающихся из сходных зачатков, но выполняющих у разных видов животных или растений неодинаковые функции (например, рука человека и крыло птицы). Такие органы называются гомологичными органами. Гомологический (от греческого homologos — соответственный, подобный) — однозначащий, имеющий одинаковое отношение к чему-либо, сходный — прим. авт.] Очень разные животные могут в ходе эволюции сталкиваться с близкими проблемами и их решения могут выглядеть одинаковыми и выполнять сходные функции, но с помощью разных механизмов. Например, крылья развились у насекомых из туловища, у птиц — из передних конечностей, а у летучих мышей — из пальцев.

Формирование детских привязанностей очень напоминает импринтинг (запечатление) [импринтинг (от английского imprinting — запечатление) — в этологии (науке о поведении животных) специфическая форма научения животных. Фиксация в памяти детенышей определенной информации о том или ином поведении происходит преимущественно на ранних этапах жизни, чаще всего сразу после рождения. Как правило, результат импринтинга не поддается в дальнейшем изменению, прим. авт.] у птиц, но мы не знаем, идентичны ли их механизмы. Во-вторых, „фиксированные структуры действия“, которые раньше называли инстинктами, формируются разными путями, в том числе посредством научения. „Универсальное“ не всегда значит „генетически заданное“. В-третьих, даже генетические свойства, при известных условиях, поддаются изменению.

4) „Если животные столь различны, нужно обращать больше внимания на тех, что стоят ближе к человеку, так как это более поучительно“. В этом тоже есть доля истины, но филогенетическая близость — только один из главных принципов межвидового сравнения, в числе которых также сходства репродуктивного поведения, экологической адаптации и основных сенсорных процессов коммуникации. Всегда надо учитывать, что именно сравнивается. Например, по установлению „парных союзов“ и способам обучения потомства львы и лисицы имеют с нами больше общего, чем наши ближайшие родственники — шимпанзе.

Все это обязывает ученых к большой осторожности в теоретических обобщениях, основанных на изучении филогенеза. Наиболее общая филогенетическая тенденция, существенная для понимания человеческой сексуальности — прогрессивное усложнение, дифференцировка и автономизация сексуальной анатомии, физиологии и поведения. Чем выше уровень биологической организации вида, тем более сложной и многоуровневой становится система его репродуктивных органов и способов ее регуляции на уровне организма. Это связано также с усложнением и автономизацией самой сексуальной функции.

Эволюция сексуального поведения — самый яркий пример филогенетического восхождения от жестко запрограммированного поведения к гибкому и избирательному. У самцов насекомых центр копулятивного поведения помещается в нервных узлах на животе, а мозг выполняет, главным образом, функцию торможения. Потому-то некоторые насекомые могут спариваться, даже будучи обезглавлены. Характер сексуального поведения позвоночных тесно связан с объемом их головного мозга. У самца лабораторной белой крысы можно удалить до 20 % коры головного мозга, не нарушив его сексуального поведения. А 1/5 часть этих животных может нормально спариваться даже при отсутствии половины коры. У котов с повреждениями лобных долей копуляция уже расстраивается: в присутствии кошки в эструсе (в период течки) [эструс (от греческого oistros — страсть, ярость) — течка — одна из стадий полового цикла млекопитающих, прим. авт.] кот обнаруживает сильное половое возбуждение, но не может достичь необходимой для интромиссии координации движений. Еще чувствительнее к мозговым нарушениям приматы. С увеличением размеров мозга значение социального научения и индивидуального опыта растет, а эффективность гормональной регуляции, наоборот, снижается.