Инна Сударева
Король-странник
— Ландграф делал вам предложение?
— Не мне — моему отцу. Он просил моей руки у моего отца.
— Что ж Роман не сделал того же? Попытал бы удачи. Хотя бы для порядка. А потом и вы бы стали упрашивать отца. Он бы не устоял. Или он — такой тиран?
Тут Роксана смолчала. Правда, почему Роман даже не попытался все устроить честно? Вполне возможно, что отец сперва бы был против их брака, но если бы и Роксана упала в ноги родителю… Кто знает, как было бы… Но стоило хотя бы попытаться…
— Вот и я о том же, — словно угадав ее мысли, пробормотал Фредерик. — И дело тут, скорее всего, не в вашем приданом, хотя и в нем тоже, но главное, видимо, в том, что Роман или, скорее, его отец почему-то решили пойти на прямой конфликт с ландграфом, — он уже не обращался напрямую к Роксане — так, говорил сам с собой, и девушка не в первый раз за ним это отметила. — Отец Романа — простой барон, вассал, каких немало, без определенной поддержки шиш бы он осмелился… У него есть покровитель и довольно могущественный… Почему бы не граф Густав? Вполне может быть… Но это лишь предположение, — тут он обратил внимание, что Роксана, широко открыв глаза, смотрит на него с удивлением и даже испугом, улыбнулся извиняюще. — Не обращайте внимания: я привык быть один и разговариваю иногда сам с собой. Наверное, для того, чтобы не разучиться разговаривать вообще.
— Если честно, я иногда думаю, что вы не совсем нормальный, — шутливым тоном заметила Роксана.
— Где-то вы правы, — Фредерик улыбнулся, только в улыбке проскользнуло опять что-то печальное. — Хотите есть? Я захватил из „Крестовища“ много вкусного.
На это предложение живот Роксаны отозвался требовательным урчанием и девушка поспешила согласно кивнуть.
Фредерик вышел из пещерки и через пару минут вернулся, взял Роксану на руки и вынес наружу, где усадил на траву. А рядом на скатерти возлежали все те яства, которые девушка не попробовала в трактире.
— Советую начать с этого, — он отрезал внушительный кусок от фаршированной щуки, отломил хрустящую корку от каравая хлеба, протянул все Роксане. — Ешьте, подкрепляйтесь.
Она поспешила набить рот — это было вкусно. Может потому, что она сильно проголодалась. Так, жуя, девушка обратила внимание на то, что день был на удивление светлым и солнце стояло высоко. А ведь выехали они из трактира вечером. Неужели она весь остаток дня и всю ночь пролежала без памяти в пещерке?
На этот ее вопрос Фредерик ответил утвердительно.
— Я боялся за вашу голову, — признался молодой человек, лениво пожевывая веточку укропа. — Однако, зря — она у вас крепкая… Хотите пить? Вот немного вина.
— Я вина не пью… А можно еще медовой воды?
Он подал ей фляжку.
— Расскажите хоть о своем крае, — почти умоляющим тоном попросила Роксана: сидеть и молча жевать ей не очень нравилось.
На это предложение Фредерик сперва потянулся.
— Ну, у нас дождей не так много, — сказал он, чуть поразмыслив. — Стало быть, не так сыро и туманно, как у вас.
— А море?
— Что море? А, да, есть море. Оно называется Лесное. Там в воде растут длинные, густые водоросли и вода повсюду зеленая от них. Наши корабли даже резаки специальные имеют на носу, чтобы разрезать при плавании эту траву, иначе можно и застрять. Одно спасение — водоросли эти можно есть. Если б не их промысел — море б давно заросло, — рассказывал Фредерик.
— А вы плавали на корабле?
— Пару раз. А вы разве нет?
— Только на лодке по реке, — вздохнула Роксана. — И то для развлечения… А правда, что морская вода соленая?
Фредерик задумчиво кивнул… Эти ее вопросы пробудили воспоминания о многих событиях. О Зимнем порте, к примеру, где он часто бывал и попадал во всевозможные заварушки, связанные с его судейской деятельностью. Как лихо он, будучи 17-летним юношей, фехтовал на шатком пирсе с целым отрядом пиратов. У них были сабли и отравленные дротики, ножи и кастеты, у него — меч и верный арбалет в рукаве. Не получив ни одной царапины, он уложил восьмерых морских головорезов прежде, чем подоспели его люди. Почему он дрался с ними? Кажется, они перерезали всех в одном из трактиров, включая хозяев, прислугу, проституток и попрошаек, которым не посчастливилось оказаться там, а потом еще и обобрали убитых. Фредерик тогда оказался неподалеку…
Именно после этого подвига в Зимнем порту стали говорить про него: „О, крутой…“ А захват судна, шедшего с востока? На корабле везли людей, чтоб продать их на тайных рынках. Рабство в Королевстве тогда всего три года, как запретили, и Судьи беспрестанно изживали его в стране, находя и карая работорговцев и тех, кто покупал рабов и использовал их труд или их самих… „Что ж тогда было?“ — подумал Фредерик и улыбнулся. А было все замечательно: он и трое его людей ночью, вплавь, с мечами за спиной, добрались до восточного корабля, что стоял на якоре за мысом у входа в портовую бухту — так запросто пришвартоваться работорговцам у пирсов было бы слишком рискованно. Судья Фредерик и судейские помощники тихо и незаметно убили на судне всех, кроме юнги — мальчишки лет 13-ти. Когда открыли люк в трюм и услышали оттуда тихий слабый плач людей, которым была уготована судьба рабов, когда увидели десятки блестящих, полных горя и страха глаз, Судья тогда в первый раз почувствовал себя счастливым человеком: он мог спасти и он спас их всех…
„Как все было просто тогда, — думал Фредерик, — я прекрасно знал, где черное, где белое, и не боялся ошибиться, зная, что поступаю правильно… Где теперь моя уверенность?“
— Сэр, — окликнула его Роксана, видя, что рыцарь не жует свой укроп, а вновь погрузился в какие-то раздумья.
Он опять встрепенулся, глянул на нее и как-будто сквозь нее, в который раз пробормотал: „Простите“.
„Странный он все-таки“, — подумала девушка.
4.
Получилось как нельзя кстати, что Роксану спас от козней Романа именно Фредерик. Во-первых, он был красив, и девушка даже отметила, что намного красивее ее коварного жениха. Во-вторых, он был старше — настоящий рыцарь, от которого веяло необычайной силой и надежностью. И держался он как человек, уверенный в себе: никакого самоутверждения или бахвальства, чем часто грешил юный Роман. В третьих, у него была своя история, какая-то тайна. Поэтому горечь и обида от предательства жениха у Роксаны проходили довольно быстро.
Фредерик вел Мышку под уздцы по лесу. Девушка сидела на коне. Так как ее платье от кувырков при падении в кусты пришло в негодность, молодой человек отдал ей свою запасную одежду: льняную рубашку, куртку и штаны из кожи, все темно-зеленого цвета. Достались Роксане и его сапоги, которые, само собой, были великоваты. Но Фредерик затянул шнурки потуже, и, по крайней мере, обувь не сваливалась с ее ног.
— Дремучие тут леса, — говорил он. — И зверей, я слыхал, много. Может, теперь вы мне расскажете что-нибудь о здешних краях? Какие тут звери? Нужно ли их опасаться?
— Наверное, медведи есть, — неуверенно отвечала Роксана. — Боюсь, что мало знаю о лесе. Я всю свою жизнь мало куда выезжала из замка отца.
— И на охоте ни разу не были?
— Разве в вашей стране женщины могут охотиться?
— Да, это ведь развлечение. А веселиться можно не только мужчинам.
— У нас одно веселье: до замужества сидишь в доме отца, вышиваешь иль вяжешь, после замужества — в доме мужа, вышиваешь иль вяжешь, — вздохнув, ответила Роксана.
Фредерик хмыкнул:
— Скучно, наверное.
— Не с чем сравнивать, — пожала плечами девушка.
— Ну почему, — возразил он, — вот сейчас у вас самое настоящее приключение. Что вы об этом думаете?
— Ну, если сумасшедшая скачка по лесу и падение в колючие кусты — это приключение, то лучше бы мне дома сидеть! — заявила Роксана.
— Очень разумные речи, — кивнул Фредерик.
— Но с другой стороны, сидя дома, можно умереть со скуки и ничего интересного за всю жизнь не увидеть и не узнать.
— И тут вы правы, — он вновь согласился. — В самом деле, иногда очень трудно решить, что же на самом деле лучше: делать
Тут Роксана лукаво улыбнулась. „Разговорю его!“ — мелькнула мысль. Она вздохнула и произнесла:
— Вот вы, к примеру, тоже не стали сидеть дома и отправились путешествовать. Ведь так?
— Так.
— А почему? Ведь все всегда говорят, что нигде не бывает так хорошо, как дома.
— Иногда дома становится невыносимо, — последовал ответ.
Девушка была удивлена.
Фредерик вдруг остановился, дернув Мышку за повод, и конь фыркнул, недовольный, что потревожили уздою его губы. Молодой человек обернулся к девушке: глаза, словно клинки, пронзили ее, заставили смутиться, даже испугаться.
— Вот что я вам скажу, леди. Не стоит дознаваться, кто я и что я. Разве мало я вам рассказал? Разве мало я для вас сделал? Вы до сих пор мне не доверяете? Разве мало доказательств того, что я не намерен причинять вам какого-либо вреда? — это был уже упрек.