Инна Сударева
Король-странник
— Орни! — послышался откуда-то сзади довольно встревоженный голос Линара. — Куда это ты запропала?
Он галопом вылетел из проулка, резко осадил коня возле девушки, напугав тем самым Тальберта.
— Орни, мы тебя обыскались, — нахмурившись на юношу, сообщил доктор. — Хоть бы сказала…
— Я ж не ребенок. Захотелось город посмотреть, самостоятельно, — выделила последнее слово девушка. — А королевский дворец и сама бы нашла. Он отовсюду виден, — она кивнула в сторону блистающих на солнце шпилей высокого замка, что венчал центральный холм столицы.
— Добрый день, мастер, — Тальберт, сняв шапку, поклонился Линару, все еще держа повод коня Орни в руке.
— Здравствуй, Таль, — буркнул доктор. — Ну же, Орни, нам пора.
Тальберт тем временем ухмылялся, помня обещание девушки.
— Сейчас, — тоже улыбаясь, сказала Орни. — Я кое-что сделать должна, — и, перегнувшись в седле, звонко чмокнула сына оружейника в щеку.
Тот закраснелся, нахлобучил обратно шапку и отпустил повод, сказав:
— Ну, всего хорошего, госпожа. И если понадобится что-нибудь серьезнее вашего ножика, заходите в лавку Робина. Я для вас дамский стилет сделаю. Тонкий, легкий и красивый.
— Спасибо, — кивнула Орни.
— Право, нам пора, — вклинился между ними Линар. — Барон, Элиас — все ждут.
— Что ж, едем, — теперь она кивнула доктору, подобрав поводья.
Пока двигались, Линар хмуро посматривал на девушку. Та пару раз ответила абсолютно ясным и невинным взором, потом не выдержала и спросила резко в лоб, остановив коня:
— Ну, что? Ты чем-то недоволен?
— Ты его поцеловала…
— И что? Тебя я тоже целовала. Забыл?
— Я думал, твои поцелуи лишь для меня.
— И почему ты так решил? Предложения-то ты мне еще не делал, так что…
— Вот и сделаю! — вспыхнул Линар. — Выходи за меня замуж!
Орни сперва изумленно округлила глаза, а потом засмеялась, и доктор надулся еще больше. Девушка тем временем оглянулась назад, чтобы найти все стоявшего на площади среди людей Тальберта. А он махнул Орни рукой, увидев, что она обернулась.
— Не обидишься, если я скажу, что подумаю? — лукаво прищурилась девушка. — И еще, обещай не ревновать меня ко всем и каждому.
— Ладно, — не совсем уверенно ответил Линар. — Только учти: оружейник не слишком подходящая пара для знахарки.
Орни опять засмеялась, а доктор уже предпочел молчать до самых ворот королевского дворца, к которому они подъехали вместе с бароном Криспином, Элиасом, Роксаной и сопровождавшими их рыцарями.
Надо ли говорить, какую бурную встречу устроили стоявшие на часах у дворцовых ворот гвардейцы Элиасу и его спутникам? Все так переполошились, будто Короля встречали. Половина дворцового населения, включая и знать, и прислугу, высыпала к воротам. Их открытием торжественно командовал привратник Джероним, ростом, полнотой и важностью напоминавший Элиасу Манфа, королевского камердинера.
Среди встречавших первым был капитан Барт. Он горячо обнимал сына, хлопал его по широкой спине. А, узнав, что красавица рядом с ним — жена Элиаса, старик просто расцвел, и с готовностью обнял и ее, и Криспина, и даже с рыцарями барона полез обниматься.
— Столько радости после всех печалей, — сказал бравый капитан, утерев набежавшую слезу. — Ну, поспешим ко мне. Отдохнете с дороги, подкрепитесь. Да расскажете мне, что и как. А во дворец уж завтра. Завтра и Король прибывает…
— Это хорошо, — заметил барон Криспин. — У меня к сэру… гм… к государю Фредерику особое дело.
— Все, ребятки, — кивнул капитан гвардейцам. — Сегодня вы уж без меня.
— Понимаем, — закивали те в ответ.
А те придворные красотки, что выбежали встречать Элиаса, стояли теперь чуть поодаль, сбившись в кружок, и оценивали выбор близкого друга Короля. Роксана, чувствуя на себе эти придирчивые взгляды, лишь сделала прямей спину. Она была уверена — не найти им в ней изъянов…
26.
Трубачи громко возвестили Белому Городу о том, что Король вступил в столицу.
Было раннее утро, а город уже давно не спал. Не спал он и ночью — готовился, наряжал себя. Мелись улицы, натягивались разноцветные гирлянды из цветов и флажков, и прочее, и прочее, и прочее. А уж сколько народу высыпало на улицы — наверное, сразу все жители…
Фредерик постарался не быть хмурым, когда его Мышка ступил могучими копытами на столичную брусчатку, выбив из нее искры. Хотя настроение у Короля было не на уровне. Всю ночь он не спал: сидел в палатке у плетеной колыбели сладко посапывающего сына и думал обо всем понемногу…
С Гаретом Фредерик почти не расставался, даже в седло брал, словно спешил наверстать то время, что упустил. И все чаще вспоминались слова Ванды, что с малышом что-нибудь может случиться. „Он мал и хрупок, а в мире и сильному-то не так просто выжить, — думалось молодому человеку. — А если его не станет?
Первыми, кто встретил Фредерика и следовавшие за ним повозки и эскорт, были несколько юных девушек в белоснежных нарядных платьях с венками из ярких цветов в руках. Они весело пропели приветствие, смеясь и танцуя вокруг мышастого скакуна, по очереди нацепили на коня и седло Короля свои венки, потянули Фредерика за руки, заставив наклониться, и одарили его поцелуями. Настроение молодого человека приподнялось.
Следующим был лорд Гитбор в окружении статных гвардейцев, что блистали кольчугами и шлемами.
— Рад! Рад видеть вас, государь! — старик, располневший за последний год еще больше, не сдерживал слез и со своего рыжего великана-коня потянулся к Фредерику обниматься.
Тот не противился, даже чмокнуть себя в ухо по-отечески позволил.
Он ответил Гитбору, что также рад его видеть.
— И славный Белый Город я рад видеть во всем его блеске и великолепии! — уже громко провозгласил Король, и встречавшие ответили ему громкими восторженными криками.
Фредерик вежливо поклонился народу, и это стало причиной еще более громких воплей: „Слава! Слава Королю!“ „Люди любят, когда им выказывают уважение“, — вспомнил молодой государь строки из записей отца. Эти записи он часто перечитывал…
— Во дворец, сэр Гитбор, — тихо сказал Фредерик Южному Судье. — Со мной мой сын, он мал для такого путешествия. Ему нужен отдых. И не только ему…
По улицам они ехали, осыпаемые белыми и розовыми цветами из окон и балконов домов. Отовсюду неслись веселые звуки флейт и барабанов. Люди плясали прямо на улицах, одновременно приветствуя Короля. А он ослепительно улыбался и благосклонно кивал.
— Вас любят больше моего, — покряхтывал рядом Гитбор. — Конечно, я за год им надоел. В столице жизнь должна кипеть, а со мной она затянулась паутиной… И как вы могли, юноша, скинуть на меня все эти королевские заботы? От купцов, да дипломатов всяких спасу нет. Полгода назад прибыли купцы с востока — разрешения испрашивали торговать в восточном округе всякими сластями, да шелками. А месяц назад приезжал один посол из… дай бог памяти… из княжества Эрин… вроде так… Привозил портрет тамошней княжны. Девица как раз на выданье — шестнадцать лет, темноволоса, кареглаза, румяна, как яблочко, стройна, как рябинка, — Южный Судья даже чуть губами причмокнул. — Посмотрите потом портрет-то…
Фредерик лишь бровь приподнял — вот и весь интерес. Гитбор, заметив такую реакцию, решил переменить тему:
— Ну, где бывали, государь? Что видали?
— В мемуарах напишу, — обронил молодой человек.
— Эхе-хе, — покачал головой старик. — Раньше вы поразговорчивей были.
— Это усталость.
— Дай бог, чтобы только она, — Южный Судья нахмурился, заметив на лице Фредерика ту же мрачность, что была и год назад. — А вот и дворец.
Тут, у ворот, Короля ждал сюрприз, которому он был рад. Среди вытянувшихся в струнку гвардейцев, возглавляемых капитаном Бартом, ему салютовал копьем Элиас Крунос. Рядом — в толпе придворных изящно приседала богато наряженная леди Роксана, кланялись мастер Линар и Орни, дальше (тут глаза Фредерика совсем округлились) — отвесил церемонный поклон барон Криспин из Северного графства. Еще дальше был выстроен Северный рыцарский корпус — тридцать четыре мальчика, сыновья северных баронов. Самому младшему было восемь лет, старшему — четырнадцать. Командовали ими рыцари Марк и Норман, бывшие когда-то верными помощниками Западного Судьи Фредерика. Юное воинство приветствовало Короля звонкими голосами. И молодой человек невольно улыбнулся, видя, как из-под легких шлемов мальчиков задорно выбиваются светлые и темные локоны, каким серьезным выглядит рыжий и весь в конопушках десятилетка, какие они все смешные в своих детских кожаных доспехах. Он остановил коня напротив них.