Инна Сударева
Король-странник
Дыхание чуть сбилось. Пот на лице… Хорошо… Мышцам тепло, кровь рада — ее разогнали. И шея не болит — так, чуть покалывает в месте ранения…
— Волшебно.
Фредерик вздрогнул, обернулся. Возле угла дома стояла Криста. Она с неприкрытым восхищением смотрела на него.
— Простите, не могла пройти мимо, увидев ваши занятия. Это так красиво. Никогда не думала, что с мечом можно так… Словно танцевать…
— Это и называется — Танец с мечом, — Фредерик хотел вытереть лицо рукавом, но Криста опередила, протянув ему свой платок.
— Спасибо, — кивнул молодой человек.
— Куда вы теперь отправитесь? — спросила хозяйка Березового городка.
— На родину. Хоть у вас и гостеприимно, но холодно и зверья навалом, — слово „зверья“ он чуть выделил интонацией, и Криста понимающе кивнула, вновь спросила:
— У вас спокойнее?
— Скажем, привычнее, — Фредерик улыбнулся, отдал Кристе платок. — Там я точно знаю, с кем приходится иметь дело. А тут — всюду сюрпризы…
— У вас есть дом? А зачем вы бродяжничаете?
— Дома тоже бывает скучно.
— А семья? У вас есть семья? Хотя, наверное, глупо спрашивать. Если бы у вас была семья, вы бы так свободно не путешествовали…
— Думаете?
— Семья — это обязательства. Семью так просто не оставишь. Она привязывает. Но это укрепляет, когда о ком-то заботишься…
Тут Фредерик нахмурился. Эти слова укололи в больное место. А Криста, заметив, как лицо южанина дернулось, вопросительно глянула ему в глаза:
— Я не права?
— В том-то и дело, что правы, — он вздохнул. — Нельзя оставлять семью… или то, что от нее осталось.
— Это так, — согласно кивнула Криста. — После гибели мужа я думала, что не буду жить, что сил не хватит. Но Анастас, заботы о нем, заботы обо всем городке заставили собраться, побороть горе. Я видела, что нужна многим, и не могла обмануть их надежды. Теперь мой сын и все в Березовом городке — моя семья. Я живу только для них…
Это был еще один укол, более глубокий. Фредерик моментально сравнил себя с Кристой. Она, женщина, которой по природе своей суждено быть слабее мужчины, показала большую твердость. Она сдержала такой тяжкий удар судьбы, как смерть близкого, любимого человека, а он — мужчина, Судья, Король — получив такой же удар, сломался, поддался эмоциям, забыл о своем долге отца и правителя. „Скотина! Тряпка! — шипел он на себя в мыслях. — Получай же теперь от всех и каждого!“ О, какими понятными стали слова Конрада: „Гони чувства! Гони эмоции!“ — как точно ужалили его именно теперь упреки Орни. Потому что он сотни, тысячи раз был не прав, потому что он бросил, именно бросил своего сына, эгоистично поддавшись горю…
„Кора умерла! Ее больше нет! Ее больше никогда не будет! Никогда! И никакая скорбь, никакие слезы не помогут! Хоть волком вой, хоть утопись в реке, хоть подставься под чей-нибудь нож! Ничего не поможет!“ — это все он теперь кричал сам себе и сжимал губы так, что они побелели. Эти слова он ножами вонзал в незажившую рану где-то в груди. Наверное, туда, где была душа, чтобы перестало болеть, чтобы убить то, что болело. И как никогда захотелось увидеть сына, взять его на руки, прижать к себе, поцеловать… Вдруг поймал себя на том, что ни разу этого не делал — ни разу он еще не целовал сына… Чуть слышный, но полный непередаваемой горечи стон сорвался с его губ, как только эта мысль поразила его. Поразила еще сильнее, чем все мысли об умершей жене…
— Сэр? — позвала его Криста.
Она уже с минуту молча и встревоженно наблюдала за тем, что творилось на лице южанина. Оно было бледным и искаженным
— Что с вами? — она, право, не понимала: неужели это ее слова повергли Фредерика в такое состояние?
— Я должен ехать, — тряхнул он головой. — Именно сейчас… Как далеко я забрался…
— Я бы не советовала вам, раненому, пускаться в дорогу, — заметила Криста. — Хотя бы в течение нескольких дней…
— Ни минуты, — перебил ее Фредерик.
Он тут же, едва накинув куртку, пошагал к конюшням. Криста лишь пожала плечами: поняла, что уговаривать бесполезно. И не стала любопытствовать, что же заставляет его так рваться в путь. Стало быть, есть причины. Поэтому она отправилась дать распоряжения собирать южанину провизию и одежду в дорогу.
Через какие-то полчаса Криста провожала Фредерика у ворот. Она коснулась ожерелья из волчьих клыков, что украшало шею мышастого скакуна:
— Благодаря этому, вы будете помнить о нас. И, надеюсь, только хорошее… Увидимся ли мы еще когда-нибудь? — она глянула на него ясными глазами.
Фредерик чуть задумался. Потом ответил, пожав руку хозяйке Березового городка:
— Все может быть. Может, и увидимся… И еще: мало ли как жизнь повернется. Если станет вам худо здесь, смело приезжайте всем городком в Южное Королевство. Люди вы хорошие, честные, трудолюбивые — такие нужны в любой стране. И у меня на родине вам найдется место.
— Как мы вас найдем, если решимся?
— Просто, — улыбнулся Фредерик. — Езжайте сразу к Королевскому двору — там и я где-нибудь обнаружусь.
— Вот как? — наклонила голову Криста. — Далеко ж вы забрались, господин придворный.
— Ну, скажем — это временная опала, — еще шире улыбнулся Фредерик.
Криста кивнула:
— Ну что ж, успехов вам. И как можно меньше встреч, при которых ударяют в спину.
— Спасибо, — в который раз улыбнулся ей Фредерик. — Это ваше пожелание, наверное, самое лучшее для меня.
— И еще, — подражая молодому человеку, продолжала Криста, — если же ваша опала будет продолжительной, не забывайте о нашем городке. Он гостеприимно примет вас, если понадобится. Такие рыцари, как вы, нужны любому городу.
Фредерик, широко улыбаясь, кивнул, потрепал по светлым вихрам стоявшего возле Кристы Анастаса, сказал ему:
— Расти большим и смелым.
— Вырасту, — пообещал мальчик. — И тоже буду путешествовать.
— Что ж, будешь в моих краях — заезжай. Познакомишься с моим сыном.
— А где вы живете?
— В Цветущем замке Теплого снега в Западном округе Королевства, — произнес Фредерик название своего дома, и где-то внутри тоскливо заныло от этих родных слов.
— Красиво как, — улыбнулась Криста.
— Это одна из причин, почему я туда тороплюсь…
Уже за воротами Березового городка Фредерик оглянулся на стены гостеприимного лесного поселка. Из сторожевой башни ему махали руками.
И опять появились противоречивые мысли о том, стоит ли доверять людям. „Нет здесь однозначного ответа, — думал Фредерик. — Пусть уж жизнь показывает, в каком случае как поступать…“
Теперь он держал путь к реке Боре. Правда, в такое время года торговые лодки по ней не ходили — река покрывалась льдом. Но зато по нему ездили санные обозы, хоть и не так часто, как в теплую пору. В общем, торговля не затихала.
Слепой бор тихо спал под снегом. Фредерику показалось, что он остался один на всем свете. Даже зверья, птиц не было видно. Только высокие столетние сосны, ели, укрытые белыми пушистыми накидками, задумчиво склонялись над дорогой. Все было нетронутым, ослепительным и холодным.
Мышка ступал спокойно и уверенно, толстенькая пегая Печатка семенила за ним, навьюченная мешками. Когда морозный воздух пробирался через овчинный полушубок к телу, Фредерик спешивался и бодро шагал по дороге, ведя лошадей под уздцы. Еще он грелся, прихлебывая из фляжки огненного северного питья. Оно весело горячило кровь и выгоняло из головы невеселые раздумья.
„Домой, домой, — крутились мысли в такт шагам, — к сыну, к стране… Ведь, на самом деле, так много всего, что ждет тебя, а ты кинулся сломя голову в неизвестные дали“.
И дорога казалась легче, и шагалось быстрее, и мороз никак не мешал. Даже привалы Фредерик теперь делал намного реже, чем обычно. Черпалась откуда-то сила, что заставляла двигаться к югу без отдыха, без остановок. А про рану в шею он забыл почти сразу, как покинул Березовый городок.
Скоро молодой человек оказался в уже знакомой деревне Перепутье и завернул в „Крестовище“.
Войдя в трактир, он первым делом налетел на изрядно захмелевшего Акила. Тот чуть не опрокинулся на спину при столкновении с гостем и удержался на ногах лишь потому, что Фредерик поймал его за пояс.
— А! — глубокомысленно изрек Акил, вглядываясь в лицо вошедшего, потом расплылся в широченной улыбке. — Добро пожаловать, господин Южанин! — это он объявил громогласно, чтобы слышали те, кто сидел в зале за столами (а людей там наблюдалось довольно много).
— Здрасте-здрасте, — кивнул Фредерик. — Мне бы, как обычно: ужин и комнату. И лошадям моим — уход, да питание.
— С удовольствием! — хлопнул Акил молодого человека по плечу; тот чуть поморщился — заболела от тычка шея. — Эй, старушка!
Из-за стойки уже спешила румяная хозяйка, на ходу вытирая руки полотенцем:
— Иду, иду, не ори. Да усади господина рыцаря ближе к огню — пусть согреется. Такой-то мороз на улице. Да пойди конюха растолкай — спит, небось, в каморе.