Инна Сударева
Король-странник
Молодой человек пожалел, что сейчас придется все подробно рассказывать: это отнимало у него время. Но рассказать пришлось, и более получаса он услаждал слух многочисленного крестьянского семейства. Все охали, ахали, зажмуривались, когда он описывал схватку с медведями, и даже проливали слезы, услыхав, что в Полночном храме голодают дети. Само-то потомство двоюродной тетки было не в пример пухлым и розовощеким.
— Это дело нужное, нужное, — заговорил хозяин, уже поглаживая не живот, а окладистую бороду. — Соберем, снарядим. Тут вы, господин, не волнуйтесь. Мы же люди, все понимаем. Эй, голубушка, — это он сказал жене. — Поди-ка в погреба, да в коморы, собирай, да не жалей — наживем еще добра, Бог даст. А я пойду сани гляну. Да пошли старших по соседям: пусть все обскажут. Снарядим пару молодцов с обозом…
Тут Фредерик и в самом деле успокоился. Очень уж здраво решил крестьянин, как действовать. Понравилось Королю и то, что, не долго думая, сразу откликнулся на беду этот зажиточный толстый селянин, который, казалось, и с места не сдвинется из теплого дома ради чужой пользы.
— Да, — спохватился молодой человек, ловя хозяина уже у выхода. — Если деньги нужны…
— Не надобно. Мы ж не ради денег, — покачал головой крестьянин. — Это дело Божье. Какие тут деньги?
Фредерик понимающе кивнул. Это ему понравилось еще больше.
Но сидеть в доме он опять-таки не стал. Выскочил вместе с хозяином на двор. Собрался искать кузню.
Та располагалась на окраине поселка, не привлекая особого внимания. Кузня как кузня, в каждой большой деревне такая имеется. Однако у этой кузни был особый знак на левой верхней воротной петле, и про него говорил монах Арист.
Фредерик вошел в пышущее жаром большое помещение, где полуголые мускулистые мужички ладно махали над наковальнями молотами, раздували огромные меха, тревожа огонь в печах.
Сказав подошедшему человеку все необходимые слова, молодой человек последовал за ним в дальний угол кузни. Там, у стены, под развешенными на ржавых копьях кольчугами оказался тайный лаз, куда пришлось опускаться уже ползком. Через несколько метров такого передвижения Фредерик выпрямился в полный рост, оказавшись в хорошо освещенной пещерке. Здесь уже было что-то, напоминавшее скобяную лавку: за широкими столами трудилась пара человек, разбирая какие-то механизмы и знакомые Фредерику стальные трубки. Видно, здесь мастерились ружья.
Король чуть поклонился древнему старику, который встретил его у входа, поздоровался:
— Добрый день. Привет вам от брата, — и подал старику письмецо, что прятал за пазухой.
Кузнец Пер прочитал, беззвучно шевеля губами, и глаза его блеснули слезой:
— Спасибо за весточку. Так уж давно вестей от брата не было. Даже жалею иногда, что не остался с ним. Но, тут уж как Господь предопределяет.
Он дал знак Фредерику, чтобы тот присел рядом с ним на скамью.
— Покажите мне меч. Брат пишет, вы — лорд Королевского Дома, — тихо проговорил Пер.
Молодой человек послушно развернул сверток со сломанным клинком. У старика вновь блеснули глаза, но уже боевым огоньком.
— О, да! Южные драконы, — он схватил меч, погладил лезвие. — Не думал, что увижу их еще когда-нибудь. Лорд Эльберт вам кем приходится?
— Двоюродный прадед вроде, — ответил Фредерик: не разбирался он во всяких там родственных связях. — Я и деда-то своего не помню.
— Лорды из вашего рода всегда мало жили, — заметил Пер. — Войны, битвы… Тяжело уцелеть. Потому и мечи вам нужны самые лучшие…
— Вы почините его?
— Конечно, — кузнец даже улыбнулся. — Только это много времени займет. Станете ли вы ждать?
— Как долго?
— Может, месяц, а может, и год. Как кузнец, я никогда не сталкивался с такой сталью. Надо сперва разобраться, как с ней работать.
Тут Фредерика взяли сомнения и, видимо, это отразилось на его лице — Пер заметил и сказал:
— Не волнуйтесь, сэр. Никогда не было такого, чтобы я взялся за дело и не справился. То же касается и ружей, с которыми вы познакомились.
— Вы знаете про мои похождения?
— Об этом вся страна говорит. О Южанине Фреде, о его необычном мече и необычном мышастом коне. До меня много чего доходит. Я все-таки на особом счету у ландграфа… Я трудился над первым ружьем очень долго. И, согласитесь, это того стоило.
— Да, за ружьями — будущее, — пробормотал Фредерик, жалея, что свое-то он потерял.
— Мне хотелось бы, — Пер заговорил совсем тихо, — чтобы и родной стороне послужили мои руки. Я дам вам ружье, только обещайте, что, вернувшись домой, вы не себе его оставите, а передадите самому Королю, да живет он долго…
— Все будет именно так, — заверил его Фредерик.
— Я бы и сам вернулся на родину, да пустил уже корни здесь. И лет мне слишком много. Какая уже разница, где помирать. Знать бы только, что все сделаете, как надо. Тогда и помру спокойно, — старик схватил молодого человека за руку, и глаза его теперь блестели волнением.
Фредерик понял, что сейчас надо сказать. Он лишь окинул взглядом пещерку, чтобы убедиться, что их не подслушивают.
— Я не солгу вам ни слова, — прошептал он. — И верьте мне, как верили своему сюзерену, лорду Эльберту. Как поверили бы своему Королю, потому что, касаясь моей руки, вы касаетесь руки Короля.
— Если это правда…
— Это правда, — и Фредерик пожал руку старика, которая стала мелко дрожать.
Пер смотрел ему прямо в глаза, и молодой человек не отвел взгляда, лишь улыбнулся и чуть заметно кивнул.
— Хорошо же. Хорошо, — теперь и голос кузнеца дрожал. — Теперь дело за малым.
Он снял со стены пещеры одно из висевших там новеньких ружей и протянул его Фредерику.
— Езжайте с миром на юг, — проговорил Пер. — А сломанный меч пусть останется у меня. Я починю его и пришлю с надежным человеком. И постараюсь сделать это как можно быстрее…
* * *
Фредерик вышел во двор и уже с удовольствием втянул ноздрями морозный воздух, который обжег нутро после жара кузни. Метель улеглась, и на небе потихоньку разбегались тучи, чтоб пропустить нежную голубизну и солнечные лучи.
— Отлично. Можно ехать дальше, — пробормотал Король, забыв об усталости.
На подходах к дому двоюродной тетки Айды его заметили издалека.
— Идет! Идет! — закричал румяный, как наливное яблоко, мальчишка, сидевший на заборе.
Подойдя, Фредерик увидел несколько широких саней, нагруженных большими мешками и оплетенных кувшинами. Мохнатые толстые лошади нетерпеливо грызли удила и выпускали пар из ноздрей, фыркая и встряхивая головами. Рядом с первыми санями стоял муж тетки и разговаривал с широкоплечим высоким парнем в треухе и коротком полушубке.
— Вот мы и снарядились, — сообщил крестьянин подошедшему Фредерику. — Этот обоз отправится нынче же. Надо бы и по другим селам весть кинуть, чтобы тоже помогали.
— Да, это разумно, — согласился молодой человек. — Мне же пора ехать.
— Как так? — вышла из-за спины мужа тетка Айды. — Вы даже толком не поели.
— И не все нам рассказали, — это уже сказал, подходя, Бриен.
Таким образом, Фредерик вновь оказался в крестьянском доме, где был немедленно усажен за широкий стол, покрытый белой скатертью, и обставлен всевозможными блюдами и сковородками. За окном тронулся в путь обоз, а хозяин, пригласив и Бриена, уже разливал по кружкам вересковую настойку, щекотавшую запахом ноздри. Айда сидела у печки и балагурила с теткой, одновременно что-то штопая, а малыш Густен уже вовсю воевал деревянным мечом с хозяйскими детьми. И полетело время.
Фредерик не заметил, как стемнело. А к вечеру никто и не подумал выпускать его за порог. Ему постелили на лавке под окнами, снабдив теплым одеялом. Дети полезли на печь, Айда с захмелевшим мужем направились в соседнюю камору, а тетка потащила шатающегося хозяина в горницу.
Сложив руки за головой, Король откинулся на подушку, набитую душистым сеном, расслабился, и воспоминания зароились свободно и легко в его хмельной голове…
* * *
Вспомнилось самое хорошее, что было в его жизни. Вспомнилась свадьба…
Наверное, в те дни все Королевство прибыло в столицу. Белый город, украшенный яркими лентами, флагами, гирляндами цветов, гудел и шумел, как днем, так и ночью, освещенный яркими праздничными фонарями, не прекращая танцев и песен. Гостей было так много, что им уже не находилось места в городе, и у стен раскинулся большой палаточный лагерь.
В день венчания перед главным собором Фредерик, увидев людское море, что затопило площадь, подумал о том, как много все-таки людей на свете.
Он приехал к храму первым, как полагалось, на белом коне, в белых королевских одеждах. Его многочисленная свита блистала нарядами и украшениями, даже лошади звенели всевозможными подвесками и колокольцами. Над всадниками реяли флаги, сверху непрестанно сыпались цветы и ленточки, устилая мостовую. Восторженный рев толпы, которая увидела Фредерика выезжающим из боковой улочки, не смолкал все то время, что он следовал к собору. Это и оглушало, и пьянило. А еще то, ради чего он все это устроил, — ради бракосочетания с любимой девушкой.