Инна Сударева

Король-странник

Он сел и внимательно посмотрел на девушку. Только сейчас заметил, какие у нее большие пронзительные светло-карие глаза. Спросил, чуть растягивая слова:

— И кто же?

— Судья Королевского Дома, лорд Фредерик… Вы меня не помните? Конечно, мне ведь было тогда около пяти лет.

Фредерик нахмурился, вороша свою память.

— Двенадцать лет назад Судье Конраду из деревни Корень привели на суд знахарку, мою маму…

— Ах да, — кивнул молодой человек. — Я вспомнил. Твою мать Конрад хотел казнить. Кажется, ее обвиняли в отравлении?

Орни кивнула:

— Мою мать позвали лечить одну тяжелобольную, но было уже слишком поздно. Настои не помогли — женщина умерла, а ее муж решил, что умерла она от снадобий. Он и его родня повели маму к Судье, обвиняя ее в колдовстве и убийстве… Вы были там, на суде, сэр, и вы выступили в защиту моей матери.

Фредерик вспоминал все ярче: он приехал навестить Северного Судью. Тот пригласил его поучаствовать в суде над знахаркой из горной деревни. „Тебе необходим опыт в разбирательствах такого рода“, — так сказал Конрад.

Родня умершей больной тогда громко вопила, требуя казнить худую темноволосую женщину с обветренным скуластым лицом. За ее юбку цеплялось тонкими руками глазастое напуганное дитя.

Конрад уже собирался вынести приговор, удовлетворявший требования мужа и родни умершей, но Фредерик остановил его тихими речами:

— Не судите так поспешно. В самом деле, по словам мужа, умершая серьезно хворала, и сама знахарка говорит, что ее позвали слишком поздно, и снадобья могли лишь облегчить страдания, но не излечить. Да и была ли выгода знахарке травить эту женщину? Она ведь и так врачует людей, постоянно опасаясь неудачи в этом деле. Ремесло лекаря всегда сопряжено с таким риском, ведь врачует-то простой человек и он не всемогущ. Согласитесь, однозначно обвинить ее невозможно.

— Это так, — отвечал Конрад, — но если сейчас ее отпустить, она может совершать такие ошибки дальше и уже не бояться их, а, стало быть, где-то недобросовестно относиться к своему ремеслу.

Фредерик пожал плечами:

— Но разве смерть научит ее чему-нибудь? К тому же, у нее совсем маленькая дочь, которой, я думаю, она передаст свои знания.

Конрад чуть нахмурил брови:

— Но не наказать ее нельзя… Ты молод: тебе просто жаль ее, а Судья должен быть беспристрастен.

Юный Судья (ему было тогда всего шестнадцать лет) вновь пожал плечами.

Знахарку решено было не лишать жизни, а заточить в подвал. Она просила, чтобы ей позволили взять с собой в камеру дочь. „Она без меня ведь умрет с голоду“, — говорила женщина. Но Конрад велел отвезти девочку в соседнюю деревню и определить к какому-нибудь богатому крестьянину в нахлебницы.

Через несколько дней, прогуливаясь вдоль крепостной стены Железного замка, Фредерик увидел возле одного из узких темничных окошек, что располагались у самой земли, скрюченного грязного ребенка в лохмотьях. Это была Орни. Она сбежала из дома, в который определил ее Конрад, сама дошла через леса и поле до крепости Северного Судьи и теперь сидела у окошка камеры, где заключили ее маму.

Фредерик решил, что возьмет инициативу в свои руки. Ночью он, под свою ответственность, вывел знахарку из темницы и из замка, и вместе с дочкой повез ее к реке, что текла под скалы в Снежное графство. Там устроил их в речной караван торговых лодок, которые готовились отплыть с товарами на север.

— Все, что вам осталось — бежать из Королевства, — так сказал он женщине. — Здесь вы уже будете вне закона. С вашим ремеслом, думаю, не пропадете.

Деньги, одежда, провизия — всем этим он снабдил беглецов, и знахарка со слезами благодарности поцеловала ему руку… А от Конрада потом ему здорово влетело…

— Только благодаря вам, сэр, я до сих пор жива, — так сказала теперь Орни.

— Не преувеличивай.

— Моя мать всегда так говорила: „Судья Фредерик — наш спаситель“. И тогда, когда вы стояли на берегу реки, провожая нас, я запомнила ваши глаза. Потому и узнала вас теперь сразу же, как увидела. Я бы узнала вас и через сто лет.

— А твоя мать? — он решил перевести разговор немного в другое русло.

— Умерла год назад. По прибытии в Снежное графство мы много скитались, потом оказались в землях барона Криспина. Сперва мама врачевала его подданных, а уж они и рассказали ему о ее врачебном искусстве, и барон взял нас в свой замок.

— Вам повезло.

— Да, здесь нам неплохо жилось. Мать обучила меня всему, что сама знала, и теперь, когда она умерла, я ее заменила.

— И как? Справляешься?

Орни только кивнула, заметив в тоне Фредерика скуку. Потом сказала:

— Я хочу предупредить, сэр: будьте осторожны — барон с подозрением к вам относится.

— Я заметил.

— И еще… Что я могу для вас сделать?

— Хм, — пожал плечами Фредерик. — Что ты знаешь о ружьях?

— О ружьях? — такого вопроса Орни явно не ожидала.

Молодой человек сокрушенно махнул рукой. Но девушка исправилась:

— Ружьями пользуются только воины ландграфа и очень редко. Некий таинственный оружейник их делает. И ландграф тщательно скрывает его местонахождение.

— Да? — теперь Фредерик задумался над тем, почему ж столь драгоценное оружие оказалось у людей Романа. — А где те ружья, которые отобрали у наших преследователей? Их было целых три штуки.

— Этого я не знаю. Скорее всего, они у барона.

— Я бы многое отдал, чтобы познакомиться поближе с этими устройствами, — пробормотал Фредерик.

Орни прикусила губу и вдруг выпалила:

— А если я предоставлю вам такую возможность?

Молодой человек заинтересованно приподнял бровь:

— Ты что-то хочешь от меня.

— Но если я смогу? — настаивала девушка.

— Ну, сможешь, и что?

— Вы возьмете меня с собой в Королевство? Я так хочу обратно, на родину, — почти умоляюще проговорила Орни.

— Сожалею, но я не спешу обратно.

— Но когда-нибудь вы же вернетесь.

— Это будет нескоро. Очень нескоро.

Орни с непониманием уставилась на него.

— Да, крошка, да, — и он улегся обратно на подушку. — Тебе лучше продолжать жить у барона Криспина. Разве тебе тут плохо? На родине не очень-то по-доброму с тобой обошлись. К тому же, здесь ты при деле, у тебя вполне очерченное будущее, а там, в Королевстве, надо будет начинать все с нуля. И, поверь, там полно уже известных и авторитетных знахарей и врачевателей. Ты вряд ли составишь им конкуренцию… Один королевский лекарь чего стоит, — тут он даже усмехнулся, словно вспомнил что-то веселое.

Орни вновь закусила губу — уже с отчаянием. Потом спросила:

— А вы-то зачем здесь? Зачем, Судья Фредерик?

— Я? — этот вопрос, как обычно, сбил его с толку. — Я… — он нахмурился. — Я путешествую, крошка. Устал от тревог и забот, решил развеяться в странствиях.

— Да? А пули в грудь как же? Или они тоже, чтоб развеяться? — скептически заметила девушка.

— Для своих лет ты слишком язвительна, — с этим замечанием Фредерик закрыл глаза, дав понять, что разговор окончен.

Но Орни не сдавалась:

— Я расскажу барону, кто вы!

— Мда? Это твоя плата за то, что я когда-то спас тебя и твою маму, Орнилла из Корня? — лениво осведомился Фредерик, не открывая глаз.

И в который раз девушка закусила губу.

8.

Музыканты дули в сопелки, били в барабаны и терзали струны цимбал, выводя непривычные Фредерику мелодии. Его усадили по правую сторону барона Криспина, что было большой честью (что бы барон ни думал о южанине, приходилось соблюдать все формальности). Роксана в нарядном темно-красном платье сидела напротив, мило улыбаясь молодому человеку.

Следуя советам Дарона, Фредерик облачился в короткую куртку из мягкой темно-зеленой замши с золотой шнуровкой по рукавам и вороту, штаны того же материала, но сапоги взял свои, как слуга ни пытался доказать, что к такому наряду идеально подходят лишь башмаки с носами, закрученными вверх. Вымытый, выбритый, причесанный и нарядный, он, явившись в парадный зал к назначенному времени, сразу привлек внимание дам и девиц. Среди рыцарей дружины барона, которые также собрались на ужин, Фредерик выглядел как изящный тонконогий скакун в табуне мощных тяжеловесных боевых коней. Северяне были высокими, ширококостными воинами. Особенно выделялся размерами сэр Скиван, молодой капитан дружины, который напомнил Фредерику его верного рыцаря и помощника сэра Элиаса Круноса. Этот Скиван посматривал на южанина довольно враждебно: Фредерик, как оказалось, сидел там, где обычно было место капитана, потеснив его дальше от барона.

— Я пью за сэра Фредерика, отважного рыцаря с Юга, — таким был первый тост, объявленный бароном; на него Фредерик вежливо встал и поклонился.

Бокалы осушили, и застучали вилки.

Стол был богатым и щедрым, а еда — вкусной и очень сытной. Фредерика удивило малое количество овощей, к которым он привык, и обилие мясных блюд и хлебов. Он довольно быстро наелся, и уже сидел, скучая и потягивая из тяжелого серебряного бокала крепкое вино, и от этого голова тяжелела, и мысли сбивались в несуразную кучу.