Павел Шаронов
Простаки и прохиндеи 2
Глава 19
Не знаю, за кого меня приняли на спецскладе, куда я прибыл вместе с секретарем, но главный кладовщик, или как там называется его должность, был очень любезен и из кожи вон лез, чтобы угодить. Только настоятельные рекомендации секретаря, что я должен быть одет прилично, но не в вещи от Кардена или Версаче, помешали кладовщику одеть меня в самые дорогие костюмы. Но и так моя экипировка стоила недешево. Впрочем, как я случайно услышал, расходы на нее должны были быть списаны в счет расходов на прием китайской делегации.
Одетый во все новое и нагруженный двумя чемоданами белья, я уже направлялся к машине, как вдруг неожиданная мысль заставила меня остановиться.
— У меня же нет часов, — сказал я секретарю, — Мои часы украли, когда я был в… (я чуть не сказал „в армии“, но вовремя остановился). Совсем не обязательно посвящать посторонних в подробности своих нарушений закона. Пусть знают то, что смогли узнать, но помогать им в этом нелегком деле я не собирался.
— Часов нет, — повторил я и вопросительно посмотрел на секретаря. — За границей без часов не обойтись.
Секретарь устало вздохнул:
— Что, опять возвращаться на склад? — спросил он.
— Это излишне, вон киоск торгует часами, — и я показал пальцем на низенький киоск, приютившийся между пивным ларьком и овощным магазином.
На витрине каким-то образом сумели разместить около сотни часов и осталось еще место для бижутерии. Я уткнулся носом в стекло и в глазах у меня запестрело от такого изобилия. Наконец я показал пальцем на одни и сказал:
— Эти, „Ролекс“.
Секретарь снисходительно усмехнулся.
— Это подделка, — сказал он.
— Я знаю, но за пять долларов совсем неплохо иметь часы, похожие на те, что стоят двадцать пять тысяч. Это придает солидности.
Секретарь расплатился и мы поехали на ведомственную дачу конторы его шефа, где меня временно разместили.
* * *
Через два дня меня отвезли в аэропорт, пообещав, что там я встречу дядю и Сандру. Зал для VIP-персон был пуст и я, несмотря на некоторое волнение, вызванное понятным недоверием к людям, на слово которых приходилось полагаться, чувствовал себя весьма неплохо.
Вскоре появилась Сандра. Сопровождавший ее сотрудник незаметно исчез и Сандра радостно подбежала ко мне. Она опять была одета в джинсовый костюм, но, как я успел заметить, это был новый костюм.
— Я слышала, мы улетаем в Аргентину, — сказала она перед тем, как поздороваться.
— Да, сейчас до Гамбурга, а там пересадка до Буэнос-Айреса.
— Вот здорово! Мы победили. Да здравствуют приключения!
— Подожди, пока взлетим. Я вздохну спокойно только в воздухе. Надеюсь, что приключения у нас как раз остались позади и теперь начнется нормальная обычная жизнь.
— Нормальная жизнь скучна!
— Ничего, найдем, чем себя занять. Знаешь, о чем я сейчас больше всего мечтаю? Просто идти по улице. Не куда-то идти, а совершать обычную прогулку. Никуда не спешить, смотреть по сторонам и не опасаться, что за мной может быть слежка, или что кто-то попытается меня поймать. Какая простая мечта и как долго она была мне недоступна!
В эту минуту в дверях VIP-зала послышался шум и я увидел своего дядю. Двое в гражданском вели его под руки, скованные наручниками, а третий толкал в спину. Его почти внесли в помещение, потому что короткие ноги дяди часто болтались в воздухе, не доставая земли.
Дядя возмущенно упирался и повторял:
— Оставьте меня. Я — гражданин России. Я хочу жить и умереть в России.
Одному из сопровождающих, видимо, это надоело, потому что он сильно встряхнул дядю и сквозь зубы процедил:
— Сейчас додергаешься, поможем тебе умереть в России.
Но тут, к счастью, вовремя появился секретарь и дядя был с извинениями освобожден из цепких объятий охраны и от наручников.
— Боже мой, это же произвол, — повторял дядя, все еще окончательно не придя в себя, а я обратился за разъяснениями к секретарю, напомнив ему, что по условиям договора дядя должен был покинуть страну, только если сам этого пожелает.
— Радуйтесь, что вас вообще отпускают, — сухо сказал секретарь, — Уезжайте скорей, заберитесь в какую-нибудь дыру и не высовывайте из нее носа. И считайте себя счастливыми, если о вас забудут. Самолет взлетает через десять минут, так что вам пора. Вот ваши деньги и документы.
Он протянул каждому из нас запечатанный конверт и паспорт, а взамен попросил расписаться в какой-то ведомости. Спорить было бесполезно и мы пошли к таможне. Я заметил, что Сандра пытается наощупь и на вес определить, сколько денег она получила, но не зная достоинства купюр, это было сложно узнать даже приблизительно.
— Тут должно быть полторы тысячи, — шепнул я ей, — если, конечно, нас не обманули и не всучили нарезанные листы газеты.
Сандра тут же вскрыла свой конверт и, убедившись, что внутри деньги, продемонстрировала их мне.
В жизни мне довелось несколько раз летать на самолетах и я знал, как много времени отнимает постоянное ожидание, когда приходится прибывать в аэропорт часа за два до отлета. Сейчас все было по другому.
Уже через пять минут мы сидели в самолете, с легкостью миновав все преграды. Было даже немного обидно, что нас с такой готовностью выпускают и не уговаривают остаться. Конечно, я бы все равно улетел, но зато не чувствовал бы себя таким здесь ненужным.
Когда самолет начал разбег и наконец оторвался от земли, я почувствовал такое облегчение и такую радость, что это сильно удивило моего дядю.
— Боже мой, мы едем в чужую страну, где у нас ничего и никого нет и где, я уверен, придется испытать большие трудности, а ты так ликуешь! Не понимаю. Конечно, я гораздо старше тебя, мне уже пятьдесят лет и в этом возрасте трудно начинать жизнь с нуля, но…
Он вдруг хлопнул себя по лбу и в отчаянии воскликнул:
— О боже, что скажет твоя тетя, когда узнает, что я уехал?
— Я не думаю, что это огорчило бы ее больше, чем ваше пребывание в тюрьме. Муж-эмигрант престижнее, чем
Дядя несколько минут молчал, усваивая информацию, потом осторожно спросил:
— Значит, если я умер, то она — моя вдова?
— Конечно.
— И она меня искать не будет?
— Только если вы сами ей не сообщите, что живы.
— А я могу не сообщать?
— Можете. Все зависит только от вас.
Дядя немного повеселел.
— Ладно, — сказал он, — не будем думать о проблемах и травить себе жизнь заранее. С трудностями следует разбираться по мере их поступления. Но, Рома, ты меня еще не познакомил с девушкой.
— Разве? Я и забыл. Это Сандра. Сандра, это дядя.
Сандра вежливо протянула руку и они с дядей обменялись рукопожатием, несмотря на то, что между ними сидел я.
— Она кто? — спросил дядя.
— Просто Сандра. Я потом все расскажу подробнее.
Сандра достала свой паспорт и стала его перелистывать.
— Позор моей седой голове, — вдруг воскликнула она.
— Что случилось?
— Меня переименовали. Тут написано, что меня зовут Мария Кузебяка.
И она продемонстрировала мне свой паспорт. Там действительно стояло это имя. Я заглянул к себе. Меня назвали Игорь Кузебяка. Когда я открыл паспорт дяди, я уже догадывался, что там увижу. Дядя тоже был Кузебяка.
— Та-а-к, — протянула Сандра, — мы три Кузебяки. И, судя по всему, родственники. И кто кому кем приходится?
— Решай сама, — сказал я, — Мы примем любое твое решение.
Стюардессы начали обходить пассажиров, предлагая вино и соки на выбор. Мы все трое выбрали апельсиновый сок.
Сандра подняла свой пластиковый стакан и провозгласила:
— За удачу! Пусть в новой стране у трех Кузебяк все будет
Мы с дядей присоединились к ее тосту и осторожно чокнулись, стараясь не сломать стаканы.
[Конец второй части.]