Александр Яковлев
Охота на зайца
Да, проблема. Вот кто меня, по идее, спасать и охранять должен — родная милиция? Как бы для того и налоги дерут с нас.
Есть у меня знакомый мент, майор Коля. Начальник Уголовного розыска нашего родного отделения. Не то, чтобы приятель, но… Мужичок крутой и, в общем-то, порядочный, насколько я знаю. Вот, предположим, я к нему со своими мелкими неприятностями заявлюсь, кассетку эту покажу злополучную, разобъясню ему все. Может очень даже интересно получиться, захватывающе…
Бандюган, которому я ежемесячно отстегиваю небольшую сумму — это называется „крыша“ — на полном серьезе предлагал решить любую проблему, если „менты начнут возбухать не по делу“. И „решить проблему“ — это не то, чтобы со стрельбой, гранатами и пулеметами. Просто им позвонят и скажут, и они сделают „как надо“. Это он мне сам так объяснил.
Из этого следует, что если я обращусь к правильному майору Коле со своей ничтожной проблемой, он обязательно доложит наверх, по инстанции, и… звон пойдет со скоростью звука. И быстро дойдет — куда надо. Не мне, конечно. А потом…
А потом, скорее всего, я или под машину попаду, или в ванной неудачно поскользнусь, или еще что-нибудь этакое со мной приключится, что навсегда лишит меня возможности издавать
Сам-то Николай — мужик нормальный. Но, к сожалению, он — в системе, и всего лишь майор. Так что и его, надо полагать, враз заткнут, если надумает копать в неположенном месте…
Надо же, какие иногда глупости в голову лезут! „Совсем плохой голова стал“. В милицию жаловаться надумал. Еще в ООН жалобу напиши, психический!
И посоветоваться-то не с кем!
Гена бы мне сейчас пригодился. „Полковник наш рожден был хватом…“ — это про него. Надежный мужик. Плохо только, что военный. Хотя, если честно, армия и флот, пожалуй, единственные конторы в этой говняной стране, к которым я почему-то еще испытываю некоторое доверие. Даже и не знаю — с чего бы это? Всегда и везде армия — самая реакционная часть общества, а вот поди ж ты — вбили в голову. Да и где он сейчас, полковник Логинов? Скорей всего — у горских сепаратистов демократию и законный порядок восстанавливает.
Был у меня где-то записан телефончик Юры Зальцмана, надо будет пошукать. Корешили они с Геной крепко. Может, как-нибудь через Юру свяжемся?
Ну и хорошо, и славненько, вот уже и первая позитивная мыслишка появилась. А там и еще что-нибудь придумается. Все нормалек, Витюша! Выкрутимся. Главное — шевелиться. Попрыгаем еще, порезвимся.
А вообще-то, страшновато, не по себе как-то. Ну не герой я и не киношный супермен. Зайцев я. И надо мне это — как корове ботинки! Как зайцу — патефон. Ха-ха-ха… Три „ха“.
Самому, что ли, ноги сделать на пару месяцев, пока все утрясется? А куда? Где там еще для нас остался счастья уголок? А кушать что будем? Нямать? Хавать — пардон? Вот то-то и оно. Не накопился еще „лимон“ баксов на моем именном счете в швейцарском банке. Да и нет нигде никакого именного счета. К сожалению. Глубокому. Пиковая ситуевина получается.
Подстраховаться надо изо всех мыслимых сил, придумать легенду, роль, или как ее там… И тихонечко, не спеша, не подавая вида и запаха, выползти из этой хренотени. Медленно-медленно, с заметанием следов. А копии этой дюже секретной порнухи потом уничтожить, когда все уляжется и сойдет на нет.
Куда же я Юрин телефон-то записал? Надо в старой книжке поискать — должен там быть.
Народу, несмотря на двенадцатый час ночи, на улице было порядочно — лето, суббота, светло и тепло. Снова набрал номер Риты. Наконец сняла трубку.
— Рита, привет, это я тебя беспокою. Извини, что поздно… — она, молодец, сразу, наверное, по психоватому тембру моего голоса что-то почуяла.
— Что-нибудь случилось?
— Рита, надо встретиться. Завтра или послезавтра. Придумай
— Да что стряслось-то? Странный ты какой-то, Зайцев. Я завтра целый день дома буду, подъезжай. Что-нибудь срочное?
— Запросто, Ритуля, подъеду и все объясню. Ничего срочного, просто надо поговорить с глазу на глаз по поводу одного пустяка. Не волнуйся и спи спокойно. Ну а если завтра не успею, тогда — послезавтра. А если вообще не подъеду — ты в следующую субботу сама мне позвони. Но в любом случае, пока не встретимся, на работу в прокат не выходи. И ко мне домой тоже.
— Что нибудь с бандитами?
— Да нет, другие дела. При встрече расскажу. Ну, пока.
Я повесил трубку и не спеша двинул домой.
Так, еще одно дело сделано — Риту слегка отвел. Ее адрес только я знаю, а без меня ее никогда не вычислят.
Дверь у меня в квартире уже года два железная, с нехитрым, но надежным замком. Это у них там, у американцев, судя по их ужасным триллерам и кошмарным боевикам, при разгуле насилия и преступности все двери почему-то сплошь стеклянные, а вместо замков финтифлюшечки мелкие. У нас — по-другому, у нас все сложнее…
Может, у них стекла особой прочности? А ломом пробовали? А кирпичом?
И вновь дверь моя была цела и невредима. Это радовало. Как говорится, пустячок, а приятно.
В общем-то, район у нас спокойный. Если и шалят мелкие мазурики, так их родная милиция, не сходя с места, на четыре кости ставит, энергично воспитывает и быстро отпускает домой. Железную дверь я поставил спокойствия для. На всякий случай. Серьезным людям — не помеха, но всякая гопота залетная не сунется. Замок, правда, не „Цербер“ — обычный ригельный, однако держит, слава Богу, крепко.
Раньше у нас с Лидусей не было железной двери. Как-то деревянной обходились. Да и телевизора не было, и видика, и машины с гаражом. Долго можно перечислять, чего у нас с Лидусей раньше не было. Ружье, правда, было.
И надо сказать, и ружье, и дети остались, но еще появились телевизор и видеомагнитофон импортный, японский. Четыре… Для работы маловато, конечно, но, чем богаты…
Забыл упомянуть, что видеопрокатом дело мое не кончилось. И сам я не заметил, как встал на кривую, скользкую, а возможно, и тернистую, дорожку видеопиратства. Стал проклятым расхитителем интеллектуальной кино- и видеособственности.
Прежде, в стране советов, то есть у нас, это и грехом не считалось. Об авторских правах понятия были смутные. Крали у них, у врагов, все, что плохо лежало. На наш взгляд, разумеется. От чертежей атомной бомбы и до конструкции многоразовых контрацептивов включительно. И фильмы, и книги, и прочее.
И что-то я не слышал, чтобы наше родное социалистическое государство под мудрым руководством партии кому-нибудь что-нибудь платило за какую-то там интеллектуальную собственность. Разве что шпионам — за удачно украденное. Или, в виде исключения, писателю-коммунисту типа Джеймса Олдриджа за идеологически выдержанный роман о любви… к пролетариату.
Да и не удивительно: если уж у нас Стенька Разин — народный герой, почти как Иосиф Кобзон — народный артист. В принципе-то понятно: неправовые мы были, недемократические…
Разумеется — это не оправдание, ведь каждый отвечает только сам за себя. Мало ли, что все воруют!
В общем, каюсь, господа присяжные заседатели, каюсь и откровенно признаю — расхищал в свою пользу чужую собственность, интеллектуальную: копировал фильмы и наши, и не наши. Корысти ради. С последующей реализацией.
А что делать? „Ус осень сыбко кусать хочется…“ Не озолотился, разумеется, но детишкам на молочишко хватало. За что и приношу свои искренние извинения создателям нетленок. Больше ничего, к сожалению, принести им не могу.
Был, конечно, путь более прямой — ларьки грабить, прокатчиков всяких-разных бомбить, или в милицию пойти работать, но не сподобился. И в грузчики не пошел — неохота как-то стало, лениво… Ладно, проехали — не о том сейчас думать следует.
Я закрыл поплотнее по-летнему распахнутые окна комнаты, задернул шторы, проверил еще раз входную дверь и, включив четыре видика, без суеты приступил к нехорошему, почти шпионскому делу. Значит, решено: перекатаем эту гадину — с одного на три. Три копии отчекрыжим.
Для читалки я обычно использую „тошибу“ — капризная машинка, но качество дает приличное, почти профессиональное. На записи у меня три „панасоника“ стоят — „десятки“. Старенькие уже, неприхотливые, но безотказные магнитофоны.
Так… Пошла запись. Остановил — проверил. Нормально пишется. Это радует. Значит — запись не кодированная. А то попадаются иной раз такие „подшитые“ оригиналы. Смотреть — сколько душе угодно, а как до перезаписи дело доходит — абзац. Не пишется, и все тут.
Ну, мы-то, отечественные видеопираты, и с такими заморочками более-менее разбираемся, но повозиться иной раз приходится. Возимся, мучаемся, страдаем. А куда денешься, если широкие массы российских трудящихся постоянно голливудские новинки просят? Приходят в прокат и требуют: дай, дай, дай… А они — новинки эти — забугорными капиталистами закрыты разными спец-прибабахами. Так на пленке перед началом фильма и пишут белым по-черному: „Видеопрограмма защищена специальным электронным кодом…“