Александр Яковлев
Охота на зайца
Еще предупредил Лидуську, чтобы на наш квартирный телефон не звонила, дома ни в коем разе не показывалась и меня не искала — сам позвоню или объявлюсь в случае необходимости.
Ну, пока все… Сидим, ждем, переживаем.
Наконец, не прошло и трех часов, явилась родная милиция в лице одного человека в штатском — опер из ближайшего отделения. Я его знал — Сергей Бахтин. Хороший парнишка, видеоман, в день по две кассеты брал у меня в прокате, но пленки не портил и всегда вовремя возвращал. Теперь придется ему для себя новый прокат подыскивать. Служебной собаки при нем не было, да и передвижной криминалистической лаборатории не наблюдалось.
Опер Бахтин собрал в кабинете у Надежды Львовны всех присутствующих работников очага культуры, волею случая оказавшихся в библиотеке, и тщательно переписал, что и где у нас плохо лежало, что из книг украли, какие ценнейшие издания древнейших манускриптов отсутствуют на библиотечных полках.
Без вдохновения писал как-то, вяловато, на каком-то замызганном листочке в клеточку. Ни отпечатков пальцев не искал, ни с лупой по полу не ползал. Без огонька работал. И по всему видно, ему было скучно.
У меня он поинтересовался более живо — что утащили, какие фильмы? Киноман хренов! А я и сам еще толком не знал. Денег мы в прокате не оставляем, а насчет кассет он записал, что украли сорок восемь штук. Я ему, правда, сказал — около тридцати, но он не стал мелочиться и округлил, добрая душа.
После завершения необходимых розыскных действий Серега сделал Надежде Львовне втык, из которого следовало, что при разгуле преступности не иметь в культурном учреждении сигнализации — почти то же самое, что дверь не запирать. Пообещал, что искать они будут очень тщательно, но дела пока лучше не заводить — все равно „глухарь“.
Все представительницы трудового коллектива в лице Надежды, уборщицы Нины и двух робких девчонок-практиканток из библиотечного техникума сначала были несколько возбуждены, нервничали и горячились, но постепенно опер Бахтин снял избыточную напряженность, успокоил и даже обнадежил их.
Львовна подписала Сергею какие-то акты-протоколы, налила из заветной бутылочки в стакан живительной влаги на три пальца, и милиция покинула нас. Однако, быстро это у них. Опись — протокол, сдал — принял… Минут за сорок управились. Наверное, действительно — разгул преступности, и разной ерундой нашей доблестной уголовке просто некогда заниматься. Подумаешь — книжки, тряпки, кассеты… Деньги миллиардами тырят, а мы тут со своей мелочевкой лезем!
Я, как смог, приладил дверь в прокат, вбил в косяки несколько гвоздей и вскоре тоже тихо отчалил. Три злодейские кассеты в сумке изрядно нервировали меня. Куда бы их спрятать? Место должно быть и доступное, и достаточно скрытное. Нет — три места. Нельзя прятать их в одну кучу, обязательно порознь.
Жалко, что я не шпион-разведчик. Вспомнил недавно прочитанный „Аквариум“ Виктора Суворова. У него там в деталях подробно описано, что у каждого шпиона должны быть десятки тайников заранее подготовлены. Берешь, к примеру, простой булыжник, выдалбливаешь середину — и получается совсем не булыжник, а хитрый тайник-контейнер. Не было у меня таких тайников, не было… Было лишь сильное желание избавиться от этого дерьма в сумке!
В начале третьего я вышел из библиотеки. Духота, жарища под тридцать, машины гудят… Что-то лето не на шутку разгулялось. Совсем не питерская погода. Эх, махнуть бы на природу — в лес, на речку, на залив. На волю, в пампасы! А не дернуть ли мне, в самом деле, в Колин схорон на пару дней?
Честно сказать, эта мыслишка возникла в голове моей еще вчера вечером, после первого испуга. Место тихое — меня там сто лет ищи — не отыщешь. Идея неплохая, стоит осмыслить.
Два тайных места для своих криминальных кассет я нашел неподалеку от библиотеки. Одну заныкал во дворе, сразу за домом на детской площадке. Славный такой, размалеванный каким-то местным Пиросмани терем-теремок, правда, почему-то из железобетона, и в нем — неприметная щель-ниша, глубокая и узкая. Но для детских шаловливых ручонок, пожалуй, недоступная. Кассета, упакованная в пластиковый пакет, удачно там разместилась: и не видно, и не слышно.
Вторую пристроил примерно в километре от первой: в парадной жилого дома на втором этаже, в нише за батареей — укромное тихое место. До зимы, пока батареи не топят, спокойно может лежать.
Третью пока оставил в сумке — не придумал, куда спрятать. Ладно, потом…
Покончив со шпионско-конспиративной деятельностью, рванул на общественном транспорте в свою родную КАС, к Бибишке — славному дружку — ключи Бобу оставить, ЦУ ему на бумажке написать. А повезет — и самого застану.
От всех передряг мне вдруг неимоверно захотелось жрать. Может, у меня булимия на нервной почве? Хотя вряд ли — с утра, кроме трех соленых надеждиных орешков, во рту росинки не было. По пути купил приличный кусок краковской колбасы, сыру с полкило, две банки сгущенки, два батона, пачку цейлонского чая и восемь крупных,
Слава Богу, застал!
Борька уже расположился в сторожке у шлагбаума нашего КАСа, почти полностью заполнив ее своим большим телом, и что-то вдохновенно врал пожилому бородатому вахтеру дяде Коле. Похоже, сдружились. Пришлось их разлучить.
— Ну, начинай, бухти мне про космические корабли, бороздящие Большой театр, но только достоверно, — широко улыбаясь, сказал Борька после того, как мы с ним очутились за железными воротами, на суверенной территории моего сорок седьмого бокса, и я сунул кипятильник в банку с водой.
Солнышко нагрело железобетонную коробку гаража до температуры плавления олова, поэтому я сначала включил вытяжной вентилятор, приоткрыл одну створку ворот пошире, чтобы не сдохнуть от жары, сел на ящик и закурил. Борька примостился рядом на другом ящике.
— Боб, ты меня знаешь сорок с небольшим лет, так?
— А как же, зайка моя, — ровно сорок один годик…
— Ну вот, если я тебе скажу, что влип в очень вонючее, мерзкое и, кажется, очень опасное г… Через два „о“. Тебя устроит?
— Маловато информации, — ответил Боб и снял со своего слегка разжиревшего торса майку. — Нельзя ли подробней о фекалиях. Хотел, что ли, „бабок“ быстро сшибить?
— Ошибаешься, мимо. Я, Боб, образно выражаясь, кажется, на грабли наступил, или в люк упал. В общем, это почти тот случай, когда молния в темя бьет, — я затянулся „беломориной“, стряхнул пепел. — Неожиданно так, и вроде ни с того, ни с сего.
— Ни с того, ни с сего только у Девы Марии заморочка случилась. Да и то, лично я в этом сильно сомневаюсь… Бандиты? — спросил Борька, и по голосу можно было понять, что он к бандитам неприветлив, недолюбливает он бандитов. А кто их, уродов, долюбливает?
— Нет, не бандиты. Эти в большинстве своем — с понятием. С ними, Боря, почти всегда можно договориться или уйти в сторону. С бандитами проще… К моему сожалению, не они. Смешно, да?
— Да уж… А все же, в чем дело-то?
— Усохни и не терзай душу. Больше ничего не скажу! Помочь ты мне сможешь только своими умными руками и светлой головой. Сделай „тачку“, Боб. Край — „колеса“ нужны.
— Подхалим.
— От чистого сердца. Горжусь тобой, падла буду! А о моих заморочках… лучше не надо. Я не трус, но я боюсь, Боб. Я очень сильно боюсь, и не столько за себя, сколько за своих. И от того дерьма, в которое я попал, деньгами не отмажешься. Никакими. Я сам ни хрена еще не разобрался, а тут ты меня пытаешь. Но на всякий случай вникни: никому никогда ни слова, ни полслова.
— Ты мне ведь ничего и не сказал, старик. Я вообще ни черта не понимаю, — Борька утер майкой пот со лба, вздохнул и продолжил, — Не понимаю, но верю тебе. Уж очень давно мы знакомы, а выглядишь ты неубедительно. Кисло ты, Витька, выглядишь. Вон, даже сбледнул фэйсом слегка, — Борька тоже закурил „беломорину“ и смачно затянулся.
— Боря — я не шпион и не проходил никакой специальной подготовки, и языков иностранных не знаю, но интуиция меня редко обманывает. Я наверняка знаю только одно: влип я во что-то очень опасное. И притворяться перед тобой, юлить, темнить, вести всякие там психологические игры — не умею. Уже и так наболтал много лишнего. Это от нервов, наверное.
— Да… Говорливый ты наш. Очень много ты мне тайн раскрыл.
— Может, и не очень много, но достаточно, чтобы они… или, лучше сказать — некто, поняли, что я знаю нечто… или даже догадываюсь. В общем, не говори никому, не надо.
Я замолчал, не зная, что еще сказать Борьке, чтобы и не обидеть его, и ничего не рассказывать. Надо ему это? Вот сам вляпался, пусть случайно, но все же… А при чем тут Боб? У него тоже жена и дети.
— Некто, нечто, знаю — не знаю… Ты, Витька, своей истерикой почти до обморока меня довел. Молния какая-то ему в грабли ударила. Бред сивой кобылы после неудачной случки с ишаком!