МеЛ

Жизнь попугайская

Глория опешила.

— Но сэр, эти пробирки всегда были треснутыми, а чашечка, да, была со сколом в бочке. Я делала в ней анализы…

Глория растерянно смотрела на грозного чиновника.

Крафт весь подобрался и выглядел готовым просто-таки напрыгнуть и растоптать девушку.

— А чучело?! Вы разыграли меня своими „замри“-„отомри“, выкрали птицу, пошли на наглый подлог! Вы… нахальная обманщица! Зачем мне ваше замшелое чучело, я вас спрашиваю?!

Некому было помочь девушке. Да и было стыдно, адвокат, как нарочно, кричал громко, транслируя скандал на весь дом. А ведь Лори принадлежала лишь половина этого милого, уютного домика.

Что могли сказать про юную особу соседи…

— Но мистер Крафт…

Глория вдруг вспомнила, что вариант „на случай“ они с Молли обсуждали. И она стала вспоминать, в чем же он заключался. Чуть нахмурившись, опять же не повышая голоса, очень вежливо, она возразила: „Я собственно не знаю о каком чучеле речь. Я оставила вам живую птицу. Вы же сами видели, сами толкали Деринга авторучкой. Кто же мог так…

Глория попыталась поиграть в наивность:

— Поступить? Кто мог заменить птицу? И как этот похититель успел, мы же все были у вас на виду? Вы буквально не отходили от птицы, мистер Крафт. Я же видела. И этот… Я забыла фамилию вашего клиента. Такой маленький, с лысиной…

Крафт, настроенный до этого более чем решительно, вдруг остолбенел. То ли его наглость Глории смутила, то ли он задумался: „А правда, а не пошутил ли с птичкой этот из нотариальной конторы?“

Но вспомнив и другое, а именно грозный вид и рык Лоренса, Крафт вновь обрел дар речи и снова, правда уже менее громко, стал настаивать.

— Вы! Вы же и подменили мне его!

Глория, абсолютно зная, что в момент подлога при Деринге не присутствовала, а только при этом вздорном адвокате, тоже приняла категорическую позу.

— А я вам говорю, что вы ошибаетесь, мистер Крафт! Я была все время при вас и при этом господине с лысиной! Я не знаю, кто вам подсунул чучело!

Крафт, сильно засопев, набычился и, грохнув кейсом о кабинетный стол Глории, членораздельно произнес: „А… я… вам… говорю…“

И тут же снова на высоких тонах: „Что это сделали вы! Вы! И пока птица не будет возвращена на место, считайте этот дом недвижимостью к вам не относящейся! Вас по суду выставят отсюда! И более того, я подниму шумиху в прессе по поводу вашей неблагонадежности и вот тогда посмотрим, захочется ли вам впредь заниматься незаконными махинациями и наглым подлогом!“

Крафт был профессионалом и потому понимал, пока он давит на девушку лишь голосом. Пока доказать то, что именно она совершила подмену попугая, он не может. Но видя испуг Глории, а та уже не могла скрыть его, ибо многое теряла, если угроза этого человека станет реальностью, адвокат понял, что он, а вернее Лоренс прав — подлог ее дело.

Генри припомнил, какое омерзение охватило его, когда совершенно растерявшись тогда при грозном взгляде Лоренса, он схватился за чучело и ощутил в своих руках холодящую мертвость. Птица не была окоченевшей. Она была как раз необычайно мягкой, но со стеклянными глазами, в миг отразившими его собственное искаженное лицо.

Это воспоминание придало двойные силы адвокату и тот, уже видя перед собой побежденную, тихо, но хрипло произнес: „Вы еще пожалеете о своей шутке, миссис Саммер. Вот мой телефон…“

Он небрежно кинул на стол карточку.

— …У вас три дня. Я не буду от вас скрывать, что приложу максимум усилий, чтобы суд состоялся как можно скорее. До встречи!

Лори молча выпроводила адвоката и вернулась к себе в большую, но уютную гостиную. В отличие от той, что на Секвой, здесь не пахло карболкой и эфиром. Не пищали по ночам комары, а за окном вместо магистрали располагался чудесный прибрежный парк.

Грустно было Ло. Очень грустно.

* * *

А еще и потому, что пообщаться по поводу „дрянной“ ситуации было не с кем. Ее болтливый защитник сам нуждался в защите.

Когда Глория и Молли встретились, первой стало еще грустнее. Ибо подруга, категорически встав на сторону ее нового дома, вдруг совершенно перестала брать во внимание несчастную птицу.

— Да не унывай ты, Ло! Такой дом, такие клиенты. Да черт с ним, с попугаем! Я в магазине таких с десяток видела. И даже лучше. К тому же вовсе не болтливых, то есть совершенно беспроблемных птичек. Обзаведешься свеженьким, только что с пальмы. Обучишь французскому. Пусть себе чешет, все равно никто не поймет, о чем он. Ну, не грусти, слышишь?

Глория ласкала Деринга, просунув руку в дверцу клетки. Попугай притих, не двигался, получал удовольствие. А потом заворковал.

Когда Глория подсыпала ему любимого корму, сменила водицу и пообщалась с ним, прищелкивая язычком, Деринг затанцевал, двигаясь вправо-влево верхней частью туловища. Выразил восторг от встречи с хозяйкой полным набором знакомых слов.

Молли, вздохнув, решила прекратить словосплетения попугая. Крутанула клетку и он замолк, в виду серьезного отношения к „космическим тренировкам“. Именно так называл прием успокоения надоедливой птицы Джон Саммер.

— Ой, да перестань ты, Лори! С твоими теперешними гонорарами…

Лори, почти уже не слушала подругу. Она не стала больше убеждать ее, что Деринг — не часть интерьера, а часть, может быть даже жизни. Она обняла руками клетку и спросила у птицы: „Деринг, а где наш Джо? Джо Самер-р… Помнишь? Др-ружище Саммер-р?“

Молли разом заткнулась, когда по-птичьи, хрипло, но по-человечьи грустно, марабу произнес: „Джо умер-р… Умер-р, умер-р… Пр-ропажа… Кр-рик души… Др-р-ружище умер-р-р Джо… Умер-р-р…“.

Глория отошла от угла гостиной, где висела клетка, села в ближайшее кресло.

В комнате стояла тишина, прерываемая уже невнятным воркованием птицы.

В конце концов старая птица устала, а может заленилась танцевать и замерла, затихнув на своей жердочке.

Молли в задумчивости помолчала. Но не такой она была человек, чтобы долго предаваться унылым воспоминаниям. Да, она помнит о долгой болезни и горестных прощаниях с хозяином попугая. Но жизнь, хоть попугайская, хоть человечья не терпит однообразия.

Лицо Молли вновь приняло хитро заинтересованное выражение, и она опять нашла выход из проблемы подруги.

Выход, разумеется, был один — отдать птицу Крафту. Но как после этого вернуть ее себе?

* * *

Глория тянула с ответом Крафту сколько могла. Ей уже пришло приглашение явиться в суд. Но она медлила. И все в виду интенсивных тренировок старика Деринга.

Птица уже открыто жила в ее новом доме.

А Молли, объехав всех мастеров по изготовлению птичьих клеток, наконец получила свой спецзаказ. Ни один крафт не доказал бы, что малюсенький дефект, заложенный в конструкцию клетки, есть умысел.

У нового жилища попугая отпадало дно, если нажать в соответствующем месте. Которое — Деринг уже знал.

А вот сделать это он должен только в зале суда.

Эх, ума бы ей, птахе…

* * *

— Вы подменили попугая?

— Да, ваша честь.

— С каким умыслом вы это сделали?

— Только с одним: Деринг это память о моем муже. Птица была нам другом, мне и Джо Саммеру.

Это уже не предварительные слушания. Уже и адвокат Глории и прокурор — карточный партнер Лоренса — все они уже тут повеселили людей попугайской темкой.

Это был суд. Впервые Глория выступала перед лицом народа.

— Набор слов, который известен попугаю, это то, с чем птица перешла к вам от мужа?

— В основе да. У меня было мало времени на обучение Деринга. То, что он произносит…

Лори покосилась на скамью, где сидели Крафт и Лоренс.

— …Может и не отличается полезностью. Я имею в виду то, что птица глупа. Попугай не знает значения слов, которые он запомнил помимо тех, что ему внушались обучающим.

Лори вздохнула, опустив голову. Тихо оправдалась: „Уверяю вас, мой муж не учил попугая сквернословить и…“

— Нас не интересует то, чему мог учить птицу ваш муж. Говорите только за себя.

Молодая женщина вновь повернула голову в сторону противной стороны. На элегантного мужчину, сидящего рядом с Крафтом. Лоренс был как всегда элегантен, свеж и спокоен в своей правоте.

Глория прокашлялась, отвернувшись от него и посмотрела на центрального властителя Места.

— Но, ваша честь, это же попугай. Впрочем, оскорблять кого-то я его не учила.

Истец следил за речью обвиняемой беспристрастно. Губы Лоренса были спокойны, глаза просто любопытны, за это время он ни разу не переговорил с Крафтом.

А вот Молли, только увидев истца в зале суда, готова была сквозь землю провалиться. Она ругала себя за то, что так вляпалась с чучельником!