МеЛ
Жизнь попугайская
И все же было заметно, что мысли обеих женщин были вовсе не о коте. Просто Молли поняла, что ее подруге — вдове, чаще видящей возле себя зверей, чем людей, не очень-то хочется слышать пикантные подробности ее страстной встречи с новым парнем. А Лори может быть и хотела узнать о них, о подробностях, но противный румянец на щеках выдавал ее робость и редкую неосведомленность о таких встречах. Таких, когда забываешь, все ли еще на тебе трусики…
Лори вымыла руки, принялась выписывать рецепт на необходимое коту лекарство. Потом, взяв Мата на руки, она автоматически принялась осматривать его длинные шерстинки в ушах, мех за щеками толстяка. Будто задумавшись о чем-то, она перешла под специальную лампу синего цвета.
Отпустив киску, Лори посадила кота ближе к хозяйке и опять вымыла руки. Снова пересела к столу, опять взялась за рецепт.
А Молли, вдруг замолчав, подумала — подумала и выпалила, резко переключившись с любимца-кота на любимца-дружка.
— Вчера он приперся ко мне чуть ли не в восемь утра. Представляешь, ушел от меня в три ночи, а уже в восемь был у меня! И был так нежен…
Лори, подавив в себе скромное волнение, засветилась румянцем и, чтоб скрыть момент зависти, вспыхнувший в ней, сделала скучным лицо. Даже зевнула и, как бы между прочим, произнесла: „Кот — прелесть: ушной клещ, глисты, блохи, гноящиеся глаза, лишай — полный комплект. Думаю, если ты его опять отпустишь на улицу, где водятся твои барри, то от домашнего красавца останутся только ушки.
Молли погладила кота и, не спуская глаз с подруги, как бы возмутилась.
— Но мой Барри…
Глория перебила ее. Выключая лампу синего света, под которой она проверяла шерсть кота, она сказала: „А твой Барри, ты уж меня прости, Мол, заурядный бабник. Всегда с одним и тем же, без замысловатостей и сюрпризов. Скучно“.
Молли на замечание подруги, которую прекрасно понимала и знала, отреагировала нормально.
— Ну да! А ты б хотела, чтоб он год писал тебе записки и письма, потом три — водил тебя по захолустным театрикам. Обсуждал с тобой ночами характер Ричарда третьего… Ну да! А потом, еще через десять лет, после долгой беседы с твоей бабушкой, испросил твоего разрешения поцеловать перчатку на твоей руке. Ну да… да…
Молли снова взяла кота в руки, достала из сумочки щетку и принялась начесывать любимцу шерсть.
— Ты просто зачахла тут среди этих…
Молли окинула взглядом кабинет подруги и, остановив его на притихшем попугае, закончила: „…Пыльных какаду. Я понимаю тебя — дом-лечебница — умора! Тут любой свихнется“.
Глория опустила малоприятное замечание мимо ушей. Однако на птицу свою она все-таки посмотрела. Грустно… одиноко.
Попка подвигал головкой, как бы расценивая душевное состояние хозяйки, а потом вдруг встрепенулся, задрал свой полинявший от сроку желтый хохолок и… припомнил словечко.
— Умор-ра! Умор-ра! Лор-ри… Умор-ра!
Глория, не размыкая губ, тихо рассмеялась, а потом еще сильнее загрустила и махнула на попугая рукой.
— Замолчи, дурачок.
Ну уж тут Деринг разошелся. Он не терпел слова „дурачок“. Он припомнил любимые слова, целый набор: „Дур-раки! Все дур-раки! Грация Глор-рия! Глор-рия …грация!“
Молли с Матом уставились на попку. Потом первая рассмеялась, хваля его за знания итальянского, а кот вздыбился и, спрыгнув с колен хозяйки, попытался достать птичку с кабинетного стола.
Обидевшись на неудовольствие кота, Деринг закаркал вороной и затараторил: „Дрянь! Вот дрянь! Дрянь!“
Услышав слово, Лори вдруг задумалась. Прикрикнула на кота и попугая. А когда те, притихли, ну после того, как кот вернулся на колени хозяйки, а Деринга прикрыли шелковым платком, Лори села рядом с подругой и сказала: „Послушай, Мол, а ведь и мне есть что тебе рассказать“.
* * *
У Молли загорелись глаза.
— Да ты что?! А ну, давай, что там…
И Глория рассказала подруге о неожиданном визите к ней Лоренса, а так же о том, что вот уже три недели после этого некий адвокат Крафт пытается убедить ее продать дом… „со всем барахлом“.
— Как?! Он что, хочет, чтоб ты ушла отсюда прикрывшись лишь его чеком?!
Глория задумчиво посмотрела на висевшую над ее столом клетку.
— Ты знаешь, Мол, мне кажется, визиты Лоренса и этого… Крафта пахнут одинаково.
Деринг был рад напомнить собравшимся о том, что „Лоренс — дрянь!“ Но, не заметив восторженных реакций у публики, смотревшей на него задумчиво и, главное молча, быстро заткнулся. Покачиваясь на рябиновой жердочке, он крутил головкой, пытаясь левым или правым глазом засечь настроение окружающих. Но даже Мат, рассматривая птицу круглыми желтыми глазищами, не производил ни звука, ни движения.
Глория еле слышно вздохнула и, опуская голову, закончила свой рассказ о малоприятных визитерах.
— Конечно, это странно, что Деринг так обошелся с его именем. Странно и некрасиво, безусловно. Но ведь этот Лоренс — взрослый и, уверена, неглупый человек, должен понять, это всего лишь попугай. Глупая птица. Что с нее взять?
Молли несколько ожесточенно, чем встревожила кота, взялась за щетку и Мата.
— Да брось ты! Глупая… Какой же Деринг глупый, если сразу засек и фамилию и суть этого негодяя?!
Молл, нарочито приятно улыбнулась попке и, поцокав языком, похвалила.
— Умница, Деринг, умница.
Птица, помня ответный набор слов, мигом подтвердила.
— Умница, Деринг. Умница! Здравствуй, Молли — умница! Здравствуй, Дер-ринг! Ур-ра! Ур-ра! Кр-расота!
На крики попугайские никто не обратил внимания. Все заметно погрустнели. Даже Мат, обидевшийся из-за грубых действий щетки против его Высочества Его Хвоста.
— Я даже не знаю, как поступить. Продавать дом — не продавать. Тут и от архитектора приезжали. Сказали, что будет вестись реконструкция улицы. Будет расширена проезжая часть дороги и, как бы, снос дома все-равно рано или поздно состоится. Кажется, уж этот-то человек вовсе не связан с Лоренсом, хотя…
Лори посмотрела на Деринга, оравшего свои „ур-ра!“
— …Как будто все одно к одному — надо уезжать. Может, даже лучше, продать дом до всех этих расширений и реконструкций, да снять квартиру посовременнее.
Молли заметила, на свободном бланке, что был у Лори под рукой, та нарисовала высокую стройную ножку в туфельке на шпильке. Ей сказало это о многом. Именно такие вещи Глория рисует, когда сильно о чем-то задумывается.
Меж тем, рисуя на чулке ноги геометрический рисунок, Лори сказала: „Я ведь не дура, понимаю, этот человек, ему что-то не понравилось. И он вполне может… И этот адвокат, он тоже не отстанет, пока…
Молли перебила подружку так решительно и так громко, будто хотела ее напугать: „Этот… тот! Да брось ты! Оба они мерзко пахнут, я понимаю. Но спихнуть им тебя отсюда без твоего согласия все-равно не удастся! Так что…
Глория, будто пережила испуг, вздохнула оттого что ничего не изменилось, снова принялась за раскрашивание чулка.
— Это ведь не все, Молл. Еще и из налоговой заглянули.
Молли нахмурилась. Вцепившись в кота, пожелавшего удрать на пол, она притянула его к своему животу и, сильно поглаживая по голове, так что у кота прогибалась шея, глядела на Глорию.
— А этим-то чего понадобилось?
Поворачивая голову то вправо, то влево, будто подражая какаду, она приглядывалась к новому нюансу в грусти подруги.
— Они напомнили мне о том, что я ветеринар-любитель.
Молли шлепнула кота по спинке, тот рванул на пол и шмыгнул под стол.
— Вот сволочи, а?! А то, что ты без всяких там курсов лечишь любое зверье, это как?! Ты от хомяка до боа-констриктора в руки берешь — не боишься — это как?! Им что, не достаточно, что ты платишь налог с каждой морды?!
Лори покрутила головой — нет.
— Видимо не достаточно, надо — с дела. А у меня, получается, его нет. Джон научил меня лечить зверей. Но ведь я только микробиолог, а не ветеринар. Да и вообще…
Лори отодвинула от себя изрисованный бланк и посмотрела на подругу и со вздохом произнесла: „Может я мнительная, может даже чересчур, но только мне кажется, что и этим только и надо, чтоб я отсюда убралась. Закрыла дело и… со всем барахлом!
Глория посмотрела на виновника всех бед. Деринг будто ждал сигнала.
— Господин Дер-ринг! Дер-ринг умница! Здравствуй, Молли. Мат пр-ривет! Стар-рина Джо ждет к столу. Пр-рошу…
Глория тихо рассмеялась, подняв к попугаю лицо.
— Отобрать у меня такого умницу. Нет, пусть этот Лоренс немного подождет. Пусть Крафт походит, а налоговая с архитектором покружат.
— Лор-ренс — дрянь! Пр-рошу к столу! Др-рузья впер-ред!
Деринг поклонился и чтоб уж вовсе доставить удовольствие аплодирующей ему публике, расправил крылья и пропел.