МеЛ
Мальчик мой звездный
Я настолько была возмущена его серьезной уверенностью, что даже не заметила, что к концу контракта он изменил своему решению не переступать порога нашей с Джоном спальни.
Я догнала его уже на пороге.
— Нет, подожди! Так ты считаешь, что если я поставлю ему условие: я или ты, он выберет тебя?
— Да, Лори.
Тэд смотрел мне прямо в глаза.
— Да. Но поверь, это не умаляет его чувств к тебе. Не только я от него, но и он от меня финансово зависим. Это бизнес, Ло, а он всегда важнее того, что осталось лежать дома на диване. К тому же остальные ребята в его команде дают ему значительно меньшую прибыль. Пока он не может так просто проститься со мной. Ну а ты, ты для него, как глоток чистой воды. Ты наивна, мила. Ему просто по-человечески хорошо с тобой. Не сердись. И, конечно, не делай глупостей и выводов неумных.
И вдруг меня осенило именно сейчас, когда он так жестоко обидел меня, спросить его: „А ты?“
— Что?
Он чуть нахмурился. Из-под черных прямых ресниц на меня смотрели отливающие цветом сливы глаза.
Я решительно спросила.
— А ты кого выбираешь …меня или его?
— Что ты говоришь, Лори?
Меня потрясло. Мне показалось, вопрос не был неожиданным для него. Такое чувство, что он уже думал над ним.
— Не надо, Лори. Зачем…
— Тэд, ты не ответил.
Долго, с грустью он смотрел на меня, а потом просто утешил. Улыбнувшись своею дивною улыбкой, успокоил, сказав: „Тебя. Но только между нами“. И еще красивее заулыбался. Наверное, чтоб я в догадках потерялась.
Лоренс обошел меня и приблизился к большой кровати. Когда Джон бывает дома, мы отдыхаем именно в ней.
Тэд резко скинул покрывало на ковер, и прямо в одежде и ботинках, лег.
А я по-идиотски улыбалась. Стояла, навалившись на дверь спальни, и улыбалась. Разгадывала его очередную загадку: „правда-ложь“?
Мне стало хорошо. Я не простила ему то, что он решил за Джона, я о выборе, но настроение уже было лучше. Я решила про себя, что он сказал мне про себя правду.
Он выбрал меня.
Будто меня или крепко напоили, или безумно осчастливили — вот так я выглядела.
Я ликовала. Прошла и села рядом с ним. Мяла туфлей розовое покрывало на полу и, глядя в сторону, задавала свои вопросы.
— Так ты говоришь, он завтра третьим тебя посадит в машину?
— Будь уверена.
— А спорим?
— Я на людей не спорю.
— Значит, не уверен.
— Давай лучше перейдем к вопросам о моих запорах.
— Каких запорах?!
— Самых, что ни на есть — коликовых.
— Неумно!
— А разве ты задаешь мне умные вопросы?!
Меня потрясла его трезвость на фоне моего опьянения.
Я тут же вытянула из-под кровати блокнот. Зашуршала его листочками. Но карандаш в руке чуть подрагивал.
— Самые острые воспоминания детства?
— Снег. Отец возил меня на каникулах в Швейцарию. И я там прыгнул с крыши дома, который мы снимали в горах. Я увяз в снегу. По самую макушку. Было не страшно. Не холодно даже. Хотя я видел снег первый раз в жизни. В нем было тихо и светло. Я никогда раньше не видел и не ощущал ничего подобного. Здорово!
— Твой любимый цвет?
— Цвет неба, дороги. Цвет виноградников в пору созревания. Хотя я не люблю красить мир в один цвет. Пусть будут все цвета и весны, и лета, осени, зимы. Но…
Тэд улыбнулся.
— Наверное, все же я предпочитаю цвета лета.
— Откуда ты берешь темы для песен?
— Из ниоткуда.
— Они всегда нравятся или кто-то говорил, что есть и дрянь?
— Нет, такого пока не говорили.
Лоренс усмехнулся.
— Может, оттого, что меня и не интересует их оценка. Нет, я не отказываюсь от их оценок. Но пишу скорее для себя. И никогда не навязываюсь. Впрочем…
Он улыбнулся.
— Нет, был один забавный случай.
— Какой?
Тэд закинул руку за голову и посмотрел на мутную прозрачность потолочной люстры.
— Я сочинил песню. Черт, не помню точно текста. А, вот, кажется, так:
Выпью я тебя до дна,
Нет у жажды этой дна.
Пью до дна, пью до дна,
Нет у жажды этой дна…
— Надо же, вспомнил!
Лоренс хохотнул. Покосился на меня.
— Вообще-то я песню, как поклонницу, только в день, когда живу ею, люблю, а спел — и тут же забыл. Вот надо же, вспомнил.
Он помолчал. Потом, уже без иронии, продолжил историю своего шлягера.
— Так вот, эта песня не пошла. Пел я ее тут, там. Вижу, публика ждет чего-то другого. Запою другую песню, сразу чувствую удовольствие зала. А эту… Сидят, банки пивные оттягивают. Ну, думаю, ладно. Звоню импресарио…
Тэд посмотрел на меня.
— Нашему общему любимцу.
Я даже ухом не повела, сижу подушку рукой поглаживаю. На которой обычно я сплю. А Лоренс, закинув руку, треплет ту, на которой Джон спит.
— А Крафт мне говорит, утешает, что поделать, не огорчайся, плюнь, забудь. Я не успокоился. Позвонил менеджеру по рекламе, а тот ответил, что поможет мне ее устроить. Он свел меня со своим коллегой из
С этим четверостишьем — прошло. Вдоль всех дорог развесили с этими строчками. Газеты запестрели. В общем, достал я их всех. Мигом напевать начали. И только банку „коки“ на сцене в руках подниму, они кричат: „Пить! Жажда! Кола!“ Я потом даже пожалел, что на эту сумму согласился. Но, видишь, у меня опыта твоего Крафта нету. Он ведь, подлец, взял бы с „Колы“ три миллиона, мне — один, а себе — оставшуюся пару. Ну да ладно, я добрый. Ему, ведь, красавицу жену и в наряды одевать. А что этот …козел?
— Баран.
— А есть разница?
— Вроде бы.
Тэд грустно хмыкнул.
— Ну ладно.
Глядя в сторону закончил.
— А что этот баран Лоренс? Разве он может оценить по достоинству, ну допустим, волшебство сексапильного нательного белья прямо из Парижа?
Я гордо вытянула шею, но низко опустила глаза. Спросила: „А может, оценишь?“
— Бе-е-е! Хотя, впрочем, как преподнести.
Нет, нет, я и эту ночь спала одна.
Одна. Мне было тяжело. Я чувствовала себя в чем-то виноватой.
В чем? Ведь я ничего не совершила.
Но и он.
К сожалению.
Моему.
Только задребезжал рассвет, он тут же его заметил в окне спальни. Поднялся с постели, пожелал мне доброй ночи и …ушел.
Подушка Джона пахла чужим, очень возбуждающим меня ароматом.
А Лоренс уехал. В шесть утра у него самолет в Буэнос-Айрес.
Скандал
Твои пробежки по углам
Меня не раздражают.
Моих деньжат так просто не отдам,
Попрыгай, дорогая.
Вечеринка у Фокстеров была классической. Дамы томно-скучные, в длинных платьях с разрезами. Спины и грудь обнажены, но это никого здесь не возбуждает. Даже из любопытства. Мужчины…
Впрочем, не все мужчины меня интересовали.
Уже после нескольких минут нашего с Джоном пребывания в гостиной у известного режиссера, я поняла, красивее, чем мой Крафт, мужчин на свете не бывает.
Лоренс уже был там. Даже в легком подпитии и при дамах. По обе стороны. Он, должно быть, специально не отходил от стены, чтоб его еще и с третьей стороны не окружили.
Ну и пусть тешит себя восторгом толпы.
Крафт оставил меня в обществе моей приятельницы и отошел, чтобы поговорить с глупенькой, но очаровательной Элеонорой Фокстер — третьей или уже четвертой, не помню, женой хозяина этого дома.
Та была в обществе Лоренса. Джон поприветствовал дам, Тэда. Они заметно долго и приветливо пожимали друг другу руки. Затем оба посмотрели в мою сторону. Значит речь зашла обо мне. Или оба подумали обо мне.
Я улыбнулась, подняла бокал, поприветствовав мужа и его подшефного контрактника.
Ха-ха!
Близость мужа успокоила меня. Теперь я могу позволить себе сравнивать их.
Того, кого люблю и того… кого считаю, что люблю.
Крафт высокий, волосы с проседью, элегантный, светский. Король салонов. Носит с достоинством и породу и воспитание. Голубая кровь. Голубая…
Я усмехнулась, чем смутила мою подругу.
Да ладно, с ней мы еще наболтаемся по телефону. Я отпила вина и улыбнулась.