МеЛ
Мальчик мой звездный
Веселая любовь кончается печально,
печальная — не ведает конца.
Начало
— Тут. Тут и вот тут. Спасибо.
Контракт был подписан. Мужчины встали и пожали друг другу руки.
Все произошло так неожиданно быстро, что я не успела разглядеть их, чтоб сравнить. Сравнить, конечно же, только внешне, потому как оба они, как Величины, были, конечно же, не сравнимы друг с другом. Тогда я не знала, что они оба любят. Быть может в равной степени сильно. Но я знала другое, одного люблю я и он мой, а другой…
Кто он, этот другой? Наше приближение друг к другу, искусственно навязанное мне идеей босса сделать обзорную статью об эстрадной звезде первой величины, заинтересовало меня поначалу лишь чисто профессионально. Я давно уже бросила журналистское ремесло. Моя теперешняя жизнь позволяет мне спокойно, так сказать с дивана, следить за результатами работы моих коллег, тихонько завидовать их успехам и ехидничать по поводу неудач.
И вдруг это неожиданное предложение редактора — написать сначала обширную статью, а потом и книгу о Лорсе — певце, продюсером которого был мой муж.
Никогда я не была фанатом мальчиков, которые жили и делали себе имена с подач Джона. Может быть из осторожности, может быть, из ревности я не приближалась к ним.
А тут вдруг совпало то, что, наверное, в силу явного трагического исхода, не должно было совпасть в добром мире. Но получилось так, что совпало. И этот парень, в какой-то момент, именно этот парень, был замечен и выделен мною из многих других. И, буквально тут же, этот звонок. Мой бывший босс, а когда-то и большой друг, чуть ли не пальцем указал мне на Явление, какое якобы случается в шоубизнесе лишь раз в сто лет. Этим Явлением, на его взгляд, был Лорс.
„Ты сможешь, — сказал он мне. — Это так близко от среды твоего обитания и так далеко от остальных, что, пожалуй, ты единственная, кто сумеет разглядеть на нем земные „пятна“.
Перебирая материалы о Тэде Лоренсе, работающем на эстраде под псевдонимом Лорс, я вдруг заметила, босс прав, сколько ерунды, сколько бытует слухов о нем, как о Звезде. И ни фразы о нем, как о нормальном человеке. „Звездный мальчик“ — как будто и только.
Развенчание таких „явлений“ — это для любого журналиста самое интересное дело.
Но вдруг оказалось, что для меня, вот лично для меня, это еще и колоссальнейший эмоциональный пик. Пик в жизни женщины, глупо решившей достать звезду с неба собственными усилиями.
Книга
Я начну рассказ о Лорсе с моих фантазий.
Основа их — посещение нескольких его концертов. Разумеется, инкогнито. А также информация, купленная мною у обслуживающего его персонала. Кстати сказать, очень скудная информация, несмотря на крупные затраты с моей стороны на ее добычу.
И, разумеется, я вплела сюда и мои женские фантазии.
Да, да, я, как настоящая женщина, даже не могла и представить себе, что есть на свете мужчина, который бы устоял перед моими чарами. Только, честное слово, в те, самые первые дни нашего с Лоренсом знакомства, мне бы и в голову не могло прийти, что этот человек уже был ранен интересом ко мне и способен, даже готов парировать мой „удар“.
Не знала я тогда, что наш интерес был взаимен. Я думала, это я побеждаю его, доказав самой себе, что он — всего лишь один из многих. И мои фантазии, с которых я начну свой рассказ, есть истина, но, увы, печальная. Он не мог принадлежать мне. Это я оказалась одна из многих. Но мне льстит, что я хотя бы померялась с ним в чувствах силой.
Фантазия
Если дождь рассыплет свои слезы,
Я тебя туманами укрою.
Если солнце сжечь тебя захочет,
Заслоню тебя густою я листвою.
Джон и Макс любовались своей импровизацией. Поддразнивали публику переливами звуков синтезатора и гитары. Ударные лениво задавали ритм.
Пока Макс виртуозно перебирал струны, заставляя буквально рыдать свою соло-гитару, Тэд вышел за кулисы.
Ассистентка Нола помогла ему стянуть сырую концертную рубашку. Быстро обтерла потное лицо, плечи и помогла надеть свежую рубашку.
Лорс, выпив что-то из поданного ему стакана, тут же снова вышел на сцену. Прожектор следит за ним своим ярким лучом. Усиливает эффект его очарования.
Тэд улыбается публике, парням на сцене, заметившим его появление и немного изменившим, в связи с этим, темп мелодии.
Лорс смотрит в живую темноту перед собой. Как раз туда, где колышется, дышит толпа, встречающая каждое его появление на сцене гулом.
Он проходит мимо крайнего микрофона.
— Ну как тут без меня?
Крики и свист из десятков тысяч ртов.
— Скучаете? Порядок.
Тэд проходит дальше. Снова на пути микрофон. Лорс шутливо обращается к одному из парней на сцене.
— Подвинь свой торс, Макс. Что-то пару минут назад он мне поуже казался.
И наконец, Лорс выходит к центру огромной сцены. Свет становится ярче. Пространство сцены объемнее. Красный цвет от прожекторов уходит вглубь. Фиолетовый — в стороны.
Тэд подходит к центральному микрофону на самом краю сцены. Хочет перекинуться парой слов с публикой.
Расшитый стразами шелк рубашки певца поблескивает, будто усыпан бриллиантами. Волосы, уже лоснящиеся от пота, крупными пружинками черных завитков спадают на плечи.
Личный микрофон, тот что на ободе у губ, звукорежиссер
— Ну что, любимые, еще пару песенок?
Свист. Сплошной рев в ответ на быструю речь кумира сцены.
И тут музыка, будто ждавшая слов: „Для вас, только для вас, любимых“, — тихо уходит из мира импровизаций в мир такта на четыре четверти.
Личный микрофон на голове Лорса снова получил право первым передать неподражаемый, завораживающий голос звезды.
Жил рядом пес.
Пес быстро рос.
Белый хвост, черный нос
Рос, рос, рос…
Публика на пределе. Рок раскалил ее.
Оцепление жестко соблюдает условие выступления — никто и ничего не должно долететь, добежать, доползти до исполнителя. Иначе, за срыв концерта будет нести ответственность администрация стадиона. А это огромные деньги.
Публика двигается в танце. Пытается еще ближе придвинуться к смонтированной в центре овального поля сцене. Воздух под звездным небом будто спрессован. Он сконцентрировал в себе запахи горячих тел, косметики, выпивки, сигаретного дыма и прохлады начинающейся ночи.
Ветра нет. Но живая масса под лучами прожекторов, разрезающих темноту на пульсирующие сектора, похожа на колышущуюся гладь моря из пятнадцати тысяч голов, тел, рук. Где-то мелькают шарфы, скинутая, зажатая тряпкой в руках одежда, надувные блестящие шары, искры бенгальских огней.
Песня закончилась.
Но Лорс не дает надолго затянуться шуму аплодисментов, свисту и крикам взвинченной публики. В его, ослепленных радостью удовлетворения, глазах дымка усталости от собственной славы.
Сразу после песни про дикого пса он, еще со сбитым дыханием, спрашивает у почти неуправляемой массы, так как не видит отчетливо лиц людей, к которым обращается: „Ну что, любимые, продолжим? …И правильно! У вас впереди целая ночь. Я даже вижу ночь каждого из вас. А для меня это…
Тут Тэд примолкает, выжидающе смотрит вдаль. И будто слышит ответ не из тысяч жарких ртов, а от шепчущей ему крохотной звезды, упрямо пробивающейся светом сквозь черный бархат калифорнийского неба.
Лорс усиливает голос и заканчивает фразу.
— Последняя ночь.
Публика узнает название. Это песня, ставшая шлягером последних трех месяцев.
Все вдруг взрывается и ревет.
Для того, чтобы дать успокоиться публике, музыканты чуть растягивают начальные аккорды. Мелодия притихает. Техник, следящий за выходной мощностью гигантской стерео-системы, чуть выводит клавишу вниз.
Но вот Лорс, вглядываясь в поутихшую темноту, делает понятный музыкантам и технику знак. Гитара лезвием звука режет слух тысяч людей. Все будто замирает на вздохе.