МеЛ

Мальчик мой звездный

Но теперь и я не могла скрыть от собеседника свое неровное дыхание.

Я глупо улыбалась, отвернула голову. Трудно было скрыть удовольствие от его присутствия.

— А ты любил когда-нибудь?

Он ответил слишком быстро.

— Нет.

Я оглянулась, удивленно посмотрела на него.

— А в юности, давно, давно?

— Нет.

— Что вообще никаких чувств?! Одни рефлексы, как с училкой по испанскому?

Он задумался. Мне пришлось поверить, что он не пытается соврать.

— Нет, однажды приревновал. Было.

— Ага! Значит все-таки было! Ты любил.

Лоренс дернул кончиком носа и отвел глаза в сторону.

— Я не понимаю тех, кто считает, что одно без другого эти чувства не существуют. И тем более не понимаю людей, путающих любовь с ревностью.

Он потерся затылком о подушку.

Я не сводила с него глаз.

— Однажды я встретил женщину. Замужнюю. И вообще, не я встретил, а она меня. Ну как все, пришла поглядеть поближе. Через Крафта или еще через кого, попросила, чтоб нас представили друг другу. Светская. Красивая. Захотелось ей со мной поближе познакомиться. Ну свозил я ее в свой домик. Три дня провалялись. Потом она мне говорит, что ей надо домой. Вроде муж там. К мужу. Ну, а я говорю: „А как же я? Кто теперь я?“ Она даже смутилась. Говорит, что вернется ко мне. Говорит: „Посмотрю, как там. То, да это. Я вернусь, ты пойми, — говорит, — ведь он мой муж“. Ну я ей опять говорю, что я готов выполнять обязанности мужа по полной программе. Как все. Дети там, кухня, сад. Что пусть она себе разводится и переезжает ко мне. А она снова за свое: „Так нельзя, ведь он — мой муж“.

Тэд глубоко прерывно вздохнул.

Так вздыхают переставшие плакать дети. Я как-то наблюдала подобное.

— Конечно, я отвез ее к мужу. А она через день там все уладила и опять ко мне…

Рассказывая мне об отвергнутом чувстве, Лоренс выглядел человеком скорее не обиженным, а будто извиняющимся за чужое бездушие.

— Так что вот. Никаких чувств. Просто ревность. Обида взяла, что меня какому-то жирно-светскому мужу предпочли. Это не любовь.

— Тэд, но она права. Общество обязывает ее быть в определенных рамках и выполнять обязанности жены перед законным мужем. И что же с ней стало? Ты опять возил ее к себе в домик?

— Нет. Я даже разговаривать с ней не стал. Она перестала быть заметной для меня. Теперь она, как все те, кого я подпускаю к себе не ближе, чем на 15 метров.

Мне было очень тяжело смотреть ему в глаза.

Я отвела взгляд.

— Я желаю тебе встретить твою любовь.

Отпарировал он быстро.

— И я тебе тоже.

Эти слова удивили меня. Заставили задуматься.

— Но… я люблю… Джона.

— И я его люблю.

Это было похоже на дерзость. Мне показалось, он пытается защитить себя.

И я ответила.

— Сколько угодно. Только он меня любит!

Тэд презрительно усмехнулся.

— И меня тоже.

Поднялся и ушел.

Поскольку я долго сидела, раздумывая над его словами, он сумел зайти в одну из двадцати комнат дома и там скрыться от меня.

Когда я наконец-то отыскала его, он спал.

Встреча

Глаза по плошке у черной кошки,
Зеленые с желтым огнем.
Приди ко мне, крошка, мы будем, как кошки,
Влюбляться и ночью, и днем.

Он приехал, как всегда, ближе к полуночи.

Как всегда, выглядел усталым. Попросил накормить его.

На усталость не жаловался, но я видела, он едва держится на ногах.

То, что он приехал ко мне прямо из Сан-Франциско, на своей машине, я не знала.

Я вела себя, тоже, как всегда. Любопытствовала на его новый галстук, задавала вопросы, заглядывала в глаза. Мы шутили за поздним ужином. Потом перешли в гостиную.

Я приоткрыла окно.

Воздух был свеж. Ночь — банально тиха.

— Тэд, я хочу посмотреть на тебя в обществе.

— Это контрактом не предусмотрено. Мы не должны покидать дом.

— Это устраивает только тебя. А я хочу увидеть тебя в обществе поклонников и поклонниц.

— Это не ко мне. Это не вопрос, а каприз. А с этим к мужу. Ты еще не забыла, кто твой муж?

Он улыбнулся. Посмотрел на меня с расстояния десяти шагов.

Видимо о чем-то раздумывал. И вдруг двинулся ко мне. Даже не ко мне, а на меня. Но как-то необычно. Как будто крался, шел так, будто боялся спугнуть. А ведь мы смотрели друг другу в глаза.

Я внимательно следила за выражением его лица. Он был сосредоточен на какой-то мысли.

Что он задумал? Неужели решится нарушить условия контракта?

Мне очень бы этого хотелось. Ах, как мне хотелось, чтоб он нарушил условие контракта! Боже мой… Да любой другой бы захотелось. Любой, одичавшей от отсутствия мужа молодой женщине.

Или хотя бы, чтоб он попытался нарушить этот чертов контракт! Просто из принципа — выяснить, что дороже ему: то чувство, которое я уже и не скрывала от него, или деньги? То есть даже не потому, что этого сильно и давно хотела я сама. А из интереса, что живет в нем?

Я улыбнулась ему.

Он крался ко мне, а точнее прямо шел на меня от самой двери гостиной.

Медленно-медленно. Не спуская глаз с меня, не скрывая желания обладания мною, заигравшего в глазах и в уголках темных, почти коричневых губ. В движениях его, похожих на движения крадущегося кота.

Я тверже оперлась об открытую оконную раму. Прогнула спину. Грудь моя предательски вздымалась. Я вздернула подбородок, сжала зубы и выжидала.

За пару шагов мы уже смотрели друг на друга с вызовом.

Это была сильная провокация. Только вот кто кого провоцировал?

„Ну, ну давай. Давай! Очень хочу“, — говорили ему мои взгляды и жесты. „Сейчас, сейчас, — говорили мне его взгляды и жесты.

Он подошел, встал чуточку в стороне. Мы коснулись лишь локтями.

Открыл шире окно. Подышал глубоко. Закрыл окно и (спокойно!) сел рядом в кресло. Забрался в него с ногами. Как чаще делают женщины, замыкаясь в себе.

Я отчетливо расслышала выдох. Не определенный мною по значению.

Будто промах. Или его мимо цели, или ее — мимо него.

Потом он сказал.

— Включи музыку, что ли. Потанцуем.

— Не натанцевался?

— У меня идут записи. Я там не двигаюсь.

— Ах, наверное, зевак собирается?

— Лори, я же не в зоопарке записываюсь.

— И все-таки, возьми меня куда-нибудь, хоть на запись.

— Исключено.

— Ну и черт с тобой!!!

Я подошла к телефону и позвонила мужу.

— Джон? Джон, это я. Джон, я хочу пойти на какую-нибудь вечеринку. Не понимаю, что тебя так удивляет. Я скучаю! А этот, твой Баран-Лоренс совершенно не замечает моих нарядов. Где-то же я должна показать лучшее из того, что ты привез из Парижа. Да-да, я согласна. Э… там этот, твой контрактник будет? Будет? Какая жалость!

Я с издевкой посмотрела в сторону кресла.

— …Что? А… э… нет, нет, Джон! Пусть будет. Пусть идет. Он иногда бывает милым… барашком.

Я усердствовала. А Лоренс в нескольких метрах от меня ухмылялся. Смотрел в потолок. И ухмылялся. Будто я уже изменила с ним мужу.

— …Да, да, милый. Завтра жду. И я тебя люблю. И я очень скучаю. И я, милый, очень тебя хочу.

Тэд расхохотался. Громко. Нарочно, наверное, громко, чтоб его менеджер услышал, и поинтересовался, почему в столь поздний час в доме его жены слышны посторонние „ха-ха!“.

Но мне его смех показался неискренним.

Я положила трубку и намеренно подошла ближе. Снова встала у окна. Мои ноги почти касались колен Лоренса.

— Что, получил?!

— Ко мне не подходи. Там и без тебя любопытных с вопросами хватает.

— Не волнуйся, я буду там с мужем.

— На здоровье. Мужа. Ну и ты будь здорова.

Что-то в его настроении заметно треснуло.

Мне подумалось, кажется, я вижу белый флаг над неприступной крепостью.

— Так говоришь, он и тебя любит? Ха-ха! В эти выходные после вечеринки у Фокстера и не мечтай, что Джон предложит тебе сесть в свою машину.

— Не глупи, не ставь его перед выбором.

А вот это уже не было дерзостью. Кажется, он утверждал это вполне серьезно.

Меня это завело.

— Что?! Что ты хочешь сказать? Выбором?!

— Да. Именно это я и хочу сказать.

Лоренс встал с кресла и, не глядя на меня, пошел в спальню.