МеЛ

Фиалки в разбитом бокале

— Теперь я при маме.

— Я вижу.

Я снова посмотрел на наш столик.

По-видимому, Глория и Фрэнк не страдали откровениями. Они тоже о чем-то говорили, но каждый смотрел в свою сторону.

— Мама — пресс-атташе. Я просто секретарь.

— Ну-ну, уверен, быть секретарем в дипконсульстве — это не просто. Тем более при маме.

Что-то я не то сказал?

Девушка помолчала, а потом добавила: „Мне двадцать три. Это уже старость для манекенщицы. Выбирать не приходится“.

Получил!

А я-то думал передо мной „просто мамин секретарь“!

Но зачем она так откровенна с цифрами?

А как наш герой, он с ними знаком?

Фрэнк так откровенно зло смотрел в мою сторону, что я почувствовал себя совестливым данайцем.

Я хотел прервать наш танец, да и ужимки мои меня уже достаточно раскачали. Надо беречь себя.

Как вдруг Жаклин сказала.

— А Вы неплохо танцуете, Тэд. А Фрэнк сказал, что вы после операции, что в аварию попали. Что вы здесь на лечении.

Я смущен. Даже сконфужен.

— Это фантазии Фрэнка. Он просто озабочен, что вы можете обойти его вниманием. Вот он и метит остальных.

— Как вы сказали, „метит“?

— Простите. Это все мой скверный язык. Передоз с желчью. Простите, Жаклин. Я не прав в отношении Фрэнка. Он вас обожает.

Но девушку мои слова явно развеселили.

— Что вы! Это так здорово и так правильно по смыслу. „Метит“. Мне кажется, он слишком большого мнения о себе и всегда рад опустить других.

— Вы с ним все время так категоричны. Надо любить мужчин, Жаклин. Быть снисходительнее к их самолюбию и желанию выделиться. Поверьте, мужчины — тайные любители комплиментов. Больше вина жаждем похвал.

— Можно я похвалю вас? Вы мне нравитесь.

Она улыбается, а мне уже совсем расхотелось танцевать.

Чего она добивается? Это слишком откровенно.

Да и не нужно.

Но я все же благодарю ее.

— Приятно. Спасибо.

— Не-е-е-т! Это не комплимент. Вы — шикарный мужчина, Тэд.

Ну это уж слишком. Это уже даже не лесть. А что-то похожее на правду.

Бедный Фрэнк. Бедный мальчик. Вот до чего доводят просьбы к женщинам.

— Вы тоже шикарная девушка, Жаклин.

— А что если мы перейдем на „ты“?

Однако!

— Мне, право, неудобно. Я с вашей мамой на „Вы“.

— А это не имеет никакого значения. Мы же не на приеме. Мы же…

Она улыбнулась.

— Мы же не на приеме.

Я остановил свой танец. Беру ее под руку и веду к столику.

— Тогда, салют, Жаклин!

— Привет, Тэд!

Она успевает кокетничать даже на пути к столику. Закидывает голову и смотрит в глаза.

Надеюсь, они не выразили то, что я о ней думаю.

Пора позаботиться о Фрэнке.

Эта девчонка не знает, что творит. Но я решил воспользоваться нашим сближением.

— У меня к тебе просьба. Пожалуйста, Жаклин, скажи что-нибудь по-женски приятное Фрэнку. Он может и переигрывает перед тобой, но, поверь, он искренен и ты ему нравишься.

Поняла ли она меня правильно?

Только мы подошли к столику, заиграла другая музыка. Медленная, певучая.

И эта шалунья разворачивает меня лицом к сцене.

— Я поняла, ты любитель саксофона, это как раз то.

Я буквально вырываюсь и хватаюсь за стул.

— Тэд, но ведь ты обещал мне!

За столом смятение. По-моему там удивлены тому, как мало времени нам понадобилось, чтоб перейти на „ты“ и, что я уже успел ей там что-то пообещать.

Ну кричать, что такого не было, я просто не мог.

Пришлось хитрить.

— Я тоже кое о чем просил тебя. Ты помнишь?

Я усадил Жаклин на место.

Все смотрят на меня.

Я сел.

— В горле пересохло. Я хотел бы произнести тост. Можно?

Смотрю на Фрэнка.

Ловлю себя на капельке жалости к нему.

Но ведь так не может быть! Он молод и пьян от энергии. Он, как я в свои девятнадцать! Почему же все вот так?!

Пью молча. До дна.

Ставлю бокал на стол и… давлю Фрэнка улыбкой.

Ну что же он сидит, как истукан? Что, парень, в глаза труднее опускать?! А ведь сейчас самое время спросить у меня, не болят ли мои кости после такой встряски.

Слава создателю, есть еще среди нас тонкие дипломаты.

— Вы так хорошо танцуете, мистер Лоренс. По-моему, это фокстрот. Вы не против, я хочу пригласить вас потанцевать?

Скажи: „терять здоровье“.

Ну только, только ради Фрэнка. Нужно освободить молодежь от цепей пригляда.

По-моему, девчонка действительно выполняет мою просьбу. Жаклин поворачивает к себе лицо обиженного парня за подбородок, делает воздушный поцелуй губами, и поднимает бокал за свой тост о перемирии.

Все вроде бы нормально.

— Конечно, миссис Саммер. С удовольствием потанцую.

— Вы позволите называть вас Тэд?

Ну чтобы скомпенсировать фамильярность ее дочери, я сразу соглашаюсь и предлагаю перейти на „ты“.

За это мы выпили и я поцеловал даме руку. Надо же было поблагодарить ее за приглашение, а главное — за приведение ситуации под контроль, хотя бы со стороны дам.

Мы пошли танцевать.

Фокстрот я любил всегда. Мне даже нравится чуть пришаркивать ногами и, не скрою, лапать женщин.

От Глории пахнет „шанель номер пять“. Хорошая классика.

Чудесный запах. Великолепные волосы, красивая спина.

Ну и энергетика у нее! Она просто магнит!

Появляется желание шалить.

Я осторожно погладил ее по спине.

Никакой реакции, кроме легкого прищура глаз.

Я стал разглядывать ее.

Красивая, статная спина.

Ну это выправка, это ладно. Плечи. Восхитительные плечи. Шея? Без единой морщинки. Превосходная шея.

Я наклоняю лицо, она приподнимает свое.

Мы целуемся.

Еще?!

Она прикрыла глаза и тянется подбородком.

Нет, хватит. Это уже неприлично в нашем возрасте. Пардон, в моем.

Лори опускает лицо. Я смотрю в сторону столика.

Фрэнк доволен… А у девушки кажется что-то с макияжем. Ресница что ли отклеилась? Ну не важно.

Мы танцуем дальше.

— Тэд, мне Фрэнк сказал, что ты много путешествуешь. Это правда?

— Да. Но, кажется, и мы говорили об этом, когда гуляли с Дерингом.

— Он сказал, что ты попал в страшную аварию и теперь поправляешь здоровье на курортах.

Вот, сразу „страшную“! Ну, Фрэнк — любитель страшненького!

— Пустяки.

— А Фрэнк сказал… Впрочем, прости. Я просто подумала, может тебе трудно было танцевать? Жаклин бывает такой бесчувственной.

А чего тогда ты напросилась?

Ох уж эти пресс-атташе! И чувствительность близких можно предать огласке, если это сыграет на цель.

Но прицел можно и сбить.

— А мне, напротив, Жаклин показалась девушкой очень чувствительной. И умной.

И вот тут я, как бы случайно, задеваю рукой ее бедра. Могу констатировать — и бедра ее — блеск! Упруга, как пантера.

Ох, Казанова! Тебя бы не грузовиком по спине, а танком по морде!

— Глория, ты великолепно танцуешь.

— Да?

Она, как бы удивленно, улыбнулась и, перехватив руки, обняла меня за шею.

Приятная женщина.

Но музыка кончилась.

Я не упускаю случая и, пока мы идем к столику, пытаюсь узнать одну заинтересовавшую меня вещь. Глядя на Фрэнка с Жаклин, которые тоже отправились танцевать, я говорю: „Они неплохо смотрятся вдвоем“.

Глория с легкой задумчивостью отвечает: „Да“.

Когда мы садимся, она добавляет:

— Это было бы прекрасно.

Я замечаю: „Жаклин выглядит совсем юной“.

— Она долгое время была лицом одной торговой фирмы, выпускающей товары для юношества.

— Была?

Лори пожала плечами: да.

А я не унимался.

— „Потерять лицо“ — это большая трагедия для юной красавицы.

— К счастью, Жаклин получила неплохое образование. Ее отец помог найти ей более интересную работу.

— Чем же может заниматься эксмодель? Еще и с неплохим образованием?

Я точно перебираю. Но на мой вопрос мне еще не ответили.

И не ответят.

Глория сильно увлеклась вином и поперхнулась.

Пришлось заняться ею. И вопрос повис.

А Фрэнк, между тем, подхватил подружку и увлек ее к выходу из ресторана.

Пора Фрэнку становиться более решительным.

Мы сидим с Лори еще час. Танцуем. Пьем. Все хорошо.

Но я уже хочу домой.

В смысле на кровать. Поэтому предлагаю ей оставить ресторан и прогуляться с песиком. Моя дама с радостью соглашается.

Значит, это я пересидел.

Мы двинулись к выходу.

Но, проходя мимо сцены, Глория вдруг вспоминает: „Если я правильно поняла тогда Жаклин, ты обещал ей сыграть на саксофоне. Пожалуйста, сыграй для меня“.