МеЛ

Фиалки в разбитом бокале

Лучшее время жизни — юность без мудрости!

Я ухожу к себе. Спать иду.

В этом мире границы страстей для меня уже сужены.

Замочная скважина!

Ах, да, надо бы позвонить в Стокгольм доктору.

И заказать на вечер массажистку.

Глава 7

Звонок массажистке меня развеселил.

— Что значит „возраст и пол“? Разве у красивого человека этим интересуются? Ну хорошо, хорошо, пусть она будет женского пола, около тридцати. Это нормально? Тогда по окончании русского балета. Да, общий массаж. Что?! Как это „гигиенный“? О… конечно. Спасибо.

„Шведский сервис!“ Я улыбаюсь и наконец иду спать.

Тишина, кровать…

О… Разве эта кроватка два двадцать на два двадцать может сравниться с той кроватью, что ждет меня дома?! Нет. Это так, дерьмовая кроватенка!

Я люблю кувыркаться в постели, крутиться сам, крутить подружку. Над, под, на бок. О…

Я швырнул подушки и одеяло на пол. Стал раздеваться.

О чем это я? Какие кувырканья, парень? Все! Откувыркался! Хорошо хоть на горшок сам хожу.

Печально. Но все равно, люблю большую кровать.

Тишина. Засыпаю…

Глава 8

— Тэд! Тэ-эд!!!

Широко открываю глаза. Резко сажусь. Сразу чувствую острую пронзительную боль. Темнеет в глазах. Еле сдерживаюсь, чтоб не закричать. Зажмуриваюсь и со стоном укладываюсь на спину.

Фрэнк сел на кровать и держит меня за рукава пижамы.

— Тэд, прости меня. Прости! Тебе плохо, позвать кого-нибудь?

— Фрэнк, ну что ты делаешь?

Наконец светлеет в голове. Открываю глаза. Стараюсь улыбнуться. Парень сильно напуган.

Делаю вид, что все нормально. Боль адская, конечно. Но зачем пугать мальчишку?

— Никого не нужно. Уже лучше. Отпустило. Только в следующий раз не нужно будить меня, как при пожаре, ладно?

— Хорошо, больше не буду. Прости. Идем на балет.

— Что-то не хочется. Я, пожалуй, посплю.

— Тэд…

Фрэнк замолкает, потом тихо добавляет: „Тэд, я же ее мать пригласил. Если ты не пойдешь, они болтать будут. И нам с Жаклин не удастся поговорить и… погулять“.

Понятно. Я должен встать и идти там кого-то развлекать. Замечательно!

Боль стихла. Но до чего же противна пижама, прилипшая к спине!

Конечно, мамочка ничего, но я привык сам себе выбирать развлечения.

Фрэнк смотрит на меня, опускает голову и крутит в пальцах атласную простынь.

— Тэд, если ты не пойдешь… я пойму.

Вздыхаю.

— Ладно. Иду.

Как же он рад! Даже целует меня. Берет руку и жмет.

Да, я тоже люблю тебя, малыш.

Ладно уж, развлеку мамочку твоей подружки.

Уже выбегая из смежных дверей, он кричит: „Да, после обеда тебе звонили из Стокгольма. Какой-то профессор-ортопед, кажется, Гроссьман“…

— Груссман?!

— Может и так. Он сказал, что конференция заканчивается сегодня, и он готов встретиться с тобой. Можно завтра, но в Стокгольме.

— Боже мой… и ты говоришь мне это только сейчас?!

Фрэнк выглядывает из-за двери. Цветет. Улыбка до ушей.

— Но ведь ты не любишь, когда тебя беспокоят.

Качаю головой.

— Да уж, не люблю.

Глава 9

Билеты на балет были на удобные места.

Мама Жаклин, ее зовут Глория Саммер, была в великолепной соболиной шубке. На нас даже оглядывались. А где же покупатель шубки? Где тот муж? Наверное, как всякий порядочный муж, он спит. Или развлекается в другом месте. Ну, правильно.

Конечно балет прекрасный. Высочайший класс!

Открытый каток умело украшен. Деревья позади небольших, в семнадцать скамеечек, трибун были подсвечены оранжевой и голубой иллюминацией. Это дополнение к живописным декорациям делало представление еще более нарядным, даже сказочным.

Мне очень все понравилось. Фигуристы были первоклассными и постановщик не оказался халтурщиком. Это приятно.

Я пошел провожать даму. То есть маму. Френк где-то позади. А… может впереди идет. Нет, кажется, впереди. Вон шубка белая маячит.

Ой, не та шубка! Ну, значит, они где-то позади.

Моя спутница интересуется.

— Вам понравился балет?

Ну очень эффектная дама, эта мамочка подружки Френка. Ну очень. Ну… очень.

Улыбаюсь на ее вопрос.

В ушах манерность ее голоса. Изящество, с которым она задает свой вопрос. „Ва-эм… нра-э-виится…“

Да нет, все в ней нормально. Просто хочет произвести впечатление.

— Да, балет и фигуристы очень понравились. Приятно, что нам показали профессионалов. Красиво. Очень понравилось.

— Я была в России. Я ведь немного русская. Мой дед был из украинских эмигрантов.

Вот ничего себе! Сейчас она начнет „про жизнь в кругу семьи“…

— Знаете, Тэд, в России чудесные зимы. А в Москве, кажется в… Олимпийском, есть большой открытый каток. Я, правда, была там года… ну не важно. Но помню, тоже надевала коньки и было такое чудесное ощущение… катишься, катишься… Такая скорость! Даже не хочется останавливаться. И такой снежок тогда шел… пушистый, чистый. Как из детства. Вы не были в России?

— Бывал. Но как-то… без посещения катка.

— Жаль. Ощущение незабываемое!

— Охотно верю.

Разворачиваюсь в сторону отеля.

— Тэд, вы уже домой?

— А вы?

— Я пойду в гостиницу для животных. Там моя собака. Я хочу с ней погулять. Вы не составите мне компанию?

— У вас здесь вся семья.

Глория кивнула. Улыбнулась приятно, даже нежно и взглядом показала направление.

Совсем не из вежливости. Из любопытства пойду.

— Что ж, идемте. Представьте меня еще одному Саммеру.

Мы сходили за шикарным мраморным догом со звучным и стоящим пса именем — Деринг. Высокий, мускулистый, грациозный. Воспитанный пес. С достоинством даже.

Глория кинула ему перчатку. Он охотно вернул ей ее, красиво пробежавшись на своих высоких мускулистых лапах.

— Дайте вашу перчатку, Тэд. Не бойтесь! Он почти не прикусывает кожу.

Я отдаю ей одну из своих перчаток. Она кидает ее в сторону.

Пес приносит ее ей. Но она требует от него, чтобы он отдал перчатку мне.

Многого хочешь!

Пес просто кладет перчатку к моим ногам.

Однако, ситуация. Поскольку наклониться я не могу, прощай перчатка! Объясняться я не намерен. Я кидаю вторую.

Пес ждет указаний от хозяйки. Она говорит: „Взять!“ Он приносит и отдает перчатку ей. Она изящно наклоняется, поднимает одну, берет из зубов пса вторую, рассматривает их.

— Все в порядке, поверьте, он даже шелковые не прокусывает. Прошу.

Я из вежливости осматриваю перчатки, но действительно, прокуса не заметно. Ну значит, еще поношу.

Я улыбаюсь, хвалю собаку, ее воспитателя. Но, конечно, гладить дога, который ростом в половину меня, я не решаюсь. А вот улыбка хозяйки мне начинает нравиться. Даже любопытно, хорошо ли будет спать ее муж, если я приглашу ее к себе на чашечку кофе?

Она рассказывает мне о том, где они еще отдыхали в этом году. Оказывается, мы могли встретиться еще и раньше. Саммеры в ноябре тоже загорали у Индийского океана и тоже на Маврикия.

Не нужно приглашать ее к себе. И не только потому, что она так хорошо отзывается об успехах мужа. Просто не нужно торопить события. Мой отдых только начинается. Нет ничего интереснее начала выбора. Потом все гораздо скучнее.

Мы отводим Деринга в гостиную для животных, и я провожаю Глорию до ее номера.

С удивлением замечаю, что у нее такой же, как и у меня с Фрэнком, смежный номер.

— До свидания, мистер Лоренс.

— Спокойной ночи, миссис Саммер.

Что она хочет?

Нет, милочка, отцеловал я дамские ручки. Теперь, как граф, клюку проглотивший, буду ходить, без общепринятых в таких случаях, поклонов.

Глория улыбнулась, скрытым жестом отвела руку, взялась ею за дверь, произнесла: „До завтра“, вошла в номер.

Я решил не анализировать, почему „до завтра“, а не просто „доброй ночи“.

Пошел к себе.

Глава 10

Неожиданно замечаю поджидающего меня в моей половине номера племянника.

Грызет яблоко и ухмыляется.

— Как тебе Глория?

— Хороша. А муж ее так же богат, как она хороша?

— Не знаю. Я его не видел, он живет в другом отеле.

— Любопытно. Как это?

— Они в разводе. Просто отпуск вместе проводят.

— Пикантная ситуация! А как дочь, бегает из отеля в отель, чтобы пожелать им обоим спокойной ночи?