МеЛ
Игра в карты с ослом
На небе зеркало висит кривое…
Глава 1
— Прими, господи, рабу твою Анну и дай ей счастье познать и милость твою…
Глиняные комья ударились о крышку гроба. Мнимые близкие вытерли мнимые слезы…
Сухой старик, но по виду точно джентльмен, интересуется у личного секретаря, подобострастно скрючившегося у локтя хозяина: „Кто это?“.
— Это ваш племянник, сэр.
— Как? Еще один?! Вот уж не думал, что у меня племянников, как биллиардных шаров.
Морщин на лице джентльмена становится еще больше. Их число увеличила усмешка, с которой он встретил девушку, которая также, как все, стояла над могилой и прощалась с усопшей.
Лицо девушки было миленьким и заплаканным. Но уже без слез она кинула на крышку роскошного гроба чуть повядшую белую розу и, опустив голову ниже, отошла в ряд простившихся.
— А это кто?
— Это ваша племянница, сэр.
— Вот как? Она что же, тоже незаконнорожденная Пазини?
Нет, сэр. Племянница, как раз, настоящая, с документами. Я проверил.
— Что?! Моя сестренка успела скрыть от меня столь очевидный факт своей биографии? А Вы что же проморгали?!
— Она и не занималась ею, сэр. Все было… тайно. Вот только… сейчас…
Секретарь Пазини переступал с ноги на ногу. Он хотел в туалет. Но ему не удалось попасть туда до церемонии, так как Чекетто Пазини — его хозяин, потребовал сопровождать „безутешных“ племянников до самого кладбища. Неотлучно сопровождать, чтобы заполучить потом „хорошие снимки“ каждого своего новоявленного родственника.
Чек Пазини — это один из самых богатых людей на побережье Калифорнии, владелец всех известнейших казино.
Секретарь Пазини — Бени Майлз, был на пару голов ниже роста хозяина. Но ему приходилось приноравливаться, чтобы попасть под его большой черный зонт, который услужливо держал человек из охраны Пазини. А дождь, между тем, пошел не шуточный.
На вопросы секретарь отвечал быстро и Пазини был доволен, его люди хорошо перелопатили биографию его дуры сестрицы, чтоб найти всех ее невесть откуда взявшихся детей.
— Девица воспитывалась в приюте для детей до пяти лет, потерявших своих родителей. Затем ее забрал отец — Джон Веллингтон. Он живет в Нью-Йорке. Известный дизайнер, но все пропил: мастерскую, талант, деньги. Дочь, и ту… пропил. Последний год она была моделью в салоне Макиавелли.
— Это что же, новый сутенер в Лос-Анджелесе?
— Нет, сэр. Что вы! Это художник. Она ему позировала.
— Ах вот так, понятно. Папаша — любитель поиграть в картишки?
— Да, сэр.
— Понятно. Племянницу в мою машину, остальных покорми и выгони. И чтобы все благополучно. Чтобы и духу их в Лос-Анджелесе не было!
— Слушаю, сэр. Все сделаем.
— Да и еще…
Секретарь тут же опять припал ухом ближе к хозяину.
— Сходите, наконец, в уборную. Здесь похороны, Майлз, а вы джигу полдня танцуете.
Секретарь вжался в плечи, быстро распорядился о дальнейшем выполнении приказа хозяина и, пока все прощались с усопшей, сбегал по малой надобности.
Пазини взял из рук своего охранника камешек и кинул сестренке. Чтоб быстро не ждала. Затем брезгливо потер руки платком, предложенным тем же человеком, и обронил грязную тряпочку.
Платочек заботливо подхватили. Его тут же передали возвратившемуся Майлзу.
Тот, не зная, как с ним поступить, тоже пошел и кинул в могилу камень. Но предварительно незаметно завернув его в платок. Затем, весь вымокший, поспешил к лимузину, в который уже подсаживали его хозяина.
В роскошной машине, рядом с сухим Пазини уже сидела промокшая и заплаканная девушка. Ее звали Каролина Пазини. Она была единственной девочкой, рожденной „рабой божьей Анной, прими наши последние пожелания жизни долгой и вечной в царствии небесном“…
Машина отъехала от элитного кладбища в сторону центра города.
— В „Митчел Холл“.
— Слушаюсь, сэр.
Глава 2
— Перец, фаршированный брынзой и яйцами, жаркое из мидий под соусом „белое вино“. Самбук из свежих слив. Лучшее из красных вин.
— А для дамы, сэр?
Пазини щелкнул вставными челюстями, разглядывая в упор худенькую девушку.
— А для дамы… Даме худеть надо. Принесите ей фруктовый салат, ну и белого вина.
Официант приготовился отпрыгнуть в сторону кухонной стойки. Уж больно повезло ему сегодня с „солидным“ клиентом. Глубоко поклонился и отчеканил: „Слушаюсь, сэр“.
Чекетто расстегнул пуговицы на пиджаке. Ослабил галстук.
— Ну что ж, давайте знакомиться, милочка.
— Каролина Пазини.
— Отчего же „Пазини“, милочка? А, допустим, не Мазини, Тузини, Резини? Ну или, хотя бы, Веллингтон. Почему такая привязанность именно фамилии матери, а не вашего отца — одного из многочисленных любовников Анны?
— Так захотела мама.
— Странно. Вы не находите, милочка? Она вас и в глаза не видела за всю свою бурную жизнь, после того, как кинула в приюте без документов. Оттуда вы были взяты папочкой Джо, но уже почему-то как „Каролина Пазини“… Мне это все странно.
Он, ухмыляясь, смотрел в большие усталые глаза девушки. Глаза цвета серого неба.
В общем-то, заметил Чек, такие же блудливые, „ждущие“, как и глаза его сестры, ныне покойной, Анны. „И рот такой же отвратительно влажный и закусывает угол губы так же, как эта шлюшка… Боже! Боже мой, только от одной открестился, на тебе другую! Ну уж тут я дело на самотек не пущу! Я тебя сам воспитывать буду. Ничего, семнадцать лет не сорок, еще гнуть можно!“
Чекетто нагло осматривал девушку. Перед ним ставили заказанные блюда, а он не отрываясь, смотрел в лицо растерянной, совершенно смущенной и вконец отчаявшейся девушки.
Долго пережевывая пищу, он с ухмылкой забавлялся, видя, как осторожно девушка ест поданный для нее салат. Вина она не пила. Просто терпеливо ждала, пока насытится дядя, и смотрела по сторонам.
„И взгляд-то шлюшачий, ишь, все по сторонам!“ — Пазини еще долго сидел, ковырял в зубах. Их осталось не так много, своих-то зубов. И он их очень берег.
Глава 3
Пазини потянулся, сидя за столом у себя в кабинете.
Майлз в привычной позе замер у его локтя. Ловил каждое слово. Каждый вопрос и указание хозяина.
— Даже пусть везде ходит, все смотрит. Помню ее родительницу, той если что запретить, так она назло лезла, никакие запоры не держали. Только хуже было. Пусть шарится. Не трогайте ее носа, даже если в мой стол полезет. Но каждый шаг мне на ушко. И после обеда, для моего развлечения докладывайте. Кстати, есть из „карточных рабов“ кто-нибудь новенький?
— Нет, сэр. Все удачно отыгрываются. Попадался один, но его
Пазини нахмурился и чуть повернул голову в сторону секретаря.
— Я не прогадал?
— Что вы, сэр, сумму с родственника взяли в полтора раза больше, чем проиграл племянник. Такие правила откупа проигравшего.
Маэстро был удовлетворен.
— Значит, было что дать. Ладно. А эти, рабы, работают?
При слове „эти“ Пазини сильно сморщил нос. Тот стал еще острее и ничуть не подскочил в размере.
— Да, сэр, все карточные должники ваши пристроены по казино. Отрабатывают.
— Лоренс как?
— Спокоен, сэр.
— Надо же! Вот о ком бы не подумал! Такой гордый мальчик и так безропотен! Странно, не находите, Майлз?
— Это от скупости, сэр. Один миллион для него ничего не значит в смысле масштаба проигрыша, но как сумма, которую нужно отдавать, тут он не может себе такого позволить.
— Да уж! А выигрывать у меня пять может?! Вот пусть и отрабатывает. Чем он сегодня занимается?
— Банкомет в „Торнадо“.
— Хорошо. Пусть привезут его часов в десять вечера, будет готовить мне ванну. И предупредите, что я сам не одеваюсь!
— Слушаюсь, сэр.
Пазини заулыбался.
— А папашка его так ничего и не подозревает. Сегодня виделись. Говорят, в его банк Брукс деньги вложил?
— Да, я тоже слышал об этом. Говорят, Брукс продал партию бронетехники куда-то в Азию. За нефть. А нефть предложил „Лоренс Компани“.
— А деньги, значит, в „Лоренс банк“?
— Считается надежным.
— Кем?
Секретарь покосился на хозяина. Осторожно ответил.
— Всеми, сэр.
— Один сынок травит природу, другой — „суперпастой“ для унитазов народ дурит, папашка заигрывает с торговцами оружия для стран третьего мира — и все это считается всеми… „надежным“?!
— Однако, сэр…
— Что?!
— Простите, сэр. Я просто хотел напомнить, что ваши казино в городе сдают деньги именно в этот банк.
— Да?! Ну, значит, есть гарантия, что еще продержится „ЛБ“ старого козла Лоренса.