Юрий Зеленецкий

Зеркало Шекспира

Если вспомнить напутствие Х. Холланда, то можно увидеть, что об открытии им какого-то нового знания В. Шекспир говорит еще и в сонете 59:

If there be nothing new, but that which is,
Hath been before, how are our brains beguiled,
Which labouring for invention bear amiss
The second burden of a former child!

O, that record could with a backward look,
Even of five hundred courses of the sun,
Show me your image in some antique book,
Since mind at first in character was done!

That I might see what the old world could say
To this composed wonder of your frame;
Whether we are mended, or whe’r better they,
Or whether revolution be the same.

O, sure I am, the wits of former days
To subjects worse have given admiring praise.

В принципе, если отвлечься от качества поэтического оформления перевода, ни у одного здравомыслящего человека не должно возникать претензий к передаче в нем смысла шекспировских строк:

Коль нового под этим солнцем нет,
Признанья радость нам не суждена
Инвенции своей; найдут во мраке лет,
Что и она уж кем-то рождена.

Была б такая летопись, что б в миг
Веков на пять назад перенесла и сразу
Явила мне твой образ средь античных книг,
С того момента, как стал зрелым разум!

Узнал бы я, что думал мир тогда
О чуде твоего, как музыки, строенья.
Мы впереди, или они, иль, как всегда,
Кругами все идет, без измененья?

Но я уверен, мудрецов былых стараньем
Сюжеты славились беднее содержаньем.

Наверное, надо все-таки объяснить перевод английского слова „invention“ латинским словом „инвенция“, чего, вообще-то, не запрещает никакой словарь. Музыка звучит во многих произведениях В. Шекспира. Музыке и скрытой в ней сути посвящен сонет 8. В „Венецианском купце“ В. Шекспир даже написал:

Кто музыки не носит сам в себе,
Кто холоден к гармонии прелестной,
Тот может быть разбойником, лгуном,
Грабителем; души его движенья
Темны как ночь, и, как Эреб, черна
Его приязнь…

В сонете 59 В. Шекспир говорит о том, что „composed“, то есть написано как музыка. Музыкальные же словари разъясняют: „Латинское слово „инвенцио“ означает „выдумка“, „изобретение“. Такое название (или подзаголовок) композиторы XVII-XVIII веков давали своим пьесам, в которых применяли разнообразные сложные приемы изложения, разработки и развития музыкального материала“.

Впрочем, можно многого не знать, можно даже не знать, о каком образе или образе кого или чего говорит В. Шекспир в этом сонете, но очевидно должно быть одно: в этом сонете В. Шекспир говорит, что он изобрел нечто такое, чего до него никто не изобретал. То есть, опять же, главные вопросы относятся не к переводчикам, а к англичанам.

Но и переводчиков можно спросить, почему они в сонете 24 все-таки переводят английское слово „frame“ русским словом „рама“. Почему они в сонете 5 переводят глагол „frame“ глаголами „создавать“, „производить“.

Просто же понять сонет 59 необходимо именно потому, что то, об „изобретении“ чего в нем говорится, составляет основу решения Гамлетом задачи исправления времени. И в этом сонете и в переведенных словах Гамлета В. Шекспир говорит одно и то же: он нашел нечто, что до него никто не находил, и, может быть, больше никогда не найдет. Тут полезно прочувствовать, что этой инвенцией не может быть закон связи времен, просто в силу вытекающего из него вывода, известного уже Титу Ливию: „Всегда кажется, что именно отряды, последними вступившие в бой, решили исход дела“. Ведь В. Шекспир не зря подчеркивал в „Двенадцатой ночи“, что на непонимание не себя он указывает читателям, а на непонимание того, что уже до него давно было известно. И он знал, что уже Гомер знал, кто и как осуществляет связь времен.

Как и В. И. Вернадский, В. Шекспир тоже пришел к своей мысли на примере другого человека. Только этим человеком был Марк Брут, о котором в „Юлии Цезаре“ (V, 5) он написал так:

His life was gentle; and the elements
So mixt in him, that nature might stand up
And say to all the world, ‘This was a man!’

В дословном переводе эти слова звучат так:

Его жизнь была благородна; и все элементы
Так соединились в нем, что природа могла бы встать
И сказать всему миру: „Это был человек!“

Сразу можно увидеть, что для В. Шекспира человек — это явление не простое. Как и время, это явление составляют некоторые элементы. И В. Шекспир знал, что это за элементы и что есть человек. Но, главное, В. Шекспир понял, что человек — это явление очень редкое, может быть, даже неповторимое, что необходимое сочетание необходимых элементов во многом случайно, обусловлено, в свою очередь, множеством факторов, и имеет малую вероятность. И об этом он еще раз сказал словами Гамлета о его покойном отце:

He was a man, take him for all in all,
I shall not look upon his like again.

Он человек был, человек во всем;
Ему подобных мне уже не встретить.

(I, 2, перевод М. Лозинского).

Далее будет показана главная причина, приведшая В. Шекспира к мысли, что он может на века остаться единственным человеком, решившим задачу связывания времен. Но и уже из приведенных примеров видно, что он имел основания так думать, поскольку главным для него было быть человеком. Просто его счастье состояло еще и в том, что дар мыслителя у него соединился с даром поэта. Естественно, сыграло свою роль и то обстоятельство, на которое сам В. Шекспир указал в „Гамлете“: нахождение им решения задачи связывания времен — это „удача, нередко выпадающая на долю безумия и которою разум и здравие не могли бы разрешиться так счастливо“ (II, 2, перевод М. Лозинского).

При этом В. Шекспир думал не о себе. О себе и о своем месте в веках он написал в сонете 123. Он думал о тех людях, о которых он написал в ключе сонета 121:

Уж лучше согрешить, чем грешным слыть,
Когда упреки грешников так колки
И радость светлую нельзя продлить,
Чтобы ее не съели кривотолки.

И почему чужой порочный глаз
Меня презреньем должен обдавать,
А соглядатаи, грешнее нас,
Мои восторги скверной называть?

Я — это я. Грехи мои считая,
Грехов не видят в собственной судьбе.
Но путь мой прям, а их везет кривая,
Так пусть меня не судят по себе.

Они хотят весь мир оговорить,
Чтобы тем легче было им царить.

Последнюю строку третьей строфы и ключ сонета В. Шекспир написал так:

By their rank thoughts, my deeds must not be shown

Unless this general evil they maintain —
All men are bad, and in their badness reign.

И все читатели много потеряли, не поняв или не узнав точный смысл этих строк:

По ним, свои дела я должен скрыть в себе:

Ведь лишь твердя: „Все люди плохи“,
Продляют царства над людьми они эпохи.

Потому В. Шекспир и предложил читателям пойти вместе с ним.