Юрий Зеленецкий

Зеркало Шекспира

…слов разумных всуе
Не рассыпал, но сеял, чтоб взросли
И дали плод.

(I, 2, перевод Т. Щепкиной-Куперник).

И без понимания этого, невозможно понять В. Шекспира. В этих словах есть много смыслов. Из одного из них следует, что В. Шекспир желал, чтобы читатели, помня замечательные слова Б. Пастернака, не останавливались только на восприятии его мыслей, но и продолжали развивать их. И здесь тоже есть несколько моментов, один из которых заключается в том, что в развивающихся мыслях читателей В. Шекспир является их соавтором, а читатели становятся соавторами мыслей В. Шекспира.

На то, что многие беды людей обусловлены плохим усвоением ими знания, добытого их предшественниками, В. Шекспир с редкой для него откровенностью указал в комедии „Двенадцатая ночь“ (IV, 1): „I am afraid this great lubber, the world, will prove a cockney. — Я боюсь, род людской — этот великовозрастный пентюх закончит как какой-нибудь кокни“. Слово „cockney“ следует переводить именно словом „кокни“, а не „фат“, как это делают некоторые переводчики. Ведь недаром же все-таки написал В. Шекспир в „Гамлете“: „Краткость — душа ума“. Именно коротенькое и хлесткое слово „кокни“ и раскрывает содержание слов „великовозрастный пентюх“. Ведь „кокни“ живет „одним ежедневным“ и потому умирает, так и не поняв, зачем жил, и почему умирает. При этом, сколько бы „кокни“ не учился, его пониманию остается недоступным уже из школьного опыта всех людей вытекающий вывод: трудности в решении назревших задач жизни всегда закономерно, неизбежно, неотвратимо возникают, когда плохо усвоен предшествующий материал.

Сам В. Шекспир из книг Гомера понял одну очень важную вещь: связывать будущее с прошлым в голове можно именно потому, что такая связь существует в окружающей нас действительности и всю ее пронизывает, составляя основу ее существования. В каждом миге бытия и бытия людей всегда взаимосвязанно сосуществуют элементы прошлого, настоящего и будущего.

„Простейший пример — музыка, в каждый данный момент в музыкальном произведении наличествует прошлое звучание и предугадывается будущее“. Такую поразительную мысль высказал в конце ХХ века академик Д. С. Лихачев. Поразительную во многих отношениях. Прежде всего, конечно, в отношении непонимания слов академика теми, кому они были адресованы. Из этих же слов вытекает, что музыка вовсе не единственный пример взаимосвязи времен. Конечно, академик Д. С. Лихачев, будучи специалистом по древнерусской литературе, мог и не знать, что весь сонет 8 В. Шекспира является стихотворным изложением высказанной им мысли. Но ведь есть, наверное, читатели, у которых сборник таких сонетов обязательно стоит на книжной полке.

Во всех сонетах, адресованных некоему „другу“, В. Шекспир пишет не о любви к этому „другу“, а растолковывает ему на конкретных частных примерах, как эта связь времен пронизывает все стороны бытия. При этом в каждом сонете В. Шекспир не забывает указать на связь общего с частным. Наконец бестолковость этого „друга“ начинает В. Шекспира раздражать, и потому в сонете 11 он уже пишет открытым текстом:

Покуда ты увянешь, расцветет
Твой отпрыск, получивший жизнь когда-то,
Кровь молодая, дар твоих щедрот,
Согреет годы твоего заката.

Вот мудрость, красота и правый путь…

То есть, простейшим и очевиднейшим примером взаимосвязанного сосуществования элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия и бытия людей является именно само человечество, которое может существовать (как и лес) только потому, что в каждый данный момент в нем взаимосвязанно сосуществуют три поколения людей, олицетворяющих собой прошлое, настоящее и будущее. Вот только, в отличие от леса, не всегда можно точно сказать, какое поколение людей, что олицетворяет. Например, поставив на место персонажа, о котором В. Шекспир говорил в пьесе „Все хорошо, что хорошо кончается“, самого В. Шекспира, можно сказать его словами:

…Такого б человека
За образец взять нашей молодежи,
Тогда б ей стало ясно, что она
Идет назад!

(I, 2, перевод Т. Щепкиной-Куперник).

Последняя строка фрагмента сонета 11 выделена жирным шрифтом, чтобы оттенить следующее обстоятельство — она переведена практически точно: „Herein lives wisdom, beauty, and increase…“ Кажется, вряд ли вообще эти английские слова можно исказить при переводе их на любой язык народов мира. Поэтому, перефразируя известную поговорку, англичанестее англичан будет любой здравомыслящий человек, просто понявший эти немудреные слова.

Например, Г. Лейбниц тоже говорил: „Настоящее чревато будущим и обременено прошедшим“. Но В. Шекспир оказался мудрее и Г. Лейбница и Вольтера, потому что он решился „дознаться“ об этой связи времен до конца. И в конце пути он понял то, что после него уже никто не понял: связь времен — это, как он сказал в сонете 66, простая Истина.

Конечно, прежде всего, это доказывается ее очевидностью. Убедившись в этом, В. Шекспир и написал в пьесе „Бесплодные усилия любви“:

Забавы пусты, и все ж пустей куда —
Трудиться ради одного труда.
Чтоб правды свет найти, иной корпит
Над книгами, меж тем как правда эта
Глаза ему сиянием слепит.
Свет, алча света, свет крадет у света.

(I, 1, перевод Ю. Корнеева).

Как говорил Сократ: „Истину вообще нельзя опровергнуть“. Ее можно только, как написал В. Шекспир в сонете 66, „обзывать“ или скрывать. Между прочим, из закона (8)  связи времен В. Шекспира, сформулированного им в „Генрихе IV“, вытекает, что каждый человек, независимо от своего желания или понимания, своей жизнью, прямо или „от противного“, доказывает верность всех вытекающих из этого закона взаимосвязанных, выходящих на практику людей (с ближайшей целью) выводов. Поэтому, скорее всего, преобладает стремление скрыть то, что это — Истина.

Академик И. П. Павлов подчеркивал: „Истина всегда проста. Гении просты и ясны“. В. Шекспир подчеркнул это же, сказав, что необходимые выводы из простой истины связи времен может делать каждый человек. Более того, только поняв эту истину, человек может увидеть, как много он уже знает о вытекающих из нее выводах. Он узнает эти выводы в мыслях и опыте многих людей, в том числе выраженных в пословицах и поговорках. „Передний заднему мост (русская пословица)“.

Отсюда же вытекает и главное качество открытой В. Шекспиром истины — ее полезность. Способность делать выводы из этой истины позволяет людям предвидеть результаты действий своих и чужих. Причем предвидеть на века вперед, поскольку истина эта — вечная.

Кажется, все шекспироведы сходятся во мнении, что в библиотечке В. Шекспира была книга М. Монтеня „Опыты“. Значит, В. Шекспир знал следующие слова из этой книги: „Обосновывать изначальные и всеобщие истины не так-то просто. И наши наставники, скользя по верхам, торопятся поскорее подальше или, даже не осмеливаясь коснуться этих вопросов, сразу же ищут прибежище под сенью обычая, где пыжатся преисполняющего их чванства и торжествуют“.

Из этих слов М. Монтеня вытекает, что еще неизвестно, кому открытая В. Шекспиром истина была более ненавистна. Во всяком случае, можно догадываться, что подобные „наставники“ были не последними.

Поэтому практически сразу В. Шекспир увидел, что „свет“ вовсе не алчет света. Наоборот, „свету“ этот свет простой истины противопоказан и ненавистен. И имея в виду представителей этого „света“ в персонажах „Гамлета“ Розенкранце и Гильденштерне, он и отправил этих персонажей на смерть в Англию. Кстати, некоторые исследователи считают, что именно Ф. Бэкон написал первые розенкрейцеровские манифесты. Впрочем, В. Шекспир мог иметь в виду любого другого ученого, когда писал в пьесе „Бесплодные усилия любви“ (II, 1): „Учить ученого не подобает мне“.

IV

Г. Брандес в цитировавшейся книге написал: „Если ныне живущие люди могут чувствовать заодно с Гамлетом, то, конечно, нет ничего удивительного в том, что драма имела шумный успех у современников. Всякий поймет, что знатная молодежь того века смотрела ее с восторгом, но что изумляет и что дает представление о свежей мощи Ренессанса и его богатой способности усваивать наивысшую культуру, это то обстоятельство, что „Гамлет“ сделался столь же популярен в низших слоях общества, как и в высших“. Далее в доказательство популярности „Гамлета“ Г. Брандес приводит выдержку из записи корабельного журнала судна „Дракон“, сделанной в сентябре 1607 года у Сьерра-Леоне, из которой следует, что в течение месяца „Гамлет“ был сыгран командой этого судна два раза. Вот только почему-то Г. Брандес не связывает „шумный успех „Гамлета“ у современников“ с изданием сборника сонетов В. Шекспира, осуществленном в 1609 году.