Павел Шаронов

Простаки и прохиндеи

Жестом поблагодарив Сандру, я закрыл окно и сунул трубку в карман. Теперь предстояло вернуть ее на место, а это было непросто. В кухне почти постоянно находилась Тата. Если я начну вертеться вокруг, ожидая, пока она уйдет, на меня могут обратить внимание. Придется рисковать.

Я решительно направился на кухню и, конечно, Тата была там. Что-то недовольно бурча, она складывала посуду в посудомоечную машину. Мое появление не вызвало у нее восторга.

— У вас здесь есть таблетки от головной боли? — спросил я как можно приветливее.

Тата пробурчала нечто напоминающее слово „там“ и, не обращая больше на меня никакого внимания, снова занялась посудой. Это было мне на руку. Стараясь не делать резких движений и не шуметь, я извлек трубку из кармана и нежно повесил ее на место. После этого занялся поиском таблеток. Я понятия не имел, какие именно таблетки могут устранять головную боль, поэтому взял первые подвернувшиеся под руку, расчитывая при первой возможности спустить их в унитаз.

* * *

Вечером Сергей Борисович в замке так и не появился. Владимир Николаевич заехал ненадолго, но вскоре тоже пропал. Мне это было на руку. Вечером предстояло провернуть очень сложную и деликатную операцию, от которой зависело наше с Сандрой спасение, и я волновался. Сами собой вспомнились слова песни: „будет нелегко, малыш, подчас, в жизни начинать все в первый раз“.

В жизни я никогда не занимался аферами и даже не знал в себе такого таланта. Но теперь предстояло не только начать осваивать эту новую для меня область, но и попытаться перехитрить людей, которые были гораздо опытнее, хитрее и умнее меня.

Но надо мной нависла еще одна проблема: для побега нужны были деньги, а их у меня не было и я решил наведаться за ними в комнату Сергея Борисовича. Я не собирался взламывать сейф, но считал, что если человек богат, в его комнате можно найти хоть немного денег. Во всяком случае, я на это расчитывал. Никаких угрызений совести при этом я не испытывал. Сергей Борисович должен был мне деньги, обещанные за работу, но, судя по всему, платить не собирался, а наоборот планировал убить меня, так что у меня было моральное право очистить его карманы.

Проникнуть в комнату хозяина дома было несложно. Охраннику, который дежурил у дверей Сандры, эту часть коридора не было видно (комната Сергея Борисовича находилась как раз за поворотом), двери запирались только в таких исключительных случаях, какими были домашний арест Сандры и моя первая ночевка в этом доме, когда меня тоже заперли.

Прежде, чем войти в комнату, я прислушался, но ничего подозрительного не услышал. С первого этажа слышался голос Вадика, распекающего за что-то одного из своих подчиненных, но подниматься по лестнице, кажется, никто не собирался и я надеялся, что в ближайшие пять минут меня не потревожат.

Я так старался не шуметь, открывая дверь, что только оказавшись в комнате, заметил, что до сих пор сдерживаю дыхание. Удивительное свойство человеческого организма: всего две секунды назад, находясь в коридоре, я чувствовал себя уверенно и достаточно спокойно, но стоило только закрыть за собой дверь, как я испытал такое лихорадочное волнение, что только усилием воли заставил себя проделать то, ради чего сюда пришел.

Первым делом я занялся письменным столом. Верхний ящик был заперт и я не стал тратить время на то, чтобы его взломать; во втором ничего не было, зато в третьем лежал загранпаспорт Сергея Борисовича. Должно быть, именно его положила Сандра взамен того, который передала мне. Я перелистал страницы. Нет, Сандра говорила, что положила паспорт с истекшим сроком действия, а этим можно было еще два года пользоваться.

Я положил паспорт на стол и аккуратно вырвал из него страницу с постоянной шенгенской визой. Теперь Сергею Борисовичу будет сложно сразу пуститься за нами в погоню.

Шеф, видимо, не отличался большой аккуратностью, потому что деньги я находил повсюду: на книжной полке, в карманах пиджаков, часто смятые, купюры по сто долларов были рассованы как попало, словно какая-то мелочь. Всего я нашел около полутора тысяч долларов.

Я уже собирался уйти, как вдруг заметил стоящую на полке статуэтку Ленина и сразу вспомнил рассказ Сандры. Видимо, Сергей Борисович не вернул ее в ящик стола, а решил поставить здесь. Было в этой статуэтке что-то странное и неестественное, только я не мог сразу сообразить, что именно.

И тогда я совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни: я сунул эту статуэтку себе в карман.

Глава 10 

Теперь предстояло самое сложное: звонить по телефону. Малейшая ошибка могла закончиться крахом всего плана.

Я выписал на отдельный лист телефоны, по которым собирался звонить и положил его перед собой на стол. Дальше тянуть время было нельзя, поэтому я сделал глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание и иметь уверенный голос и набрал номер охраны замка. Трубку сняли почти сразу. Это был Мансур, дежуривший внизу охранник.

— Алло, Мансур? — Я старался говорить более низким, чем мой, голосом, подражая манере и интонации Сергея Борисовича. — Это шеф. Позови Вадика.

— Слушаю, шеф, — голос Вадика был напряжен.

— Вадик, у меня к тебе важное задание. Постарайся, чтобы о нем никто не узнал. Завтра в половине шестого разбудишь Сандру и моего двойника, посадишь их в мой мерседес, ты знаешь какой?

— Знаю, шеф.

— И отвезешь их на Невский проспект. Высадишь рядом с Домом Книги и сразу уезжай. Если заметишь за ними какую-нибудь слежку, не реагируй. Понял?

— Будет сделано, шеф. Мне везти их самому, или отправить с шофером?

— Вези сам. И никому об этом не говори.

Я отключил телефон и вытер пот со лба. Кажется, тот безумный план, который я задумал, срабатывал. Я подумал, не разумно было бы перерезать в замке телефонный провод, чтобы уж больше никто сюда не дозвонился, но потом отказался от этой идеи: это могло насторожить, кроме того, почти у всех охранников были сотовые телефоны, так что при всем желании отрезать замок от внешнего мира не удастся.

Мне предстояло сделать еще несколько звонков, пожалуй, самых опасных. Я решил начать с самого сложного: позвонить на сотовый Владимиру Николаевичу. Это был очень рискованный шаг и я волновался. Владимир Николаевич самый умный и хитрый человек из всей этой компании и его будет не так просто обмануть. Кроме того, существовала опасность, что Сергей Борисович сейчас с ним и, представившись шефом, я рискую провалить все дело. Но другого выхода не было. От Владимира Николаевича необходимо было избавиться во что бы то ни стало и я понадеялся на удачу.

Чтобы он не смог опознать голос, я решил шептать.

На звонок долго никто не откликался, так что я подумал, что эта часть плана сорвалась, но тут услышал заспаный голос Владимира Николаевича.

— Алло?

— Быстрее просыпайся, депутат, когда избиратель звонит, — зашептал я, — Это шеф. Ты меня внимательно слушаешь?

— Да, шеф, — встрепенулся Владимир Николаевич, — Что у вас с голосом?

— Громко нельзя говорить. Обстоятельства изменились. Отправляйся сейчас на вокзал и езжай в Москву. Лучше поездом. И проверяй, чтобы не было слежки. Завтра в восемь утра будь на улице Карла Либкнехта у дома номер четыре. Там я тебя встречу. До этого времени ни мне, ни кому-либо другому не звони и не встречайся. И отключи сотовый. Понял?

— Понял, шеф. Возникли проблемы?

— Да, но это не телефонный разговор.

Я нажал на кнопку и послышались короткие гудки.

Следующий звонок я сделал в офис шефа. Как я и предполагал, ответил автоответчик. После сигнала, я твердым, уверенным голосом, с легким украинским акцентом, продиктовал сообщение:

— Передайте Сергею Борисовичу, чтобы он завтра в десять утра подъехал в прокуратуру. Пропуск для него оставлен на проходной. Следователь Соенко.

Это сообщение заставит его поволноваться. Когда он поймет, что его обманули, мы с Сандрой будем уже далеко. Я надеялся, что сейчас он уже спит и не успеет предпринять никаких действий, но на всякий случай позвонил в телефонную компанию и, представившись Сергеем Борисовичем, сообщил, что у меня украли телефон и попросил отключить номер. После этого я позвонил в банки и заявил, что у меня украли кредитные карточки и таким образом блокировал счета Сергея Борисовича.