МеЛ
Я пишу себе нежные письма
Любовь к себе — не признак эгоизма,
А признак грусти и отсутствия участья.
Глава 1
Когда я впервые увидел эту Женщину во сне, помню, утром проснулся с улыбкой. Был доволен и видением, и сном, и чудесным солнечным утром. И день, кажется, тогда был удачным. Не хлопотным. Кажется, все было хорошо. Все…
Но я увидел ее снова. Она качала головой, безмолвно шевеля губами „нет, нет“ и показывала мне за мою спину… И то утро я тоже помню, чем закончился день, тоже. Я потерял людей, судно, нефть и деньги…
Я видел ее в вечернем туалете. О! Тот сон…
Я тогда впервые увидел ее, правда мельком, в полный рост. Я отметил себе, она высокая. Если сравнить с моим ростом, то, пожалуй, под метр девяносто. Или немного меньше.
Она была в таком тонком, как из целлофана, платье. Глубокий разрез на груди. И позади элегантный шлейф… Почему так подробно я запомнил фасон платья? Да потому что я увидел такое уже тем же вечером! Правда, не розовое, не прозрачное, но подобное платье.
Я был приглашен приятелем и моим партнером — Фрэнком Мэрфи на концерт одной знаменитости. Это была темнокожая певица, бесподобно исполняющая блюз. По мнению газетчиков, ей было далеко за шестьдесят. Но я дал бы ей только вполовину паспортной цифры. А в платье со шлейфом, обтянувшем ее, как узкую рыбку, в роскошном серебристом парике, она выглядела великолепно.
Я был не против поужинать с этой красивой женщиной. Очень она мне понравилась. Мэрфи только покачал головой, когда услышал, что я заказываю букет из пятнадцати сортовых роз и столик в лучшем ресторане, готовясь к встрече с ней. А мне было не жаль денег. У меня было чувство, что я дарил этот роскошный букет той… моей Женщине. Женщине из моего сна.
Потом я увидел во сне ее лицо. Крупно. Темные волосы, отливающие медью, развивались на ветру. Ветер дул со спины. И волосы ее задувало вперед, будто бы на мое лицо. Я даже чувствовал их прикосновение. Гладкая свежая кожа. Прямой нос чуть длинноват, но это ее не портит. Темные брови вскинуты. Большой рот, а между пухлых губ в правом уголке — темно-коричневая родинка. Скулы прямые, щеки чуть впалые. Глаза вытянутые по форме, темно-зеленые. А зрачок был таким большим, что от зелени роговицы оставалась лишь тонкая кайма. Ветер раздувал волосы. И вдруг она сделала так: вытянула губы, сделав их трубочкой и изобразила поцелуй, послав его на ладони мне. Потом широко улыбнулась. Зубы ее, не крупные, были белы и ровны. Я любовался ее лицом, ее улыбкой. Живой и манящей.
Но это был лишь сон.
Мэрфи познакомил меня в тот день с женщиной. Я ее буду помнить всю оставшуюся жизнь… Я не пуританин, нет. Но, видимо, воспитание накладывает какой-то отпечаток на нормы в отношениях, и с женщинами в первую очередь. Я как раз из тех, кого, если не взять за руку, и не расстегнуть гульфик… В общем, я бы долго ее водил по своему дому, показывая морские раковины, коллекцию кораллов, редкие книги… А она взяла… Ну вот… Конечно, знаю, если заплачу свой дневной заработок элитной шлюхе от „Жерминаль“, я получу так, как мне бы и в голову не пришло. Но ведь это была приличная женщина. Я знаю ее родителей, это очень хорошая семья. Она жена одного из моих заокеанских партнеров. И я не думал, что женщина, имеющая ребенка, может так… Так умело заставить восхищаться собой. Именно заставить. Так как с виду это была обычная женщина. Впрочем, после утренней ванны она опять стала именно такой. И никаким каленым железом меня никто не заставит рассказать о том, какой колдуньей она была всего лишь несколько часов назад. Сон мой был опять… в руку.
Сны у меня бывают чаще от переутомления. Не знаю. Но вот вижу сон, даже запомню его. Утром прокручиваю его в уме, и удивляюсь. Опять в нем была она. Моя Женщина. Нет, назову ее Незнакомка.
То вижу ее за стеклом проезжающего мимо трамвая. А ведь здесь они не ходят… То вижу, как сижу в кресле на палубе яхты. Опускаю голову и вижу, на залитой дождем палубе, в небольшой лужице мелькает ее силуэт. И вот я наклоняюсь и вижу ее. При этом никто не перешагивает через лужу. Но я вижу, как в луже мелькает ее одежда, кажется, плащ. Вот подол, вот подошвы ботинок без каблуков. Мелькают длинные волосы. Но самое странное в том, что я сижу на палубе один. Никто через лужу не перешагивает. Но я снова и снова наклоняю голову, смотрю в лужу, а там опять: мелькает лицо, подол платья, плаща, ноги, ботинки и затем волосы. Они развеваются на ветру.
О, как мне трудно дался тот день! Как трудно! Я чуть не уволил Мэрфи. Чуть не согласился на раскол компании. Чуть не потерял друга…
И вот тогда я задумался, начал спрашивать о ней у своих друзей. Я рассуждал так. Если она мне снится часто, значит, мы могли с ней встречаться. В быту я человек исключительно рассеянный. Тем более разглядывать женщин, идущих, едущих и сидящих возле меня, мне и в голову не придет. Но вокруг меня люди, которые живо интересуются такого рода вещами. Вернее сказать, женщинами. И я начал расспросы. А чтобы меня на моей дури не поймали, я спрашивал завуалировано.
Шутя говорил, что встретил такую женщину, случайно. Одним говорил, что она тормознула мою машину, и я решился ее подвезти. Другим, что зашел пообедать в кафе и она подсела, или я подсел к ней за столик. В общем, врал. Но описывал ее во всех деталях не сочиняя, как видел, даже в той же одежде. Но все говорили: „Не видели. Не знаем“. Так отвечали мне в Лос-Анджелесе, в Нью-Йорке. Так отвечали мои партнеры в Париже, Москве, Лондоне… Все крутили головой „нет, нет“, „такой нет, не видели“. Мэрфи, правда, предлагал, говорил, что это актриса Кроуфорд.
„Нет, — отвечал я ему, — Все не так просто“.
Но я задавал и задавал свой вопрос. Описывал ее, будто я и вправду ее в жизни видел. Когда встречал человека, у которого уже спрашивал о своей Незнакомке, он мне говорил: „Что? Ты встретил ее еще раз?! И опять только глазел?! Да ты, парень, осел!“
Да, я понимал этого человека. Да, пожалуй, если бы я встретил ее в жизни и прошел мимо, я был бы ослом. Но где она? Где я могу встретить ее? Где найти? В Лос-Анджелесе? В Париже? В Лондоне?
Ни разу в своих снах я не был с ней в постели. Эротические сны снятся, бывает, да. Но с ней — нет. Даже голой ее не видел. Может, потому и сплю спокойно и сны, в которых вижу ее, меня не беспокоят. Я хорошо себя чувствую по утрам. Только стараюсь разгадать ребус, какой она задала мне темой сна. Это уже мой „пунктик“.
Эти сны не каждую ночь мне снятся. Я же не всегда переутомляюсь. Чаще моя жизнь весьма спокойна. Без суеты и скандалов. Слава богу, и Мэрфи все еще считает меня своим другом. А я его. И фирма работает. Слава богу…
Не знаю как, и кто мне подбросил эту идею. А может она сама вдруг возникла безумной вспышкой в моем усталом мозгу. Но вот однажды день был особо напряженным. Что-то там не ладилось с поставками из Японии. То ли забастовка докеров, то ли не заправляли горючим мое судно, не помню уже… Я долго, до полуночи сидел в кабинете офиса. Мелькал экран компьютера. Я ждал сообщения из Японии. И вдруг подумал кое о чем. Мне Фрэнк книжку подарил. Из вредности. Ему мой каллиграфический почерк с вензелями заглавных букв покоя не дает. Так вот, он подарил мне эту книгу — „Мы в нашем почерке“… Ну, это мнение одного из каллиграфов и психологов в одном лице. Так вот, тот говорил, что наши привычки, характер отражаются в нашем почерке. И я прочитал эту беллетристику с претензией на научность, решил написать себе письмо от лица моей Незнакомки.
Вы поняли, о чем я. Я решил выдумать ей характер. Характер той Незнакомки, которую вижу во сне. Все равно, кто она, американка, француженка, русская. Место не имело значения, я решил писать на английском классическом, чтобы нельзя было понять из какой страны она мне пишет. Сделал другим наклон, убрал вензеля. Писал, делая острыми и неровными вершины букв. Не расставлял положенные знаки препинания, делал предложение в предложении. В общем изощрялся, но согласно инструкциям, изложенным в книжке о разгадке характера по почерку. И писал сам себе о чувствах, о том, что меня хотят, очень хотят увидеть. Мечтают о встрече со мной. Напоминают мне о нашем совместном ужине и даже с небольшим продолжением…
Правда, я не делал акцента на интимную близость. Мало кто в это поверил бы. Рядом со мной светятся только коллеги или женщины, которые меня душевно не беспокоят. О таких я бы у друзей не интересовался. Впрочем, о том, что я несколько закомплексован и трудно знакомлюсь с женщинами, знает не только моя мама. Когда-то она радовалась моему „спокойствию“. Теперь, при случае, сама не прочь устроить мне мою личную жизнь. А я, как осел, упираюсь, как могу. Пожимаю плечами, когда слышу, что кто-то хотел бы со мной познакомиться…