Ева Колганова
Окна
— А стоит. — Магда вперила черные глаза в тетрадь. — Сравнивай их, наблюдай. Разве ничего они тебе не напоминают?
Я посмотрела через ее плечо на изображенные на листках линии.
— Вроде, как буквы, — нерешительно сказала я.
— Мне тоже они кажутся похожими на буквы. Смотри на них каждый раз, как их будет становиться все больше. Может быть,
Я недолго сидела в гостях, но когда я уходила, уже стемнело. Магда, наконец, рассказала мне, что ее маленький магазин — часть квартиры. В каждом подъезде этого дома есть такая квартира, с двумя входами. Один из них через подъезд и общий коридор, а второй — на другую сторону дома, где проложено шоссе. Правда, сама квартира открывается не сразу на улицу, а сначала в небольшой предбанничек, но когда заходишь в магазин, на него не обращаешь внимания, потому что дверь в квартиру всегда открыта, и этот коридорчик становится как бы ее частью.
Вторая подобная квартира принадлежит хозяйке манекенов, но она больше по размерам и количеству комнат, так как находится в середине дома, а не с краю, как у Магды. Кто и зачем придумал такую планировку, сказать сложно. Может быть, Магда впоследствии мне и это объяснит. Она всегда словно выжидает что-то, прежде чем мне передать новую информацию.
Одно меня удивило. Витрины с манекенами! Как же могут быть витрины в квартире?! На что Магда усмехнулась:
— Это же окна. Большие высокие окна. И у меня такое одно окно, но оно наглухо заделано, возможно поэтому ты не обратила на него внимания.
И действительно, когда я уходила, я посмотрела: справа от входа в магазинчик Магды тускло поблескивало стекло, забитое изнутри деревянными досками. Я даже не глядела раньше в эту сторону…
Среда, 5 Марта
Днем
Ну надо же, какой неприятный опять меня посетил сон этой ночью. Боюсь, что получится коряво, у меня никогда не получалось гладко описывать сны, а фантазировать или додумывать мне бы не хотелось. Надо посоветоваться с Магдой, что это может значить.
После разговоров с Магдой про буквы мне приснилось, что в очередной раз разглядывая дома свои линии, я зачем-то взяла нож и провела острием по ладони вдоль пальцев, провела вроде слегка, но появился порез, отчего по всем линиям и складкам стала сочиться кровь. Тонкие красные струйки бежали по причудливо изогнутым впадинкам моей ладони сначала хаотично, а затем стали складываться в буквы, во множество букв, в постоянно меняющееся множество букв! Как только я пыталась прочесть что-то, буквы перетекали вниз ладони, а новые струйки уже по новому заполняли линии, и я никак не успевала разглядеть, что же там пишется.
Это копошение букв никак не прекращалось, а я не предпринимала ничего, только тщетно силилась разглядеть слова и хоть что-то прочитать. В тот момент казалось, что там очень важное послание для меня, и если я его не узнаю, со мной случится беда. От отчаяния я до боли сжала изрезанную ладонь в кулак и снова разжала: буквы размазались и потрескались, но льющаяся все сильнее из раны кровь смывала прежнюю и все пыталась что-то сообщить мне. Я закричала от бессилия, глаза стали застилать слезы и вместо ладони я вообще видела только одно сплошное красное пятно.
Я выскочила из квартиры и спустилась вниз. На улице перед моими глазами не предстал привычный, спокойный, засаженный старыми ветвистыми деревьями дворик. Я оказалась рядом с шоссе, по которому безостановочно мчались машины. В панике я оглянулась на дверь своего подъезда, но там не было моего подъезда! Это была дверь в модный магазин, а по бокам от нее сквозь высокие оконные стекла недобро щурились на меня манекены. Все они, как один, смотрели на меня, и все стояли, прислонив ладони к стеклу так, чтобы я видела яркие кровавые буквы, вырезанные на этих мертвых ладонях.
Манекенов было пятеро: двое в левом окне и трое в правом. Я сделала несколько шагов влево, и, приглядываясь к буквам на застывших руках, медленно пошла вдоль витрины.
У первого манекена были буквы „Д“ и „Е“. Как только я прочла их, он опустил руки и отвел глаза. „Т“ и „И“ — показал мне второй и тоже отвернулся.
— Дети, — прошептала я и направилась к следующей витрине.
Знаки на руках третьего гласили „М“ и „Е“. Стараясь удержать ускользающие во сне из памяти буквы, я твердила то, что уже удалось прочесть. Стараясь не глядеть на манекены, пока те не покажут свои буквы и не перестанут на меня стеклянно смотреть, я прочла у четвертого „Р“ и „Т“.
— Дети мерт… дети мерт. — Мне не хотелось читать последние буквы у последнего манекена. Мне казалось, что я знаю, что там.
„В“ и „Ы“.
Дети мертвы. Дети мертвы! Какие дети, боже мой? Какие дети?! Эта фраза почему-то напугала меня до полусмерти, хотя я не поняла ее значения. Я нечаянно взглянула на последний манекен, думая, что он, как и предыдущие, опустит руки и отвернется. Увидев его я беззвучно закричала, крик этот душил меня, он не мог вырваться, застряв в горле и не давал мне дышать. С витрины, сверкая стеклянными глазами, на меня в упор смотрел Арт, странно улыбаясь, и в улыбке его не было ничего доброго. Он продолжал упираться руками в стекло, и получилось, что из надписи осталось только сочетание „ВЫ“. Словно в подтверждение моих слов Арт несколько раз ударил ладонями в стекло.
Вы! Вы! Вы!
Стекло в местах прикосновения манекена покрылось трещинами, пластиковые его руки тоже потрескались, а он все ударял, словно мне в лицо:
Дети мертвы. Вы!
Я по-настоящему стала задыхаться, и сновидение наконец сжалилось и выпустило меня. Я лежала, уткнувшись лицом в подушку, обхватив эту подушку обеими руками, и от этого мне нечем было дышать. Я вырвалась из сна, но мне до сих пор было еще очень страшно, я быстро включила верхний свет, распахнула шкаф и взялась за пульт телевизора. Часы показывали около половины пятого, но я знала, что в эту ночь мне уже не уснуть. Ведь можно и не проснуться.
Пятница, 14 Марта
Днем
Вот почти уже десять дней не могла заставить себя сесть снова за дневник. Меня так потряс сон про манекенов и буквы на ладонях, что я до сих пор со страхом ложусь спать, боясь опять оказаться в лапах подобного сновидения. Я недосыпаю, и не так внимательна на работе, как следовало бы. Чувствую, что мною недовольны. Но я больше думать не могу ни о чем другом, кроме как о творящихся со мной непонятных вещах.
Восьмого марта я без предупреждения отправилась к Магде. До сих пор так и не попросила у нее номер телефона. Я немного беспокоилась по поводу своего неожиданного визита, будет ли это ей приятно, а может я вообще не застану ее дома или в магазине. Но беспокойство не имело оснований, потому что Магда, насколько я поняла, женщина одинокая, и моему вторжению она даже обрадовалась. Я вместо обычного букета купила ей в подарок икебану. Она сходила в квартиру и принесла начатую бутылку кагора и две рюмочки.
— Даже в праздник работает твой магазин? — задала я наконец волнующий меня вопрос.
— А почему бы и нет? — облизнув сладкие от кагора губы, ответила Магда. — Если бы были дела, я бы не открылась, но так как дел у меня сегодня не оказалось, почему бы и не поработать? Зато по случаю праздника можно позволить себе выпить винца на рабочем месте.
После ужасного сна я была у Магды впервые. Я все тянула, раздумывая, рассказать ей сон или не стоит. Было страшно услышать ее трактовку сна. Магда сама заметила, что меня что-то тяготит, и выудила у меня потихонечку мое сновидение.
— Я чувствую, что ты не хочешь знать, что я думаю по поводу твоего сна? — прищурившись, спросила Магда, изучающе глядя мне в глаза.
— Я не хотела, — замялась я. — Но раз ты слышала про мой сон, теперь я не выдержу, если не узнаю, что ты о нем думаешь.
— Выдержишь, — успокоила Магда. — Я не стану рассказывать. Ведь это только мои мысли, и они могут не совпадать с действительностью, зачем же волноваться зря? Живи дальше, наблюдай. Пока еще ничего не произошло. Главное, не забывай этот сон, лучше — запиши. В ту же тетрадь, где рисуешь линии.
— Я веду дневник, Магда.
Она удивленно вскинула черные брови.
— Вот как? Давно? И насколько подробно? — посыпались на меня вопросы.
— Не очень давно… С тех пор, как я обратила внимание на дом, в котором ты живешь. Стала записывать иногда свои ощущения, некоторые сны.
Магда очень хорошо восприняла информацию про дневник. Сказала, что это полезно для сохранения фактов и, возможно, для их последующего осмысления. В общем, она высказала мою же мысль. Я не стала ей объяснять, что за дневник на самом деле я веду и что он выставлен напоказ всем желающим. Когда-нибудь потом я это ей раскрою.
Мы еще какое-то время пообщались, и я покинула ее, пока не стемнело. Я специально отправилась к ней в выходной день, чтобы возвратиться засветло. Да и день такой, восьмое марта, для двух одиноких женщин провести вместе — самое то. С подругами я в последнее время вижусь все реже. Может быть, чувствую, как отдаляюсь от них со всеми своими странностями. Мне интересно говорить с Магдой, от нее слышу всегда что-то новое и познавательное, и именно о тех вещах, которые меня волнуют на данный момент моей жизни.