Ева Колганова

Окна

За все это время Ваня обследовал множество окон, но гораздо большее количество осталось не посещенным. Его безумно радовало это, подобно тому, как мы начинаем читать очень интересную книгу с захватывающим сюжетом и с удовлетворением отмечаем, что прочитанных страниц пока намного меньше, чем предстоит еще прочесть.

Много людских судеб предстало перед его глазами за два дня. Иван мог проникнуть в любое окно. Если окна были зашторены, при его приближении занавески становились прозрачными. За событиями в одних квартирах было наблюдать интересно, в других достаточно было послушать пять минут разговор, как интерес пропадал. Ваня ставил и ставил новые метки, делал краткие записи. Он очень жалел о том, что разговоры и действия нельзя записать, сохранить. Все текло, как в жизни, все менялось, и нигде не фиксировалось, как бы он ни пытался. Одновременно с диском не работала ни одна программа, а просить у кого-нибудь из знакомых видеокамеру для того, чтобы заснять происходящее на мониторе, выглядело по меньшей мере странно и глупо, хотя такая мысль все-таки пришла ему в голову, и он отложил ее на потом.

Он не мог себе объяснить, почему так интересно было подглядывать за другими жизнями, заведомо зная, что эти жизни сфабрикованные, синтезированные и не существуют на самом деле. Хотя о последнем он уже готов был поспорить. Они существовали, эти люди действительно жили и очень часто вели себя непредсказуемо. Ивану очень хотелось иногда вмешаться в ход событий, происходящих с наблюдаемыми, посмотреть что будет, если он попытается что-то изменить извне.

Самую яркую пометку он оставил на окне девушки, которая жила одна в маленькой однокомнатной квартирке. Там он просидел дольше всего, хотя экран не показывал никаких необычных действий, к девушке никто не приходил, даже не звонил никто за эти два дня, по крайней мере тогда, когда он заглядывал в ее окно, а он делал это очень часто, все время возвращаясь и возвращаясь туда. Чем-то она затронула некую струнку в душе Ивана, и ему хотелось получше узнать, чем и как она живет, и почему совсем одна.

Девушка была смуглая и кареглазая, с тонкими чертами лица. По дому она ходила в клетчатой балахонистой юбке с бахромой, в кофте грубой вязки и в толстых шерстяных носках. Прямые темные волосы густыми прядями спадали на плечи, а запястья все сплошь были в кожаных фенечках. На шее болталось какое-то деревянное украшение на длинном кожаном шнурке.

В ее уютной тесной квартирке позвякивали бамбуковые подвески и курились благовония, и Иван переживал, что не может чувствовать их запах, чтобы еще сильнее ощутить атмосферу жизни этой девушки. Когда он впервые заглянул в ее окно, она сидела, поджав ноги на диване, покрытом клетчатым пледом и читала книгу. В другие моменты он видел ее за компьютером. Иван слышал звук модемного соединения. „Неужели у них там даже есть Интернет?! — восхищался Иван. — И она общается с кем-то, в чье окно я тоже могу посмотреть!“ Но подглядеть, чем она там занимается, у него возможности не было, он мог смотреть только через окно.

Девушка подключалась к Интернету и начинала быстро печатать какой-то длинный текст. Иван не питал особой привязанности к сетевым развлечениям и не мог предположить, что в данный момент может делать девушка. Было заметно только, что она постоянно чем-то очень встревожена, но что могло вызвать тревогу, понять Ивану было невозможно. Смуглая девушка иногда подолгу задумчиво смотрела на свои ладони, поочередно то на одну, то на другую. Рисовала что-то в тетради.

Потянулись рабочие будни. Иван каждый день буквально летел домой, чтобы продолжить наблюдение за жизнью виртуальных персонажей. Первым окном неизменно было окно смуглой девушки. Иван всегда заставал ее уютно сидящей под пледом с книжкой в руках, или готовившей скромный ужин. Лишь в один из дней он заглянул в пустое темное окно. В тот раз он проверял его каждые десять минут, пока наконец, снова оказавшись рядом, не услышал, как заскрипел в замке ее ключ. Она вошла, скинула теплую одежду и сразу же стала соединяться с Интернетом. Потом торопливо напечатала что-то, выключилась и стала стелить постель. В этот день она вернулась поздно. Много бы Иван отдал за то, чтобы узнать, где она была и почему задержалась, и вообще, чтобы знать другую ее жизнь, за пределами дома. Но смысл игры был в жизни за окнами, и только она была доступна для его взора.

Бежали дни, складывались в недели. Ваня не разочаровался в игре. Она не надоедала ему, он исследовал все больше и больше окон. Его „картотека“ пополнялась новыми метками. Он видел драки, скандалы, даже убийства и последующие расследования, проводящиеся за теми окнами. Когда хотелось „клубнички“, он тоже теперь знал, где смотреть. Такое иногда удавалось подсмотреть, что даже представить себе не мог! Как это все умещалось на диске?

Конечно же, ему хотелось поделиться льющимися через край впечатлениями с приятелями. Правда, он не рассказывал им, что это за игра, он просто давал паре-тройке товарищей этот диск, отрывая его от сердца и в напряжении ожидая восторженных звонков. Звонки следовали, но не восторженные, а недоумевающие. Ни у кого из них диск не запускался, писал ошибку. Тут Ваня совсем уверился в том, что этот удивительный диск одноразового использования. Тогда он стал звать друзей к себе, готовясь продемонстрировать то, что уже нашел, но компьютер выдавал информацию, что для загрузки игры недостаточно памяти. Приятели усмехались и уходили, а он пораженный и встревоженный сидел в оцепенении один, потом хватался за диск, включал, — и тот начинал работать в обычном своем режиме.

Раза два Иван брал у товарища видеокамеру и снимал жителей виртуального города через окна, но при попытке посмотреть, что получилось, на экране телевизора возникал черно-белый „танец мурашек“. Что-то мешало ему показать игру другим, что-то противилось этому. В голове копошились обрывки фраз, услышанных им вначале за кадром. „Единственный и неповторимый“, — обращались к нему. — „Только вы можете увидеть…“ Да, несомненно, Ивану повезло. Он и оказался тем единственным и неповторимым, к которому в руки попало это сокровище. Конечно, друзья с его слов спрашивали игру с названием „Окна“ в продаже, но продавцы все без исключения качали головами. Они впервые слышали о такой игре.

* * *

Прошло чуть более месяца, когда при очередном включении игры, снова быстро мелькнула надпись: „Этап 2. Взгляд изнутри“. Она мигнула и пропала, но Иван обратил на нее внимание и припомнил, что когда-то видел первый этап, который назывался „Наблюдатель“. Тогда он пропустил это, не придав значения, но теперь очень заинтересовался.

— Если я перешел на второй этап, и могу смотреть изнутри, стало быть, мне удастся попасть за пределы окна? За стекло, в комнаты? — От этой мысли по его спине пробежала дрожь предвкушения. Впереди обещалось еще много-много страниц волнующего чтива…

На этот раз, сдерживая нетерпение, Ваня не пошел, как обычно, первым делом к смуглой девушке. По привычке, неосознанно, он хотел продлить приятное ожидание. Иван тыкался в разные старые и новые окна. Он и впрямь мог проникать внутрь. Он мог рассматривать людей и их вещи вблизи, и даже на таком расстоянии они практически не отличались от настоящих, настолько искусно была выполнена графика в „Окнах“. Он смотрел телепередачи вместе с ними, знакомые ему и не знакомые. Он заглядывал через плечо читающим, интересуясь, что за книги те держат в руках. Он наблюдал за всеми жизненными процессами, стоя вплотную, видя все подробности, все мельчайшие детали.

Кроме окна смуглянки еще несколько окон заинтересовали Ивана. В одном жила очень обеспеченная молодая семья: муж, жена и их маленькая дочурка. Иван задержался на их жизни просто из спортивного интереса: хотелось узнать, как живется богатеньким, что у них происходит, счастливы ли они. Еще в одном жили двое престарелых пьяниц. Тут тоже было заделье: Иван предполагал, что их совместные пьянки когда-нибудь закончатся поножовщиной. „Хоть доклад с них пиши! Реферат по психологии для Лиды!“ — ухмылялся в ладошку Ваня.

Наверное, эту игру и в самом деле можно было бы использовать как бесконечный источник для создания научных трудов, но эта сторона дела совсем не заботила молодого человека. Его в последнее время даже перестал волновать тот факт, что все эти судьбы были созданы искусственно. Все мысли подобного рода, набегавшие волнами, разбивались, словно о волнорез, о его желание смотреть и смотреть дальше, подглядывать и вторгаться в чужое существование. Его возбуждало само осознание того, что он видит, как на ладони, всю исподнюю чьей-то жизни, а те, кому эта жизнь принадлежит, даже не подозревают об этом и ведут себя откровенно и открыто. Зачем же было думать о том, что на самом деле это все — лишь игра?

За другим окном жило семейство, у которого дочка тяжело переживала возрастной переходный период. Ване было любопытно наблюдать за ее страданиями, метаниями и истериками, причин которых он не понимал. В последней, привлекшей пристальное Ванино внимание, квартире жила одинокая девушка, и не столько была интересна ему она и ее жизнь, сколько он надеялся таким способом вытеснить из сердца приглянувшуюся ему смуглянку.