МеЛ
Слалом с горбатой горы
— Ваш день, мне сказали, совершенно расписан. Я взмолилась, чтобы мне позволили хотя бы войти… Ваш секретарь дал мне… ваших десять-пятнадцать минут. Как он выразился „без утомлений деталями“. И вот… эти минуты вылились для меня в целое открытие.
Мэй неожиданно коснулась его плеча. Подержала руку. Мягко положила ее назад. На колени.
— Тэд, простите меня за сказанное мною там в ресторане. Я… тоже верю, что в каждом из нас есть душа. И кто знает, кто может определить ей образ существования? Никто. Простите.
Ей хотелось сменить тему. Она быстро искала мысль, которая позволила бы ей незаметно сделать это. И вдруг спросила: „А как называется ресторан, где мы обедали?“
— „Митчелл Холл“.
— И название романтическое… Спасибо.
— Ну, моей тут заслуги нет.
Лоренс шире улыбнулся, отвел взгляд на плечико своего пиджака, не то погладил, не то что-то стряхнул с него. Затем, скрестив пальцы на коленях, откинулся на спинку сиденья. Мягко улыбнулся.
— Да и благодарность ваша вами уже оплачена. Я получил огромное удовольствие, проведя свое обеденное время, сам от души наболтавшись в вашем обществе. Вы же мне поверите, если я признаюсь, что делаю это нечасто?
Мэй улыбнулась.
Но тут цветочный запах опять заставил ее оглядеться. Лоренс удивленно посмотрел на нее и тоже огляделся.
Взгляды их встретились.
Таинственная аура темно-синих глаз его обволакивала ее, завораживая своей притягательной силой. Что-то кольнуло в груди и какое-то напряжение, возникшее спонтанно желание толкнуло ее к нему, и Мэй всем телом подалась к Лоренсу. Она просто не сводила глаз с мутящей синевы его глаз, будоражащей все в ней. Губы его едва двигались, взгляд его снизу вверх гипнотизировал и не отпускал.
— Мне… мне очень жаль, Мэй, что вы… так заняты… сегодня.
Мэй смутилась, быстро выпрямилась и отвернулась. Она решила, что он спровоцировал ее. Теперь наслаждается победой и улыбается.
— Да… очень трудно после неожиданно свалившейся на меня удачи — провести частную беседу с человеком вашего круга, а затем снова возвращаться к своим повседневным обязанностям.
— Ха-ха. Вы по-прежнему уверены, что мой частный круг не включает в себя заботу о моей душе? Что я как робот все двадцать четыре часа в сутки только тем и занимаюсь, что рассчитываю энергию взведенного курка? Мэй… ха-ха… Мэй… Мой „круг“ такой же круг, как у всех. Где все и всё… по кругу.
Он положил свою ладонь на ее руку. Но ненадолго. Почти тут же и убрал руку. Но оставив на ее руке ощущение тепла и защищенности.
— И мне приятна удача сегодняшнего дня, Мэй. Именно эта неожиданная и странная встреча с вами… Мэй…
Он отвернулся. Посмотрел через затемненное стекло.
— Что касается частокола… Тут вы угадали. Тут я как раз не терплю усовершенствований. Мне нравится жить именно так… за частоколом. И не от страха. И не от желания отгородиться от чей-то боли. Именно оттого, вы правильно выразились, оттого, что я сам держу такой образ жизни за должный для себя.
Он заметил знакомый фасад здания.
Машина тихо замирает, не доезжая до офиса метров триста. Как раз у небольшого кафе, где суетливо проходят туда и обратно спешащие по делам люди.
— И все-таки, Мэй. Все-таки я рискну предложить вам еще одну встречу. Через неделю. На побережье есть ресторан — „У причала“. Он будет снят для торжеств по случаю столетия „Лоренс Компани“. Если хотите, я распоряжусь, чтобы выслали официальное приглашение „журналистке Мэйджун Брукс“. А хотите… так.
Лоренс достал ручку, быстро что-то написал на визитке и передал Мэй.
— Вот. Буду ждать… Вас. Мне кажется, наш разговор получился незаконченным. Я так и… не успел ответить на ваши некоторые вопросы. О моей горбатости, например. Этот вопрос очень меня волнует.
Он улыбался.
Мэй взяла в руки визитку, не читая, положила ее в сумочку. Затем улыбнулась.
— Я с благодарностью принимаю ваше приглашение.
Она протянула руку. Лоренс мягко ее пожал.
И женщина вышла в раскрытую для нее дверцу.
Последнее, что она успела заметить, это вовсе „не прощальную“ улыбку Лоренса. Он как будто, как всегда, был уверен в себе и ситуации, которой владел.
Ее губы неслышно сказали: „До свидания, Тэд“, — и только после этого машина быстро покинула место короткой стоянки.
– 7 –
Мэй шла между спешащих куда-то людей и улыбалась. Своему дню, везению, счастью. Ей хотелось поверить, что произошедшее было именно с ней.
Лишь минуты через четыре она пришла в себя. Остановилась, наконец, вспомнив, куда ей нужно идти, и что она должна сделать.
– 8 –
Лоренс гнал от себя мысли о ней. Благодарил даже сомнения, что посещали его душу, но… провожал их с миром под свое „ха-ха“.
„Мисс Брукс пробыла в отеле „Звездный мальчик“ до восемнадцати часов. Затем, сев в машину марки „Феррари-SWX“ с канадскими номерами „765-20Т Канн“, принадлежащую двадцатисемилетнему коммерсанту Максу Конрою, выехала за пределы Лонг-Бич через северный мост и по хайвею направилась в сторону пустыни. Пассажирами машины была сделана лишь одна остановка в Чикаго и двадцать пятого мая машина пересекла границу США-Канада. Из частных источников удалось выяснить: Макс Конрой в настоящее время является директором сети магазинов, торгующих галантерейными товарами. А так же и то, что он является официальным женихом Мэйджун Брукс“.
И это не единственное сообщение, которое получил Тэд, поручив Мэрфи узнать „кое-что“ о журналистке, посетившей его кабинет.
– 9 –
Вилла миллиардера Обератти, купленная Лоренсом несколько лет назад, почти сразу же, как состоялась первая из частных встреч Тэда со Стасси Гранд, была как вовсе необитаема.
Будучи один, он не любил яркого света люстр, лакового блеска старинной мебели, шороха шелковых штор, расшитых по росписям поры Людовика Четырнадцатого, запаха мастики до глянца натертого паркета…
Тэд оживлял своим присутствием лишь первый этаж здания. Оборудовав здесь и свой кабинет, и спальную комнату. Он ничуть не смущался тем, что здесь же, всего через несколько комнат, живет прислуга и отдыхает человек из охраны, старающийся не очень часто попадаться хозяину на глаза.
И все же что-то изменилось в нем. Как будто ему привили что-то свежее и это сильным ростком начало заново перестраивать его взгляд на окружающее.
Лоренс вдруг заметил: „Весна…“. А ведь шла последняя неделя мая. Услышал птиц, увидел лица людей, природу в неожиданно весеннем цвете. Вдруг ловил себя на мысли, что стало легче дышать. Тянет улыбнуться.
Как-то во время одного из выступлений перед камерой, он неожиданно задумался и, отвлекаясь от бегущего теле-текста, сказал: „Я понимаю, наступившая весна, приближающиеся торжества по случаю юбилея нашей компании отвлекают вас от должного внимания к работе. И все же, мне бы хотелось, чтобы продукция, датированная этими днями, достигала того уровня качества, что был доступен вам в прежние дни. Предлагаю вам использовать всю силу и напор весенних фантазий на то, чтобы сделать нашу совместную работу достойной мастерских высот. Вы, я, все мы — дорожим маркой компании, которая бесконечно дорога нам. Спасибо за ваш труд. За внимание. Удачного всем нам дня. Я… люблю вас“.
Мэрфи и окружающие несколько недоумевали. Однако, на предприятиях компании и в предпраздничные дни не произошло снижения качества ни по одному показателю.
Тэд, как все члены администрации испытывал некое нервное волнение в ожидании тридцатого мая.
От „Бизнес-Экспресс“ так и не пришла рукопись статьи Брукс. Более того, вместо подтверждения прибытия Мэйджун Брукс для освещения юбилея „ЛК“ пришло уведомление, что редакция командирует одного из опытнейших журналистов. Некоего Джона Майлза.
И все же Лоренс ждал праздника… и ее. Мэйджун Брукс.
– 10 –
Рассеянность Лоренса во время торжеств отнесли на счет взоров в его сторону сотен собравшихся гостей, журналистов и телеобозревателей.
Здесь были и Артур Лоренс и брат Тэда — Роберт.
Камеры с удовольствием замирали на крепко сложенном мужчине шестидесяти трех лет, который, стандартно красиво улыбаясь, пожимал руки своим бывшим коллегам по бизнесу.
Конечно, фоторепортеры с удовольствием слепили и двух
Боб старался подыграть Тэду. Он опускал одно плечо и наклонял к нему голову. Улыбался непременно с ухмылочкой. Тэд, видимо понимая это, натягивал чужую маску. Вдруг выпрямлял плечи, и улыбаясь картинно, копировал „пародиста-конферанса“, вскидывая брови к верху: „А вот и Я!“.
И хоть скрыть разницу в росте было невозможно, выходила потрясающая вещь: сходство двух Лоренсов получалось необыкновенным! Но стоило их заснять по отдельности, картина была совершенно иной. Это были два разных человека. Один вызывал восхищение и восторг, а другой… тайную зависть и одновременно жалость. Не спасал и прекрасно сшитый костюм и добрая, взволнованная улыбка крепыша. Необъяснимо! И более всего — для отца этих двух парней.