МеЛ
Слалом с горбатой горы
Парень, что так виртуозно изменяя голос, пытался говорить „бархатистым баритоном“ за шута, помахал над головой белой шелковой лентой.
— Дай, дай посмотреть!
— Как красиво!
— Да он просто маг, этот „шут“.
— Подожди, а мне говорили, что шут — это старший сын мэра
— А все они шуты, эти Лоренсы! Стреляют убойными патронами, а читай, какие стихи на шелке выписывают.
И парнишка принялся декламировать то, что уже некоторые прочли на ленте.
Одна из девушек, прослушав стихи в исполнении парня, кинулась за лентой, чтоб прочесть стихи самой. „Боже мой, — сказала она, — да он точно романтик, этот горбатый разбойник“.
Конрой следил за выражением лица Мэй, молчавшей все это время.
Мэй молчала, но слушала все откровенно заинтересованно.
Конрой тихо, как будто только для нее, произнес: „А для своих ближайших друзей… этот шут показал иной фокус. Он потребовал установить бетонную стену, а за ней клетка стояла. А в клетке бегала крыса. И этот… горбун-романтик, приложив дуло пистолета к стене, выстрелил. Крыса бегала, где хотела, клетка просторная…
Конрой нагнулся к самому уху Мэй, но сказал достаточно громко, чтоб услышали все, кто хотел: „Но пуля ее нашла. Головы у нее как не бывало! В брызги разнесло. А после того, как гости пришли в себя, даже зазвучали аплодисменты. Видимо, развлечение понравилось. А ведь импульсы излучает не только мозг крысы. Мне кажется, все аплодировали именно тому, что пуля не выскочила из клетки и не убила одного из них“.
Для Мэйджун вечеринка была закончена. Теперь ей стало все-равно, чем кончится день, ночью, вздохами на шелковых простынях или под болтовню в кафе-шантан. Она решила прекратить выпады Макса против ее мыслей. Против ее работы над статьей, которая важна для нее, как для журналиста. Против человека, который стал понятен ей и… дорог. „Можно простить мальчишке, удачно попавшим на чужую вечеринку развлечься. Но тридцатилетнему мужчине посмеиваться над человеком только за то, что тот мал в метрах и велик в деле… Зависть, зависть и больше ничего!“
Она отказалась ехать куда-нибудь, уйдя с вечеринки. И, сославшись на то, что плохо чувствует себя в период глубокой менопаузы, решила ехать только домой.
Понимающий, сочувствующий ее настроению друг долго целовал ей руку у дверей дома. Наконец, попрощавшись до завтра, Макс напомнил невесте: „Мэй, Фридман сказал, что ты так и не приехала выбрать фасон свадебного платья“.
Мэй открыла дверь в свою квартиру лишь чуть-чуть. Давая понять Максу, что хочет войти в нее одна. Но, чтобы не обидеть, как можно нежнее, она ответила на его замечание: „Значит, я не спешу с этим“.
– 16 –
А под утро Мэй приснился сон. Она видела Лоренса и безголовую белую крысу. Тэд держал крысу, прижав к столу кончик ее хвоста указательным пальцем. На оттопыренном мизинце его сверкал перстень с черным опалом. А свободной рукой с помощью белоснежной салфетки Лоренс промокал кровь на рваной ране. Промокнет, посмотрит, а салфетка чистая. Снова приложит белую ткань к окровавленной шее крысы, посмотрит на салфетку, а она… чистая. Наконец, он поднимает голову и смотрит куда-то. Мэй казалось, на нее, хотя во сне она себя не видела. Но он будто смотрит именно в ее сторону, близоруко щурится, улыбается и тихо произносит: „Вот так“.
Ее будильник звонил обычным „ку-ка-ре-ку“, но Мэй открыла глаза за секунду до звонка. Под лоренсовское „вот так… вот так… вот так“.
Она чувствовала себя выспавшейся, совершенно отдохнувшей. Но сон не выходил из головы. И какая-то тяжесть в низу живота и пояснице мешала ей чувствовать себя комфортно. Выходя из туалетной комнаты, она улыбнулась пришедшей на ум мысли: „Я не обманула друга Макси. Он… может быть спокоен. И я тоже“.
Однако спокойствие Конроя было на пределе.
Воскресным вечером, как и в субботу, после вечеринки он услышал от своей невесты про ее нездоровье.
Разговор происходил на квартире Макса, куда он привез Мэй, чтобы быстро перекусить и ехать на обкатку новой машины приятеля. После слов своей подруги о недомогании, Конрой поморщился. Его друзья тоже заметили некоторые изменения в его отношениях с невестой. Он очень хотел поехать на обкатку вместе с Мэй, сам был в прекрасном настроении, потому как очень любил новые машины.
— Мэй, брось. Я же заметил на вечеринке у Джона, до воспоминаний о Лоренсе ты чувствовала себя распрекрасно. И вдруг какие-то разговоры о… паузах.
Рыжесть Мэй усилилась на сотни вольт. Она вся светилась гневом.
— Что?! Что ты сказал?
До этих слов Мэй прогуливалась по кухне своего жениха. Она всегда после еды „гуляла“ по комнате или кухне, не присаживаясь. Макс допивал кофе, а она гуляла, колеся вокруг стола. И вот остановилась. Напротив Макса.
— Я сказал то, что хотел сказать, Мэй. Ты ведешь себя более чем странно. Твои отговорки только лишь для того, чтобы не оставаться со мной наедине. Это настроение тебе навеяла твоя недавняя прогулка до царства этого шута.
— Ты… Макс, ты переходишь все границы. Нельзя же так! Почему ты не доверяешь мне? Более того, в чем-то, совершенно безосновательно, подозреваешь меня!
— Но ведь ты стала лгать мне, Мэй. Я вынужден…
Мэй остановила его жестом руки.
— Подожди!
Конрой внимательно смотрел на нее. Конечно, он заметил гнев и злость в блеснувших зеленых глазах своей подруги. Но решил не успокаивать ее, не перебивать и выслушать ее аргументы.
— Ты сказал, что я тебе лгу. Что я нахожу глупейшие отговорки, чтобы не оставаться с тобой, чтоб не ехать на эту прогулку за город. Так?
— Так.
Конрой нахмурил лоб, следил за Мэй настороженно, пока не понимая ее. Но как только она, задрав юбку, сунула руку в трусики, он вдруг вспыхнул алостью до кончиков ушей. Лицо его вытянулось. А когда Мэй кинула на стол испачканную кровью прокладку, Макс вздрогнул и отшатнулся, чуть не упав со стула.
— Так получи мои доказательства!
Она не видела с каким испугом и брезгливостью Макс смел ладонью эту штучку с обеденного стола. Мэй, не закрыв за собой дверь, чтоб не хлопнуть ею в запале, вышла из его квартиры.
Когда шла по улице, она улыбалась. Ощущение легкости и свободы не давало ей оглянуться на свой дикий поступок. За ее спиной словно крылья выросли. Она шла грациозной походкой, вскинув голову. Лицо ее просто сияло от непередаваемой радости.
„Я не потеряла друга. Всего лишь жениха“, — говорила она себе некоторое время спустя. И уже немного обдумав произошедшее на квартире у Макса, она добавляла. — А женихи — они найдутся!“
Ложась спать, она еще раз, как заклинание, повторила мысль, оправдывающую ее беззастенчивый поступок. „Лоренс говорил об обиде, как о чувстве, генерируемом самим обиженным: „Я никогда не обижаюсь на косые взгляды и мысли. Эти люди хотят меня этим достать? Ничего не выйдет! Я не генератор обид. И они не получат ожидаемого эффекта!“
И Мэй засыпала свободной от обид, от чьего-то не прощения. Засыпала легко. С одним лишь желанием — спать.
Во вторник после молчания своего жениха, она позвонила на его квартиру. Телефон не отвечал.
Мэй поговорила с автоответчиком, пожелав „мира в этом доме“.
И еще два дня ждала звонка.
Наконец, узнав от приятельницы, что Макс все это время был дома, а на выходные собирается на рыбалку с приятелями, Мэй решила оставить свои преследования. Раз ее друг жив и здоров, чудесно обходится без слезных воспоминаний, она вечером в пятницу заказала билет в Лонг-Бич и, упаковав в небольшую сумку немного вещей, решилась везти статью на редактирование.
Она полетела к Лоренсу.
– 17 –
Она опять остановилась в „Звездном мальчике“ и что удивительно, ей предложили тот же номер.
Не отдохнув с дороги, до двух часов ночи она еще раз просматривала статью. Потом, вполне удовлетворенная работой, она легла спать.
Хорошо выспавшись, позавтракав и приведя себя в порядок, где-то после ленча, она направилась в офис „ЛК“.
То, что офис может быть закрыт в виду выходного дня, она предполагала. Но это не останавливало ее.
Дежурный не понимал, чего хочет от него молодая женщина, которая так настойчиво стучит тюбиком от помады по толстому стеклу дверей. Он подошел к переговорнику, в виде нескольких дырочек встекле и ответил: „Офис закрыт, мисс. Суббота и воскресенье — выходные дни“.
— Мне нужно переговорить с президентом „ЛК“ — Лоренсом. Куда я могу позвонить, чтоб узнать номер его телефона?
— Вы прежде всего должны связаться с его секретарем — мистером Мэрфи.
— Пожалуйста, дайте мне его телефон.
— Но я не уполномочен давать личные телефоны, мисс. Вам придется подождать до понедельника, когда кто-то будет в офисе.