МеЛ
Красота женщины
— Та-а-ам еще серьги и платье где-то валяются. Хочу Сьюз подарить. Она тоже… хо-ороша-ая девушка. Она меня… жалеет.
— Какие серьги? Какое пла… Так ты все-таки „навязался“?!
— Кто-о? Я?
Лоренс открыл глаза.
— Фрэнк, мы играли! Просто жарко было, честное слово. Это потом она это все на кон поставила, а я выиграл.
— Ты — шулер!
— Это грубо. Но выхода у меня не было — я блефовал. Денег ни на шубку, ни на пуговку от нее — не осталось. Видишь, я ресторан на дому устроил. Дай взаймы…
— Да пошел ты!
Мэрфи зло разглядывал разбросанную по спальне одежду. Что-то не вязалось в его фантазиях „сказочка“ со счастливым концом.
— А чего сам тогда раздет?
— Я все свое отыграл, Фрэнк. Даже…
Тэд пьяно зашарил по брюкам. Расстегнул молнию, и сунул внутрь пальцы. Пощупал ткань и улыбнулся: „Все. Все на месте. Все отыграл“.
Потом он опять широко и сонно заулыбался.
— А правда, она хороша, Фрэнк?
Мэрфи, кивнув, подтвердил с прерывистым вздохом: „А я что говорил…“
— Хороша…
Фрэнк покосился на засыпающего приятеля. Позавидовал прохвосту.
— Что, даже ни на минуту не разбегались? Освежиться, например.
Тэд пробурчал что-то невнятное. Мэрфи пытался понять, но безрезультатно. Он стал настаивать на ответе: „Я спросил, что, так все колоды из рук не выпускали? Вы ж оба с вечеринки, сутки на вису…
— Я освежился…
Тэд прокашлялся. Сначала он скинул туфлю с одной ноги, затем — с другой. Скрестив их, улыбнулся от дополнительного комфорта и, пьяно вздохнув, ответил: „Она — в ванной комнате, а я — в туалете посидел. У Сьюз, там внизу“.
Мэрфи, поймав приятеля на слове, тут же и подскочил к нему, пересев на кровать: „Так она ванну принимала?“
Лоренс сбил пену с его приземленных фантазий: „Я не подглядывал. Чего она там делала, не зна-а-ю“.
Мэрфи грустно взбил вторую подушку, сунув ее себе под голову. Помолчал и повздыхал.
— Только ты, друг, все-равно свинья. Такую женщину всю ночь за картами продержал и после — пф-у-фу-у.
— Это ты?
— Что?
— Воздух портишь?
Мэрфи махнул на соню рукой и поднялся.
— Дурачина ты! Ладно уж, храпи дальше.
Тэд подтянул ближе к голове подушку, и так, положив ладонь под щеку, уснул.
Глава 4
Мэрфи ехал домой и рассуждал, мучимый завистью к захрапевшему приятелю. „Почему ему всю жизнь сходит подобное с рук? Живет неизвестно на что. Заплатят за перевод или книжечку — спустит, как мот — в пару недель и опять — на корке хлеба. Стыд: бывает — служанка за дом и еду платит! Непонятно, кто у кого на содержании“.
Мелькал пейзаж утреннего города, Мэрфи мягко укачивало.
„Давно б женился на деньгах. Ведь тьма вокруг — от шестнадцати до семидесяти, нет — ждет кого-то. Не понятно, кого?“
Вернувшись домой, Фрэнк опять не мог заснуть. Да, собственно, уже и некогда было, через час-полтора надо было уже вставать, принимать ванну и отправляться на службу в банк.
Он кинул на спинку стула галстук, кусок меха от шубки Глории, вздохнул и достал книжицу, что прихватил у Лоренса на столе.
„Т. Лоренс: „О красоте женщины или сказка внутри нас“.
Мэрфи хмыкнул и открыл книгу на середине. Начал читать.
„…да что ты такое говоришь, „некрасивая женщина“?! Что за нетрезвая мысль, парень? Нет женщины, что образом, физиологией, мыслями, делами ли своими — были не красивы! Нет, дружок! Жалкое существо, еле таскающее свои худенькие ножки и головку обезьянки, может оказаться прекраснейшей из женщин. И все хотя бы потому, что есть в мире этом абсолютизм материнства. Готовность отдать последнюю каплю из сосцов своих, пищу, согретую жалким ртом дитю, что вышло из ее чрева, назвав единственную с любовью и благоговением: мама.
Ты, может, под красотой лишь глянец лица, да геометрию форм понимаешь? Так тогда ты и вовсе — дурак, а не мужчина!
Выключи свет и пригаси звезды. Войди в царство женщин, и ты умрешь от страха, уверяю тебя! От ужаса умрешь, что предстанет пред тобой. Ибо нет ничего страшнее обилия „глянца“ и „правильных форм“…“
Мэрфи задумался.
О себе, о Лоренсе, об их различном подходе к красоте в женщине. Еще пролистав треть книги, он снова принялся читать.
„Красивой считай ту, что осознав за собой толику преимущества перед миллиардом подобных ей, возвысит свое достоинство. Пробьется с ним до самого наилучшего из необходимых ей для счастья мужчин. А некое преимущество есть у всякой женщины. У толстой, худой, низкорослой, высокой, с — или без пропорций в теле, с умной головой или с глупой — без меры — у всякой женщины есть свой плюсик. Главное, чтоб она поверила в свое преимущество перед остальными, пусть пропорциональными и неглупыми, пусть. Главное — не ленилась чтобы шлифовать в себе свой личный талант, сделав его козырем в игре обольщения мужчины“.
„Ну, злодей, — подумал Мэрфи. — Ах ты ж… Как ты их научаешь! Так ведь вот и пропасть можно в ловушке у такой стервы!“
Фрэнк вновь перелистал книжку. Спать уже хотелось вовсю. Но он не был согласен с автором. И даже как бы осознавал, что Лоренс не свое мнение здесь навязывает. Не он дурит мозги молодежи, а деньги, кои платят за такую чушь лопушистые спонсоры и недобропорядочные издатели. Смотрят на явную чушь сквозь пальцы, издают и травят головы юным любителям литературки в тонких обложках. Ну и ему — Мэрфи, тоже захотелось дочитать до конца. Не дочитать — чушь ведь! — полистать до конца.
„Власть женщины может быть выражена взглядом, жестом, криком, а может — нежным шепотом. Последнее, поверь мне, действует безотказно. Ты даже как-будто и не приказ слышишь, а все еще сказку о любви. И потому веришь словам без оглядки.
Конечно, есть любящие крутость в отношениях. Я не о мазохистах, нет. Я все еще о власти женщины. О той власти, что принимается безропотно даже очень и очень властными людьми. Был случай, парень получил при всех плевок от связанной женщины. Все ждали удара за такую дерзость. А он плевок вытер — и развязал ей руки. Почему? Да потому, что впервые в жизни встретил ту, что не побоялась ответить ему более грубо, чем действовал он.
Как женщина догадывается о том, как нужно поступить, чтоб поставить мужчину на свою сторону? Думаю, и бог не знает. Знает только женщина. Та, о которой я рассказал, верю, тебе такая — не подошла бы. Что ж, ищи свою. Только не надейся, что найденная тобою по броску страсти это — та самая.
И еще, блеф, чистый блеф про „половинки“, раскиданные по свету. Не верю, и ты не верь! На одну красивую женщину приходится до десятка таких красавцев, как ты. И — наоборот. Не без исключений, конечно. Но вот те-то, как раз и мазохисты. Ибо, как же не счесть муками то, что испытывают они, любя единственную свою половинку? Но если ты пойдешь искать ее, парень — скатертью дорога! Но удастся ли тебе сразу понять, ту ли ты половинку имеешь перед глазами и у сердца? Говорят, сердце подскажет — сказки! У мужчины столько этих органов — определителей совместимости с женщиной… Впрочем, это уже анатомия, оставим ее ученым“.
Мэрфи сожмурил слипающиеся глаза, и откинул чепуховую книжицу в сторону. Время еще было, но читать уже не хотелось.
Фрэнк пошел в ванную.
Погружаясь в пенную тонизирующую прохладу, он улыбался, возмущаясь про себя: „Я разгребаю чужие проблемы, считаю чужие деньги, порчу глаза и нервы, а он — издаст подобную галиматью и вот… дурачки, вроде меня, покупают. Читают, читают, а результат? Все-равно нас — дурачков, не любят. Ну не любят, стервы! Вот хотя бы взять Глорию. Уж кто только возле нее не крутился, кто только не сдувал пудру с ее плечика, а этот паршивец… смахнул с ее шубы клок, раздел до чулочков и ручкой вслед помахал — вместо чека за убытки. И, я уверен, дело не в картах даже! Ему подобное не первый раз с рук сходит, а сделай такое я или кто-то из этих лопушков, что читают и пытаются на себя примерить данное руководство, нас же по судам затаскают! О-о-о!“
И вдруг Фрэнка осенило. Он прямо в лице изменился. „Так, что он там говорил про тех, кто половинку ищет? Ах ты ж! Ну ладно!“
Мэрфи начал приводить себя в порядок и усиленно трезветь под холодным душем.
Его ждала работа.
Но сегодня день для него обещал быть необычным. Фрэнк решил провести эксперимент.
Глава 5
Мэрфи шел к себе в кабинет, как обычно — быстро, энергично. Кивнул своей хорошенькой секретарше и вежливо попросил зайти через пять минут.
Устроившись в кресле, он отыскал в принесенном им кейсе норковый отрез с шубы Глории и красиво уложил его на краю своего стола.
Вошла Санди.
Фрэнк выслушал ее, ответил, что следовало, но когда девушка развернулась, чтобы уйти, сказал: „Санди, у меня для вас подарок“.
Он махнул в сторону сверкающего меха рукой.