Мария Стрельцова

Убить зверька по имени Эго

Тут появился Александр Васильевич и принужденно улыбнулся:

— А, Сережа! Вы уже познакомились? Леночка, позвольте представить вам Сергея Прилуцкого, артиста театра, нашего героя-любовника.

— Вы забыли сказать, что это мое амплуа на сцене, но никак не в жизни, — заметил Сергей, при этом продолжая смотреть мне прямо в глаза, и я почувствовала себя как на невидимом аркане, мне даже захотелось вырваться. Александр Васильевич, плохо скрывая тревогу в глазах, стал предлагать мне напитки, а Сергею пришлось удалиться, так как началось выступление молодых актеров. Когда через некоторое время я обернулась и постаралась незаметно поискать его глазами, то не обнаружила нигде. Я тут же забыла о нем, осталось только какое-то холодящее и волнующее ощущение. Вечер был в самом разгаре, начались музыкальные номера, некоторые пары танцевали. Меня Александр Васильевич также пригласил и был настолько горд мною, как партнершей, что я чувствовала себя прекрасно, легко, раскраснелась, а это всегда украшало меня, по словам моих близких.

— Знаете, Леночка, сегодня я очень счастлив, — сказал он, держа меня в танце за талию.

— После этого вечера я покажу вам кое-что… Знаете ли вы, что будет персональная выставка Ливанова? Ведь он приезжает к нам в город. Он здесь родился, а сейчас у него юбилей, шестьдесят лет, есть что вспомнить наверняка, хотя много лет он живет во Франции. А как пишет! Грандиозный успех, грандиозный.

Я отвечала, что не знала о выставке Ливанова (как, впрочем, и о самом Ливанове, но об этом я умолчала, хотя что-то мне о нем говорил Эдик).

— Маленькие дети мне не очень-то позволяют такие развлечения, — смущенно сказала я, стыдясь того, что так отстала от культурной жизни города.

— Конечно, я понимаю, но такая красивая женщина не должна хоронить себя и оставаться лишь домохозяйкой.

— У меня есть работа… — напомнила я.

— Да, да, конечно, но работа еще не все. Вам нужно появляться в свете.

Это старомодное понятие было вполне уместно здесь, так как окружающие нас люди выглядели именно „большим светом“.

К моему кавалеру подошел какой-то высокий молодой мужчина, они перекинулись только взглядами, но Александр Васильевич извинился и ненадолго меня покинул. Откуда ни возьмись, нарисовался Прилуцкий и вкрадчиво спросил:

— Пока Левушка увел Хроновского, может быть, я вас украду?

Страшно смутившись, я сказала, что это совершенно невозможно, я гостья Александра Васильевича и уйти — верх неприличия. Прилуцкий загрустил, прислонился к колонне и равнодушно взирал на танцующие пары. Меня он не пригласил и, по-моему, даже потерял ко мне интерес. Александр Васильевич задерживался, я сидела уже минут двадцать одна и стала оглядываться, разыскивая глазами своего спутника. Но он все не появлялся. Вдруг в зале как ветерок произошло непонятное движение, какой-то вздох и сдавленный вскрик женщины. Все повскакивали с мест и ринулись куда-то. Я удивленно озиралась, ничего не понимая. Прилуцкий куда-то исчез, потом появился и, схватив меня за руку, в волнении выпалил:

— Хроновский убит!

Я не сразу поняла, что Хроновский — это Александр Васильевич, а когда поняла, смертельно побледнела и чуть не хлопнулась в обморок. Прилуцкий, поддерживая меня, успокаивал:

— Спокойнее, спокойнее. Вы здесь совершенно ни при чем. Давайте я вам помогу выбраться отсюда.

9

— Марк, у меня к тебе просьба большая, — звонил своему старому другу еще по медакадемии Лев Львович Красовский в свой перерыв, каких у него бывало крайне мало, так что он с трудом нашел время для этого звонка.

— Слушаю тебя, Лев Львович, — ответил Марк.

— К тебе подойдет мальчик один. Ты прими его, выслушай, прошу очень.

— Что за мальчик, Лева? Ты же знаешь, я давно не практикую как лечебник, только консультирую как психотерапевт, а сам я в коммерческой спортивной медицине.

— Как раз то, что нужно. Это мой сын, Стасик.

— Да? А в чем дело?

— Он сам тебе все расскажет. Мне сейчас некогда, ты знаешь, как я всегда занят. Но у мальчишки явно крышу сносит. Помоги, не отталкивай его. Знаешь ведь, как молодежь сейчас трудно удержать от всякой… гадости. А он учится у нас в институте… сам знаешь, каком, и с каким трудом мы туда его устроили.

Марк слышал, что сына Красовский пристроил в институт международных отношений. У него всегда были связи. Лев Львович и сейчас был довольно-таки высокопоставленным чиновником, хотя и имел образование санитарного врача, но и дня не проработал в медицине.

— Хорошо, пусть приходит. Завтра я смогу его принять в десять. Устроит?

— Его все устроит, Марк. Только сразу не прогоняй его… — замялся Лева, — даже если его просьба тебе покажется полной глупостью. Ты немножко вправь ему мозги.

— Да в чем дело, ты можешь мне объяснить?

— Все, Марк, дорогой! Спешу, извини, так значит, завтра в десять…

Марк размышлял. Что понадобилось от него старому приятелю, можно даже сказать, другу? Ведь Красовский хоть и был всегда страшно занят, но когда у Марка случилась беда, не задумываясь и ни о чем не спрашивая, помог. А потом его отматерил за презенты так, что Марку небо с овчинку показалось. Правда, не приходилось ему с Левой ни водки выпить, ни в сауне попариться, уж больно тот всегда был занят, да и не пил никогда водку, все больше вина коллекционные, здоровьем занимался.

С самого утра к Марку заскочил совершенно другой Лева, Колесников, молодой и шустрый деловой человек, который уже пару раз помог Марку заработать по тысяче долларов. Марк вел нескольких богатых пациентов как психотерапевт, и один из его клиентов оказался новоиспеченным коллекционером, „бзиком“ которого вдруг стал поиск молодых талантов среди художников. Колесников владел небольшой, но модной галереей в паре с одним бизнесменом, желающим оставаться в тени, у Левы было много выходов на молодых перспективных художников. Сам Лева на взгляд Марка из себя ничего особенного не представлял, нахватался кое-каких верхушек, мог что-то связно из истории живописи сказать, разбирался в направлениях, но не более. Его интересовали деньги, и мозги у него работали в этом русле очень даже неплохо.

С Марком его свело знакомство в одной компании, Левушка крутился там среди солидных людей, где Марк был своим человеком. Кто-то из приятелей Марка представил ему этого молодого шустрячка, тогда Марк на него особого внимания не обратил, но впоследствии Лева приводил к нему несколько раз каких-то своих приятелей, которым требовалась консультация психоаналитика. Все это были по большей части люди искусства, запутавшиеся в своих творческих кризисах, так, никого особо интересного, но Марк зарабатывал на этом, так что все тут было нормально. Марк познакомил Колесникова с Кротом, как он называл своего клиента, чем-то тот напоминал Марку именно крота. Крот купил сразу несколько работ, а Левушка щедро отстегнул проценты Марку, и оба остались чрезвычайно довольны. Сегодня Лева также появился, весь трепеща, и сразу приступил к делу:

— Марк, дорогой. Нужен Крот, позарез. Ты знаешь, что Ливанов приезжает с выставкой?

Марк удивился:

— Кто такой?

— О боже, известный художник. Он много лет не был здесь, а ведь он тут родился. Так вот, ему шестьдесят лет на днях, ну и захотелось отметить юбилей на родине.

— И в чем дело?

— Я, кажется, договорился, и он продает мне несколько своих ранних, неизвестных никому работ. Мы можем неплохо заработать.

Марк подумал немного:

— Кроту Ливанова напрямую опасно предлагать, он и сам может на него выйти, тогда потеряем все. Ведь у него денег куры не клюют, он тебя в два счета переплюнет. Похитрей нужно. Подумать немного дай.

Лева волновался, но Марку он доверял полностью. Сам Левушка Марку страшно не нравился, с червоточиной он был какой-то, но особо разбираться с этим Марку не хотелось, Лева позволял ему заработать, а все, что связано с деньгами, по понятиям Марка, всегда имеет душок. Но упускать выгоду было глупо, так что Левины „вибрирования“ Марк, хотя и брезгливо, но игнорировал.