Аноним

Описание странного события

Пошли мы к пушкам. И там скорострельность из-за сложной зарядки сильно страдала, а дальнобойность и меткость тоже были никудышными, картечь из полевой большой пушки, к примеру, поражала не далее восьмидесяти саженей. Не сильно превосходил обычные пушки и „единорог“ Шувалова — гордость российской артиллерии, появившийся года три назад и уже показавший себя в войне с Пруссией. Он имел ствол пудов 30 и перевозился 5 лошадьми; стрелял картечью, сплошными, разрывными и зажигательными снарядами весом в полпуда.

Продемонстрировав весь арсенал, полковые начальники порывались устроить парад, но я заявил, что если хотят меня порадовать, то пусть дадут солдатам отдохнуть. Все ж уговорили посмотреть учебную штыковую атаку. Коли раньше насмотрелся по телевизору всевозможных спортивных шоу и боевиков, вряд ли можно удивиться тому, что мне показали. Зрелище не впечатлило меня, но я старался находить моменты, чтоб отпускать командирам лестные реплики. Между тем, меня поразило, что средний возраст солдат был за тридцать, а юнцов не встречалось вовсе! Оказалось, солдатская служба была пожизненной.

Ужин состоялся поздно и продлился до поздней ночи. Я снова ограничился двумя рюмками, зато воины храбро вливали в себя окиян вина. Я привел их в безумный восторг, спев песню:

Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,
Идем мы в смертный бой за честь родной страны.
Пылают города, охваченные дымом,
Гремит в седых лесах суровый бог войны.

Артиллеристы, точный дан приказ!
Артиллеристы, зовет Отчизна нас!
Из многих тысяч грозных батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину — огонь! Огонь!

Узнай, родная мать, узнай, жена-подруга,
Узнай, далекий дом и вся моя семья,
Что бьет и жжет врага стальная наша вьюга,
Что волю мы несем в родимые края.

Пробьет победы час, придет конец похода,
Но прежде, чем уйти к домам своим родным,
В честь армии родной, в честь нашего народа
Мы радостный салют в полночный час дадим.

[Стихи В. Гусева, «Песня артиллеристов». Прим. изд.]

Мне пришлось петь еще и еще раз, пока суровые командиры не запомнили слова и от их дружного рева стала содрогаться парусина шатра, при этом многие от избытка чувств, не смущаясь, плакали. Братья Орловы оказались в застолье крепче всех — пили больше других, а хмелели меньше.

Утром мы навестили лазарет и поговорили с пострадавшим гвардейцем. Его брат был при нем и, видимо, втолковал ему значение его гипсовых оков. Оба не знали, как меня благодарить. Я сказал, что тогда поблагодарят, когда срастется. Григорий Орлов велел заботиться о друге и при возможности доставить его в Москву. Попрощавшись с загипсованным товарищем и его братом, мы отправились обратно.

Карету починили и мы неслись с прежней лихостью, не сбавив ходу даже на злополучном мосту, бревенчатый настил коего уже полностью заменили! Григорий, с утра вливший в себя добрый лагун вина, сейчас был не так пьян, как воодушевлен и только сожалел, что едет в карете, а не верхом с товарищами. Иногда он вспоминал о цели поездки и восклицал: „Что, ваше высочество, вооружим достойно Россию?“ — Я скромно отвечал: „Это реально, но придется потрудиться“. — „Уж вы потрудитесь, царица никаких наград не пожалеет!“. Так вот, оказывается, почему Екатерина так мила со мной, — тут обычная меркантильность. Придется урезать развлечения с дамами и поработать для оправдания надеж.

Вернулись уставшие, а утром втроем отправились на пушечный двор. Орловым было нелегко после вчерашнего возлияния, но они терпели ради своих целей. Производство оказалось никудышным, литейщики отливали церковные заказы — паникадила, кресты… Нужно было ехать в Тулу, там, да на Урале сейчас сосредоточилась оружейная промышленность. Впрочем, и на пушечном дворе я увидел, сколь низок уровень металлообработки, по крайней мере механических устройств не было никаких. А ведь для производства ружейного затвора не обойтись без токарного станка.

Я спросил, как вытачивают винт и меня повели к токарю, но что это был за станок! Никакого намека на суппорт, просто токарь оказался ловким фокусником и выточил мне винт на глаз. Я попросил второй винт — и этот вышел красивым, но я приложил первый ко второму и все увидели, что резьба разная. Я спросил мастеров, можно ли выточить тыщу одинаковых винтов, на что все уверенно ответили, что и двух одинаковых не выточит никто, а один мастер, недавно побывавший в Англии, заверил, что и тамошние мастера такого не смогут.

Стало ясно, что в Тулу ехать не стоит, видно и там ружейный затвор не сделать, коли даже одинаковых винтов нельзя выточить. Орловы ничего не смыслили в металлообработке, однако оказались очень смекалисты. Нельзя было показать, что производство супероружия невозможно и я решил блефовать: походил еще среди литейщиков с умным видом и заверил братьев в успехе нашего дела.

Григорий уехал в карете, а мы с Алексеем подались пешком в университет, до него было ходу — несколько минут. Я впервые шел по городу пешком и все таращились на меня, настолько я был не похож на других людей. За нами увязалась толпа зевак, державшаяся, впрочем, в отдалении, возможно из уважения к богатому наряду Алексея, но скорее из страха от его мощной фигуры и наличия шпаги. На мостовой множество телег, барских экипажей, пешего люду, все движутся хаотично среди куч конского навоза, который, по-видимому, не принято убирать и сильный запах его чувствуется везде.

В университете визит Алексея вызвал большой переполох — здесь я понял, сколь высок статус этого вельможи. Он велел позвать знатоков химии, затем оставить нас в кабинете. Сведения, полученные мною, оказались неутешительны. Фосфор умели добывать только выпаривая мочу и смогли бы им обеспечить не больше, чем на одну коробку спичек. О природных минералах, содержащих фосфор, ничего не было известно. Это был полный провал! Блефовать бесполезно — нет фосфора и все тут. Алексей взялся утешать, мол, зато больше времени на ружья останется. Выходит, он еще не понял, что и с ружьем ничего не выйдет, нужно поддерживать его иллюзию, не то — срочно возвращаться в ХХI век не солоно хлебавши.

Выйдя из университета на Красную площадь, я был столь угнетен, что все мне было неинтересно, хоть в другое время я задержался бы тут намного дольше, ведь прежде из кареты мне немногое удавалось разглядеть. Алексей проводил меня к царице, а сам отправился по своим делам, обещав заехать за мной. Екатерина по моему виду сразу догадалась о неблагополучии. Пришлось рассказать о визите в университет. Ученые мужи большим трудом способны добыть жалкую щепоть фосфора, а в российской земле скрыты несметные количества его. Ничего другого не остается, как отправить на Кольский полуостров экспедицию, чтоб привезть сырья для начала производства, да начать там серьезную добычу.

Видя, что энтузиазм мой не угас от встреченного препятствия, Екатерина, поначалу огорченная, вновь ободрилась. С оружием я ее порадовал, сказав, что все налажу, нужно лишь время. А взамен расстроенной фабрикации спичек можно привлечь деньги на другой прожект — фабрикацию оконного стекла. У меня не выходила из головы темная изба, в коей с Григорием Орловым пили квас. Я приглядывался потом ко всем окнам и заметил, что большие стеклянные окна — признак большого богатства, такие были, к примеру, на Пречистенке, где жил Орлов — явно фешенебельный район; дальше от центра, где каменные дома были редкостью, окошки были маленькие и не стеклянные, а слюдяные, стекло не многим по карману.

Я стал убеждать Екатерину взяться за стекло, поскольку на этот продукт будет огромный спрос, если наладить большое производство с низкой себестоимостью. Условия для того есть — всего в двадцати верстах от Кремля на левом берегу Москвы-реки находится месторождение редчайших кварцевых песков, пригодных для получения отличного стекла и даже хрусталя. Если экспедиция на Кольский полуостров может затянуться на все лето, то за песком можно обернуться на телеге до вечера.

Екатерина сильно подивилась моим знаниям о российских недрах. Я, напустив на себя поболее таинственности, уверил ее, что это малая доля моих способностей и, не давая ей спросить, какими еще способностями я обладаю, продолжил о стекле. Мое увлечение передалось Екатерине и мы еще долго занимались расчетами стекольного производства. А я, наконец, понял, чем подкупала Екатерина: она бесподобно умела слушать и этим внушала доверие, располагала к откровенности.

Листы : 1 2 3 4 5 6 7

Приемная » Путеводитель