Александр Яковлев
Драйверы
Логинов понимал, что это — немножко паранойя. Но не ходить же с пистолетом по квартире? А в щитке — и не на виду, и удобно. Самое место ему там.
Спрятав пистолет, он надел мягкие домашние шлепанцы и, довольный собой и жизнью, замурлыкал какую-то мелодию. Все было хорошо, просто замечательно, но вдруг… зазвонил телефон.
„Интересно…“ — подумал слегка удивленный Геннадий Алексеевич. Глянув на определитель номера, он удивился еще больше — звонил Витя Зайцев, то есть Серов. Бывший начальник бывшего полевого отряда номер девять. В этом геологическом отряде Геннадий Алексеевич вместе с другом детства журналистом Юрой Зальцманом несколько лет назад после одной тяжелой операции проводил часть своего сверхдлинного отпуска. „Пахал“ три месяца в должности сезонного рабочего третьего разряда. Таскал наравне со всеми большой рюкзак, ломал молотком камни, жил в палатке, и даже — о чем вспомнить смешно — на общих основаниях дежурил по кухне.
А года полтора назад бывший „начальник“ Витя учудил такое, такое отчебучил… что не всегда удается и видавшим виды оперативникам. Да еще и жив при этом остался! Для дилетанта — немыслимо. Случайно, конечно, попался на крючок одной вредной команды, но не без помощи Логинова выскочил из заморочки круто. И, между делом, вместе с друзьями своими троих рейдовиков завалил.
Все трое — наемники, террористы, профессионалы, а нарвались на наших средне-сереньких русачков и… И даже не столько Витя поразил Логинова, а Витин приятель — Николай Иванович Крючков. Тихий мирный обыватель, столяр…
Материал тогда группа Логинова получила — блеск. И от уничтоженных рейдовиков, и с видеокассеты. И каждую буковку, каждую бумаженцию — в дело, в разработку… Позже кое-что с той кассеты „случайно“ попало в западные средства массовой информации. Скандальчик получился — не приведи Господи! Столько грязи сразу всплыло, что президенту пришлось даже команду своих жополизов полностью сменить.
Узнай Виктор Сергеевич об этом — нос бы точно задрал. Не узнает…
А Логинову, который в сущности и инициировал тот „пожар в бардаке во время наводнения“, с трудом удалось самому перед руководством не засветиться. За рецидив „авторизованной активности“ в Аквариуме не пощадят… Первый раз, в девяносто первом, наказали, но простили. Второй раз могли не простить.
Но как бы там ни было — Витю тогда Логинову удалось вытащить и, самое главное, группу противника развалили.
После всей беготни со стрельбой пришлось ребятам Геннадия Алексеевича даже задействовать специальную программу „Мираж“. Слава богу, эта методика в группе „Е“ была отработана до мелочей. Так что на заключительном этапе импровизировать не пришлось — чисто техническое мероприятие. Слепили всей Витиной семье новые документы, помогли поменять жилье, а в милицейские картотеки по своим каналам ввели новую информацию.
Правда, не обошлось без мелких недоразумений — старые сведения на Зайцевых быстро убрать оказалось сложнее, чем ввести новые по Серовым. Получилась небольшая накладка: Виктор с семьей в картотеке МВД, точнее в ЦАБе, существовал некоторое время как бы в двух экземплярах — по старой и новой фамилиям. Но понемногу и с этим разбирались — жену, детей и Витину маму из милицейского файла „Зайцевы“ уже убрали. Только сам Виктор Сергеевич в раздвоенном состоянии пока оставался.
Да, дал шороху тогда Виктор Сергеевич со своими приятелями. Порезвились мужики! После той истории с географией полковник, и прежде неплохо относившийся к своему бывшему „боссу“, еще более зауважал Витю.
Логинов снял трубку.
— Слушаю…
— Алло, Гена? Это я…
* * *
Дела-а…
Черт его знает, что он за парень, Витька этот! Не живется ему спокойно. Опять в какую-то авантюру лезет. Вот и сейчас: с одной стороны — обычный рейс грузовика, а с другой…
А с другой — если бы удалось каким-нибудь образом Логинову зацепиться отсюда, с юга, за кончик транспортной цепочки — это была бы не просто удача.
Зацепиться и выйти на заказчика. Очень интересно!
Там, на Севере, на КАЭС и вблизи нее уже более-менее разобрались, хотя тоже не до конца. А здесь, в Питере, пока ничего не ясно. Питерских мазуриков еще искать и пасти надо. Значит, туда водку повезут, а назад — металлолом. И вполне может оказаться — как раз то, что нужно.
Неужели совпадение? Удивительно! Но не очень-то верил Гена во всякие совпадения…
Но надо все проверять. Надо все десять раз проверить. Что за фирмочка-наниматель, кто за ней стоит, что за водка? И металлолом с Севера… Чей?
Логинов после разговора с Виктором мгновенно подключил к проверке своих питерских сотрудников, задействовал Информационно-технический центр Власенкова и через час выяснил — за машиной, везущей из Питера в Мурманск водку, могут устроить охоту. За этой водочкой-то, оказывается, хвостик тянется. Криминальный. А вот в чей адрес обратный груз — металлолом — пойдет, выяснить не удалось.
„Но все равно, кажется — в цвет, — подумал Логинов. — Ведь если даже ребятам из Власенковского ИТЦ не удалось определить, кому железяки с Севера пойдут, может оказаться как раз то, что нужно…“
И еще это значило, что опять, возможно, придется прикрывать Витю. Ему это не очень понравилось. „Конечно, проще было бы сообщить Вите — что, мол, так и так: не связывайся ты, парень, с этим делом, водка, мол, криминальная, но… А вдруг — это именно те, кто нужен? Вероятность довольно высокая“.
Был очень реальный шанс быстро раскрутить неясную пока для группы „Е“ проблему „заказчика“ и транспортной цепочки, и терять этот шанс Логинову не хотелось.
Иметь в центре проблемы своего человека — большая удача. Но риск… Риск для Виктора, конечно, был.
„Ладно, — решил Логинов, — предупрежу, а остальное пусть сам решает. Не мальчик. Ну, а мы со своей стороны прикроем и постараемся провести, как по ниточке. Без ущерба для Витиного здоровья. Слава богу, и Генеральному Штабу — технические возможности у группы „Е“ более чем достаточные“.
Глава девятая
И вот опять я сижу на своей уютной кухне и тоскую. А больше мне пока и делать нечего. Лидуся — на работе в детском саду, Олька — в школе, Санька — в институте, мама — у сестры. Все при деле, только я — горемыка безработный. Ждем-с неизвестно чего, размышляем-с… Для начала — пообедал. Без аппетита. Принял на душу калорий, чтобы уж совсем не заскучать. Не знаю — у кого как, а у меня ничего толкового на голодный желудок в голове не появляется, не думается. А если и появляются мысли, то какие-то пустые и глупые. Некоторые в сложных ситуациях много курят, иные еще совсем недавно Ленина перечитывали, я предпочитаю поесть. Ну такая у меня физиология — поешь, и всегда как-то веселей на душе становится.
Нет, никаких гастрономических изысков я, разумеется, себе не позволяю — так, сварганишь что-нибудь на скорую руку…
В общем, отварил я себе наших, серых российских макарончиков, маслица сливочного в тарелку добавил, сразу же немножко подсолил.
Эх, укропчику бы… Да где его взять сейчас? Особенно, когда денег нет. Ну, ладно. Перетопчемся на самолюбии.
Для солидности закипятил в эмалированной кастрюльке пару каких-то „воронежских“ — хорошо еще, не „тамбовских“! — сарделек и торжественно поместил их туда же, в тарелку с макаронами. Эти сардельки вид имели достаточно „мужественный“ и, пожалуй, съедобный. Да и на вкус оказались — ничего.
Забавно. Помнится, у О’Генри в каком-то рассказе двое почти нищих молодых людей — муж с женой — кажется, сначала поссорились, потом вроде бы помирились, потом заработали по случаю несколько долларов и…
„У нас будут сегодня устрицы на ужин… И филе-миньон с шампиньонами…“
„О! Устрицы, филе-миньон… Натурально“.
Это она ему по случаю примирения на ужин сварганила. Нищета у них такая в прошлом веке в Нью-Йорке была.
А пару „мужественных“ воронежских сарделек не пробовали? Да с серенькими „сталинскими“ макарончиками. Напрасно. Очень даже ничего… в конце двадцатого века в Санкт-Петербурге.
Поел. Кастрюльку с тарелкой за собой вымыл. Еще заварил крепенького чайку и закурил „беломорину“. Порядок. Просветлело на душе. Теперь без суеты и помыслить можно.
Значит, сижу, курю и размышляю…
И одна мысль в башке — не горячусь ли я? Есть у меня такая слабость — сначала отрезать, а потом померить. Сейчас — не тот случай. Дело серьезное и денежное. Надо обдумать все, как следует.
В рейс ехать уже как бы и завтра, а гривой трясти — то есть окончательное согласие азиату давать — сегодня.
Деньги — деньгами, но… жизнь-то — одна. Один раз она дается, вкусненькая, кисло-сладенькая, хоть и полосатая, как морской тельник. И что бы там ни городили индусы в своей Брахмапутии по поводу реинкарнации непонятной — фигня все это. Родился человек, пожил и помер. А потом опять — на атомы.
Но торопиться с этим делом не надо, не тот случай, чтобы торопиться. Думать надо, думать. Шевелить извилинами, прикидывать, сопоставлять.