Кирилл Субботин
…меня бережёт
Адвокат. Да ничего, и не с такими работали.
Лейтенант. Вот, Василек, знакомься, Петр Олегович, твой адвокат. В комнату для допроса пойдете?
Петр Олегович. Да, чуточку попозже, я тогда приду за ним.
Лейтенант. Хорошо.
Петр Олегович. (Уходя.) Эх, Василек, Василек.
Лейтенант. (Ване.) Ты не волнуйся, он тебе не поможет, все равно все на тебя повесили. Теперь жди, сколько дадут. (Заталкивает Ваню в камеру. Слышит невнятный стон из соседней камеры, подходит, видит парня, истекающего кровью.) Вот гады-то, свои личные проблемы на других вымещать. Скорую вызвать надо. (Ребятам.) А вы, уроды, скажете, что он оказывал сопротивление, иначе в такое дерьмо посажу, не выпутаетесь, поняли?
Ребята. (Хором.) Да.
Федя. А за что его?
Лейтенант. Да типа вас… У него друга убили, он наркотой накололся, да и девку того парня до полусмерти избил, думает, что она виновата.
Федя. А вдруг и правда она?
Лейтенант. Доказательств нет, да и вообще, какое тебе дело?
Федя. Просто интересно.
Лейтенант. Просто только писать с моста, понял?
Федя. Понял.
Лейтенант. Ну вот и отлично. Так, я за скорой, а вы у меня тут смотрите. (Уходит.)
Ваня. Федь, че ты с ним базар-то развел, ему ли на того пацана не по фигу? Ему лишь бы план сделать и все. Урод.
Федя. Блин, а выживет он? Если б меня так, я бы загнулся уже давно.
Ваня. Да ладно, загнулся бы. На войне и не так гасили. А насчет него не знаю. Главное, чтоб скорая приехала побыстрей.
Федя. А че врачам скажем?
Ваня. То, что он сказал.
Федя. Ладно, я посплю чуть-чуть, разбудишь, когда Димон придет, ладно?
Ваня. Хорошо. (Федя ложится на нары, постепенно засыпает.) Вот я попал. Черт… А че следак в виду имел, когда сказал, что все на меня повесили? В принципе, он прав, все я снимал, но один я в тюрягу садиться не хочу. Ладно, два раза обошлось, и на этот раз обойдется. Козлы. В любом случае, и кого-нибудь из них приплету (Показывает на Федю.) Они ж уроды. Говорю: давай снимем все быстренько, нет, правильные, блин. Зассали, значит, а я расхлебывай. А водку пить на улице по ночам они могут, е-мое. Из-за них ведь нас цепанули.
Появляется девушка с завязанными глазами, платье ее
Ваня. Девушка, вы что, заблудились? (Девушка молчит.) Девушка, а, девушка? (Молчит.)
Девушка подходит к камере с избитым парнем внутри, садится перед ним на корточки. Тот, видя ее, подползает к двери. У него не видно лица, вместо него кровавое месиво. Видно, что обе руки, если не сломаны, то, по крайней мере, сильно вывихнуты. Наконец он доползает до двери. Девушка протягивает ему свою руку. Она не плачет. Она просто не может плакать, она слепа. Парень, собрав все свои силы, протягивает девушке свою руку, или, точнее сказать, то, что от нее осталось. Он тоже не плачет, а может быть и плачет, но за тем, что сделали с его лицом те звери, ничего не видно. Вдруг с подобия его лица начинает что-то капать. Это кровь мешается со слезами. А эта смесь мешается с кровью на полу. Девушка целует парня в лоб. Парень падает. Он уверен в своей правоте.
Свет.
3
На самом деле никакой комнаты для допроса нет. Это просто тот кабинет, в котором сидел лейтенант. Обычный кабинет. А как громко было сказано „комната для допроса“. Лишь бы солидности прибавить… В „комнате для допроса“ сидят Дима и Сергей. А на столе, за которым они сидят, красуется та же бутылка с прозрачным содержимым, только она уже наполовину пуста. И те же портреты руководителей на обшарпанных стенах.
Сергей. Ну, Дима, давай, рассказывай, как у тебя все это получилось?
Дима. Ну, чего тут рассказывать. Шли мы втроем, поддатые, конечно. Вот. Видим двух. Дальше — не помню.
Сергей. Вот это ты будешь в детском саду говорить. Ты чего, глупый что ли совсем. Я — твой адвокат, защитник я твой, понял? А следователю будешь говорить то, что я скажу. А говорить будешь вот что: от того, что избивал, можешь не отнекиваться, все равно вас с поличным поймали. Говори — бил, но одежду не снимал, денег не брал, и документов тоже, хорошо?
Дима. Хорошо. Только вопрос, можно как-нибудь с родителями связаться?
Сергей. Ты мне адрес скажи, я заеду, все передам. Просто тебе уже, братец, не выпутаться. Так что, скажи родителям, пусть деньги копят. Ты же не думаешь, что я с тобой просто так буду мучиться?
Дима. Нет, конечно.
Сергей. Понимаешь, я тебя еще плохо знаю. Главное тебя пока отсюда хотя бы вызволить, а там уже поближе познакомимся.
Молчание.
Сергей. Ну, чего ты молчишь? Ты согласен со мной?
Дима. Да.
Сергей. Знаешь, мне все-таки кажется, что так просто ты не выпутаешься. Но ничего, постараемся на тебе только хулиганку оставить, грабеж на твоего товарища повесим, и все нормально будет, дадут тебе условно года три, и все. Судимость по истечении условного срока снимается, так что сможешь потом на любую работу устроиться, хоть в ФСБ. Ладно, насчет ФСБ я, честно говоря, не знаю, но в охрану возьмут.
Дима. Я там, в этой сфере и хотел работать, да все думал, кабздец, засудят и мало охраны, родных года три не увижу.
Сергей. А вот о родных надо было тогда думать, брат. Представляешь, что сейчас с твоей матерью будет, когда она все узнает? Она и так уже волнуется, наверное, уже вторую ночь дома не был.
Дима. Ничего страшного, бывает, и неделями дома не появляюсь.
Сергей. Парень, ты чем гордишься, я не пойму? Тем, что самостоятельным стал? Все, крутой стал, да? Все можно? Ни хрена тебе еще нельзя, и ты этим вот своим поступком это еще раз доказал. Ты думаешь, ты где-нибудь деньги бы взял, чтобы тебя хоть под залог выпустить? (Дима молчит.) Ну, скажи чего-нибудь в оправдание?
Дима. Мне нечего вам сказать…
Сергей. Конечно, нечего. Я бы на твоем месте тоже ничего не сказал. Потому что бестолковкой своей надо хоть иногда думать, понимаешь? Так, ладно, адрес давай говори, к родителям к твоим бедным поеду.
Дима. Они на работе щас.
Сергей. Да что ж ты глупый какой, тогда работы адрес говори.
Дима. Знаете, кондитерская фабрика у нас есть.
Сергей. Еще бы не знать.
Дима. Вот там, улица не помню, как называется…
Сергей. Да понял я, где. Зовут как?
Дима. Вера Васильевна.
Сергей. Понятно. Так, я поехал, через час где-нибудь приеду. Смотри, без меня на очную ставку не иди, скажи… ну ты понял, что сказать.
Дима. Угу.
Сергей. Ну, пошли в камеру.
Заходит лейтенант.
Лейтенант. Господин адвокат, время вышло.
Сергей. Да идем мы, идем. (Уходят.)
Лейтенант. Как же достали меня все эти ублюдки! Каждый день видишь нового. Мочить их надо. Не важно, своровал или еще там что, сразу хрясь, и готово дело. Вот троих еще привезли. Уроды недоделанные! По улице бухие шли, видят двух. Конечно, надо морду набить, обуть. Ну и че, башку одному пробили тяжелым чем-то, в больнице сейчас. Вот и весь подвиг. В принципе-то те двое нам и не нужны, нам только Василек нужен, на него-то все повесить можно. Тем более у него две судимости было уже. Этих двух под подписку выпустим, а этого будем до самого суда держать, пока срок не дадут, а уж его ему точно дадут. А на остальных этих хулиганку повесим и готово дело. Денежек, главное, сорвать побольше.
Раздается стук в дверь. Заходят Ваня и Петр Олегович.
Лейтенант. Заходите, заходите! Общайтесь на здоровье. Я пока пойду, проверю кое-что. (Уходит.)
Петр Олегович. Так, сынок, слушай сюда. Я тебя ничем обнадежить не могу. Я тебе сразу все скажу. Уж лучше, чем тебя мучить, правда? Так вот, влетел ты, парень, по самое не балуй. В общем, под стражу тебя берут. Выпускать под подписку не будут, даже если денег отвалишь. Так вот все категорично. То есть, я что сказать-то хочу? Да то, что срок у тебя будет абсолютно точно. Сколько — не известно. Одно могу посоветовать — скажи все, как было, ни от чего не отказывайся, может, на год срок сбавят, понял? А товарищам твоим только за хулиганство условно дадут, скорее всего. С какой стати им на троих это дело вешать, когда у них рецидивист есть? На него все и сбросят. А ты и есть тот самый рецидивист, если ты не понял.
Ваня. Че?
Петр Олегович. Да, Ваня, я был о тебе другого мнения, по крайней мере, не такого плохого, как сейчас.
Ваня. Все? Наговорились? Теперь мне дайте сказать. А я вам одно скажу — идите вы в жопу со своими адвокатскими штучками, и не из таких ям с дерьмом выкручивались, понятно? Теперь иди-ка, дядя и занимайся дальше своими делами. Никакие сраные адвокаты мне не нужны. Вы думаете, я ни хрена не разбираюсь во всем этом криминале? (С иронией.) Ага. Точно. Ни хрена. Да в гробу я этот закон видел. У нас же демократия, мать твою, что хочу, то и ворочу. Что не так? Не так,