МеЛ
Ласточки, вьющие гнезда
Он, она и любовь. И хорошо бы не третьей вершиной фигуры, а как знак соединения и навсегда.
И все-таки нет ничего отвратительнее застоя в любви. Бывало и такое в его жизни. Все становилось пресным. Одинаковость тел, движений, ощущений. Казалось, эта чувственная пресыщенность вот-вот перейдет в физическую и моральную рвоту. И уж никогда не будет праздника от прикосновений случайных, счастья от бесхитростных слов и первых нежных обещаний. Но вот пример его родителей напоминает, что случается счастье и в постоянстве… тел, движений и ощущений.
„О, это было просто спасением! Это было проведением — появление в моей жизни фантазерки Джуд. Вот уж кто умеет заставить меня вернуться“…
— Почему ты молчишь, Тэд? Чему улыбаешься, а?
Тэд тут же предложил: „А не пойти ли нам по магазинам, ма? Отец потерял в моем кармане свою кредитку. Тряхнем ее! Проверим кредитоспособность нашего „работяги Арти“. Может он — шкодник, может враки о его состоятельности и благополучии?“
— Что-о? Ты хочешь поездить со мной по магазинам?
Было видно, что Элиза удивлена без меры.
А ее сын, как никогда, предупредителен. Пряча улыбку, он отвечает: „Очень хочу. Я забыл, когда себе что-то покупал. А тут под тенью твоего грандиозного праздника, куплю себе пару носков“.
— Тэд!!!
Глаза Лоренса младшего смеются, улыбка рвется из сжатых губ: „Мама, поспешим!“
Сын поцеловал руки матери. Прижался щекой к склоненной к его плечу ее голове, поблагодарил за ленч.
Тэд поднялся из-за стола. Взял мать под руку и они пошли гулять.
Элиза еще раз спросила сына, не осложняет ли эта поездка его планов на утро. Тэд зажмурил глаза, в его воображении Джуд принимала утренний душ. Вздохнул и промолчал. А когда мать, переодевшись к прогулке, подошла к нему и поинтересовалась, почему он стоит с закрытыми глазами, ответил: „Мама, план у нас на утро только один: скупить петарды у всего китайского квартала и устроить хороший тарарам по случаю твоего дня рождения. Готова к бою? Вперед!“
Под руку он вывел мать из парадных дверей дома. На подъездной дорожке их ждал лимузин.
Глава 4
Личный шофер Лоренсов был одет в праздничную униформу. Он отдал честь миссис Лоренс и с поклоном поздравил ее с днем рождения. Элиза подала ему для поцелуя руку и поблагодарила за то, что он вспомнил о ее празднике.
— Паркинс, мы готовы проехать по всем работающим сегодня магазинам.
Шофер поклонился: „С радостью, мадам“. Помог сесть Элизе в машину.
Тэд инструктировал его: „У Секс-шопов сегодня можно не останавливаться“.
Солидных лет водитель округлил глаза и оглянулся на молодого хозяина.
„Только в те магазины, Паркинс, — почти серьезным тоном продолжил Тэд, — в которых есть на что посмотреть двум приличным дамам!“
Элиза рассмеялась и шутливо хлопнула по щеке „свою подружку“.
Когда хозяева расселись, водитель занял свое место за рулем, получил разрешение трогать и нажал на „газ“. Лимузин, шурша колесами, отъехал от парадного входа. Двинулся в путь, как сказала Элиза, в поисках „пары носков“ для Тэда.
Глава 5
Элиза была счастлива! Кто не был и не будет женой и матерью двух энергичных, увлеченных бизнесом мужчин, тот не поймет ее.
День за днем нужно находить для себя занятие, чтобы не растеряться в тоске, чтобы не расплакаться в одиночестве. Чтобы не почувствовать себя самой бедной среди богатства и самой завистливой среди завидующих тебе!
Элизе Лоренс пятьдесят девять лет.
„Мне пятьдесят девять! — думала Элиза, — боже, как летит жизнь! А ведь совсем недавно было девятнадцать. Совсем ребенок была! Как он мне говорил тогда: „Я куплю тебе дом с садом и лошадь. Ты будешь кататься на ней, есть яблоки и ждать меня у окна“. Это и теперь мне кажется самой совершенной глупостью! А вот у нас получилась целая жизнь. Сорок лет вместе“!
Элиза то смотрела за стекло, на мелькавший пейзаж, то на сына, думавшего о чем-то своем.
„А как мы ждали ребенка? Как мы мечтали о нем? Редкие встречи, усталость Артура. Почти наигранное желание быть такой, какой хочет он. Как я переживала тогда, что делаю что-то не так. Как хотелось сделать „так“, чтобы муж отдохнул, чтобы хотел возвращаться в „дом с садом и лошадкой“, ко мне. И он возвращался, радостный, он возвращался в дом, где от него ничего не требовали, ничего не просили сверх того, что он сам хотел и готов был дать, где его ждали и любили… Ах, Артур“…
Элиза ошибалась, считая, что сын задумался о тех делах, которые он, по известной причине, сегодня отложил. Тэд, глядя на счастливое выражение лица матери, припоминал рассказ об ее знакомстве с его отцом и первых годах их совместной жизни.
Элиза рассказывала: „Отец мой был фермером-трудягой. Его интересовали исключительно виды на урожай и приплод скота. С Арти мы встретились на выставке-продаже бычков. Но выставка только так называлась. А вообще-то на ней продавалось все, что есть или нужно на фермерском подворье. Артур тогда привез на выставку несколько лошадок и племенного орловского жеребца, добытого им благодаря цепочке
Парень меня даже больше заинтересовал, чем лошадь. Лоренс был необычно одет. Во все чистое, новое. Не джинсы и рубашку в крупную клетку, как носили в наших местах парни, а в костюм цвета „моренго“, белоснежную рубашку и, что самое возмутительное для отца — галстук. Парнишка сразу предложил мне уехать с ним, как только закончится выставка. Отец нас нашел, но разговор с Артуром шел не обо мне. Я не слышала о чем они долго переругивались, спорили. Мне надоело пережидать их разговор. Я как-то сразу смекнула, переспорь его тогда отец, пришлось бы мне искать свою судьбу среди бычков и ковбоев, пахнущих табачной жвачкой. Я вмешалась в их спор.
Еще раз говорю, я не знала, о чем они спорят, но я подошла и сказала: „Отец, я согласна уехать с ним“. Они оба обомлели. Лоренс тогда недоуменно посмотрел на меня, и я испугалась, не переборщила ли я с тем, что решилась уйти с ним из родного дома. Ну Артур пришел в себя первым. Он так и сказал моему отцу: „И еще, Майлз, я решил забрать вашу дочь с собой. Мне некогда ждать ее двадцатилетия или когда наберут вес ваши бычки. Мы уезжаем в Лос-Анджелес сегодня же. Далековато, да, но иногда и хорошо, что дети не путаются у родителей под ногами. Чтоб Вы не решили, что я меняю вашу дочь на жеребца, я продам его другому человеку. А лошадок, если хотите, я вам уступлю. Впрочем, возможен и бартер: я вам лошадок, вы мне — ваших бычков-недовесков“.
Отец принял его за сумасшедшего. А когда он приехал первый раз в наш новый дом с садом, с оранжереями, с великолепной, купленной для меня в Англии, кобылицей, был просто ошеломлен. Боялся присесть на шелк обивки мебели в нашей гостиной, даже за чайную сервизную чашку из тонкого бельгийского фарфора взяться не решался. Обхватывал ее ладонью, как стакан, и все боялся, чтоб не треснула. А уезжал обратно в Техас, пожалел меня: „С тоски пропадешь среди такого добра, дочка. Может обратно, домой“?
Глава 6
Элиза думала о том же, что и Тэд. О молодости. Об их с Артуром молодости.
Вдруг вздохнула, улыбнулась и кивнула сама себе: „Да-а, сорок лет! Мы сменили уже не первый дом, нами разбит уже который сад. В наших оранжереях плодоносит клубника и ананас. Мною объезжена пятая лошадка и вырос наш сын. И это счастье великое, радость безмерная“.
Элиза неожиданно обняла сына, уткнулась виском в его плечо: „Как все замечательно, мальчик мой. Да бог сними, с годами“!
Тэд потрогал упругую кудряшку в волосах матери.
— Ма, а что бы ты хотела купить?
— Не знаю. Мне все-равно. Но давай купим что-нибудь. Артур рад, когда я трясу перед ним чем-нибудь „этаким, как ни у кого“.
— Понял. Не переживай, ма, мы его потрясем! Держись кредиточка!
Машина начала тормозить перед первым „достойным“ магазином.
— Да, Паркинс, сюда. Ничего, что нет подъезда, мы пройдемся. Ждите нас здесь.
Тэд помог матери выйти из машины.
Глава 7
Это был салон-магазин европейской одежды. Здесь было все. То есть одежда на все сезоны. От самого изысканного тончайшего белья до сверкающих светским лоском норковых манто и котиковых накидок.