МеЛ

Дорасскажи сказку, сказочник

Выслушав сказку, подумав, Эдуард усмехнулся. Ему показалось, он разгадал замысел сказки.

— Тэд, закончи сказку. Ты же не любишь этого петушка, правда?

— Отчего же? Как петух он хороший малый. Хороший Петенька…

„Добрая хозяйка, погоревав, купила новых несушек. Курятник через пару дней ожил. Снова „ко-ко-ко“, снова „мудрый Петенька, сильный, справедливый Петенька“. Но, придя как-то утром в курятник, заметила хозяйка, что петушок захворал. Курочки гуляют, зернышки клюют… И дефицитное лекарство не спасло…“

Глубокая морщина рвом прошла между двух соболиных бровей. Эдуард сурово посмотрел на дурачка. И без комментариев по поводу досказанной сказочки простился с братом и ушел.

Пошел посидеть в кабинете с окнами, не гаснувшими в последние дни, на половине среднего брата, Чарльза.

Глава 6

И вновь театр полон. Снова ложа, которую делят семьи Лоренсов и Мэрфи.

Холодными брызгами голубых, чуть влажных глаз встретила Тэда гордая и царственная Оливия Мэрфи. Тэд отметил про себя, что сегодня она немного скучает. Он, еще более присмирев, замер в своем обычном полупоклоне в сторону ее кресла. Затем осторожно сел рядом, виновато улыбнувшись девушке. Он опять приехал, когда начало спектакля было в разгаре.

На сцене шла очередная демонстрация таланта. Сегодня фестивальную сцену украшал смуглый темноволосый юноша с красивым именем Тарас. Хачатурян, должно быть, именно для него писал свою искрометную музыку. Волшебство его танца, высота прыжков просто захватывали дух. Младшенький Лоренс в обществе отца и дам семейства радовался счастью видеть этот непревзойденный танец.

Глория Лоренс, пылая щеками и алой розой на декольте, аплодировала так, как уже не считается приличным в светском обществе. Особенно для молодой незамужней девушки. Через дежурного по сцене эта ее роза была передана юноше танцору. Передана тогда, когда глубокое частое дыхание еще не позволяло русскому дебютанту произнести внятно: „Благодарю. Я тронут. Благодарю“.

Что тут же, обратной связью, было передано восхищенной поклоннице, еще находящейся в эйфории наслаждения от его танца.

Тэд, улыбаясь, подал сестре руку и проводил к машине. Когда и отец с матерью уютно расселись в салоне роскошного лимузина, началось милое тихое обсуждение увиденного на сцене и услышанного в кулуарах театра.

Глория, еще даже не переодевшись, прямо в вечернем платье, зашла к своему братцу поболтать.

— Тэд, можно я посижу у тебя несколько минуточек?

— Конечно, милая Лори. Буду рад. Но… ты не из капризных ракушек-жемчужниц?

— Что?

Сестра удивленно замерла на пороге флигеля.

— Почему ты спросил об этом, Тэдди?

— Я просто обещал сразу после театра посмотреть работу дочки садовника.

Удивление на милом лице сестренки стало еще большим.

— Но почему именно сейчас? Она может подождать эти полчаса, а то и вообще до утра.

— Да… Да, конечно, конечно…

Было такое чувство, что Тэд о чем-то сожалел.

Лори оглядела маленькую гостиную, заставленную всевозможной старинной и просто старой мебелью. Лори вспомнила слова садовника об этой мебели. Тот сказал, что она может служить и обойдется без перекраски и починки, так как каждый вбитый современный гвоздь только попортит своим блеском ее благородную темную древность.

Девушка провела ладонью по глади пузатого комода. Подумала: „Не изящно. Но, должно быть, дорого. Наверное, можно даже отправить это на аукцион“.

И она поинтересовалась: „Тэд, это мореный дуб?“

— Чем обрабатывалось дерево я не знаю, Ло. А вот, что под таким могло писаться письмо запорожских казаков турецкому султану, почти уверен.

И добавил, приглашая сестру присесть: „Проходи. Устраивайся. Здесь еще много из того, что есть непереживаемая древность“.

Глория села на высокий стул, всегда казавшийся ей троном из-за резного убранства и замысловатости росписи по темному дереву.

— Так что там ты говорил о капризных ракушках?

Тэд, не понимая, посмотрел в сторону сестры, будто что-то припоминал. Затем сел в большое, когда-то кому-то служившее кресло. И только посидев молча некоторое время, он поднял голову и, как что-то вспомнив, быстро-быстро заговорил.

* * *

„Ракушка-жемчужница все выбирала себе место на золотом песке. Устроится. Вроется нижней половинкой и притихнет. Но показалось ей, что солнечный луч слабовато светит на этот участок песочка. „Фу, какой он слабый и метров то пять-шесть, а он пробиться не может“. Перебралась она в более светлое место. Врылась в песочек. Открылась. Огляделась. А песочек-то мелковат. „Ну вот, еще не хватало, чтобы я трудилась над какой-то пылью вместо песка“. Перебралась в третье место. Где и песок был крупный и солнышко вот оно, как на ладони у него. Почти рядом солнышко. Обрадовалась неженка, расправив свои створки, стала отражать перламутром солнечный свет“.

* * *

Тэд встал, налил крюшон в пару высоких стаканов, подал сестре, оставил один себе.

— Это все? Это все, милый братик? Тогда я смысла не вижу. Добилась она своего, я рада.

Лори шутливо погрозила пальчиком: „А, хитрый лис! Сознавайся, что там было дальше?“.

— Ты должна быть хитрой лисой, Лори. Ты! А мне неплохо и в дурачках.

— Что?

Глория не столько первой половине фразы была удивлена, сколько поразилась второй.

— Тэд, маленький, ты что? Ты что подумал, я?

Она быстро вскочила с „трона“, и сев к ногам брата, обняла его за колени. Мягкий велюр его брюк был приятен ее нежной щеке.

— Милый, милый мой Тэд. Я тебя очень люблю. Да, я знаю, знаю, что только ты против моего последнего увлечения. Да, я говорила, что ты ошибаешься. Ты просто не понимаешь, ты не можешь понять… Но Чек — это такой мужчина… Он имеет такое невероятное количество достоинств, что его недостатки, на которых я даже останавливаться не хочу, они мизерны, меня нисколько не задевают. Тэд, они никого не интересуют, эти недостатки моего Чекетто.

— Сестренка, милая Лори. Разве дело в количественном соотношении достоинств и недостатков?

— Он, он мужчина, Тэд. Сильный, крутой, трезвомыслящий, решительный…

— Как морская чайка, которая на мелководье, заметив капризную ракушку, тут же нырнула и схватила ее. Ракушка захлопнулась. Затихла. Замерла. Но разве это остановит сильного хищника? Птица с размаху, с высоты полета бросила ее на скалу. Раковинка раскололась и нежное, розовое мясо тут же было подхвачено птицей. Съев начинку, чайка тут же полетела назад к морю. За новой жертвой каприза вечного выбора“.

— Не смей! Не смей! Ты злой! Ты… Тэд, ты не любишь меня! За что ты не любишь меня, Тэд?!

Глория вскочила и уже готова была убежать от его внимательно следящих за ней глаз. Глаз, отражающих муку…

И тут раздался звук, похожий на тихое царапанье у дверей.

Девушка быстро посмотрела под дверь, что-то там юркнуло.

— Что? Что это? Мыши?! Тэд, у тебя мыши?!

Тэд удивленно посмотрел под дверь, на пол. Задумался. Посмотрел на часы. И тут же чему-то улыбнулся.

— Да… да, это мышка, она здесь живет у меня.

— Что?! Надо… надо немедленно сказать садовнику. Пусть кинет здесь отраву. Ужас! Мыши?! Тэд, давай отложим наш разговор на потом. Я, во-первых, боюсь мышей, а во-вторых, не вижу в Чекетто Мартини хищника. Он очень милый человек при всей своей крутизне. Поверь, тут ты ошибаешься, братик. Ну я пойду, маленький.

Глория улыбнулась братцу. Но, повернувшись к дверям, улыбаться перестала. Внимательно следила за малейшим движением в углах гостиной.

Пошла к выходу.

Спускаясь по лестнице, девушка вдруг почувствовала, что за открытыми дверями флигеля кто-то есть. Она постояла секунды три, набралась смелости, и дернула на себя дверь.

Вжавшись в стену, там пряталась маленькая девочка, в темном платье с белым кружевным воротничком. Глория оглядела ее с ног до головы.

— Ты… ты, кажется, дочка садовника? Ты что же это бегаешь, милочка, когда таким как ты спать уже давно пора? А?! Ну-ка, ну-ка, марш к себе!

Девочка пошевелилась и, не поднимая глаз на рассерженную хозяйку, осторожно обойдя ее, пошла в сторону маленького домика у ворот поместья. Туда, где она жила с отцом и матерью — кухаркой в доме Лоренсов. Девочка шла медленно. Глория проследила за ней. „Мало ли что, — подумала она, — во флигеле столько „непереживаемой старины“.

Маленькая фигурка в темном платьице быстро скрылась в ночной тьме.

А за спиной Глория услышала торопливые шаги, видимо Тэд бежал, услышав голоса на лестнице. Девушка тут же встала за дверь и придвинула ее к себе. Спряталась. Притаилась.

Тэд вышел. Постоял на пороге. Тихо спросил: „Лори, тебе там удобно?“

Девушка хмыкнула и тихо толкнула дверь от себя. Спокойно, как истинная „шкода“, она посмотрела на брата.