МеЛ
Разве можно об этом кратко?
— Хорошо. Ты будешь моей самой красивой девчонкой. Самой красивой, слышишь? …Какие у тебя волосы? У тебя ведь, кажется, длинные волосы, да? …У тебя самые красивые в мире волосы, Лори. Руки, у тебя самые красивые руки… Дальше, дальше, что… э… ноги… Такие красивые ноги. У тебя… у… тебя… я люблю тебя.
Он прислушался. Девушка притихла.
— Ты… что? Лори, ты меня слышишь? Лори?!
Тэд вскочил, сбороздив всю зелень на скале о свой новый костюм.
— Глория!!! …Ты меня слышишь?!
И ему тихо в ответ прозвучало: „Да. Только тебя“.
— Меня?! …А …да. Да…
И снова он успокоенно замолчал. Облокотился о скалу, чуть сжавшись, будто от резей в животе, и продолжал: „У тебя… у тебя самые красивые… ноги“.
— Ты уже говорил… про ноги. У меня действительно самые красивые ноги в группе. Все мальчишки, что приходят к нам на вечера, отмечают это.
— Да? Ну… вот видишь… я — телепат. Я через плиту разглядел… вот красивые, самые красивые в классе ноги.
И тут они услышали шум, резкий шум мотора хорошей спортивной машины. Без глушителя.
Оба враз смолкли.
Шум приближался. Машина явно ехала по дороге мимо свалки строительного мусора.
— Лори, у тебя самые… Лори, если это к нам, если она не свернет, я… я женюсь на тебе. Ты слышишь? Честно.
— Да? Я согласна.
Рев был где-то на дороге, где-то ехала машина, причем на большой скорости. Кто-то не боялся перевернуться в кромешной тьме. Мотор ревел, и машина явно приближалась к завалу.
Оба пленника стихли.
Вот машина остановилась. Послышались голоса: „Ты точно помнишь, что плиты стояли иначе? …Оли, но гремело не обязательно здесь? Ну хорошо, пошли. Только близко не подходи, что-то стоят они как-то…
В щели над головой будто стало светлее. Хлопнули дверцы. И Тэд услышал… родной голос… Фрэнка Мэрфи. Правда, с нотками визга в спектре крика.
— Тэд!!! …Тэд!!!
Он очень хотел ответить ему степенно. Спокойно. Как всегда, сдерживая эмоции и пики возбуждения. Но вскрикнул, как …петух, куриным чутьем понимающий, что вот если не случай, то… конец.
Царапая горло, передвигая толстым неповоротливым языком, он вскричал: „Фрэнк! Мы здесь! Мы здесь, Фрэнки! Сюда!“
Мэрфи, день свадьбы которого был испорчен теперь уже, понятное дело, навеки, качнуло от неожиданности и… ужаса.
Он тихо пробормотал, уже не веря правде, которая по-петушиному кричала из-за груды плит.
— Господи, Тэд. Так ты… Что же это?
И тут закричала, завопила, как безумная, Оливия. По-видимому, она приехала вместе с Мэрфи.
Как убиваемая, как в последний в этой жизни раз, кричала она.
Это долгое, как оказалось, характерное для истерических женщин
И вот тут Тэд не выдержал. По телу его прошла дрожь, он буквально схватился за грудь, пытаясь унять там бой мышц. Слушая голос женщины… женщины, где-то там пасущей его несвободу, он говорил тихо, слабеющим голосом: „Оливия? Оливия, девочка моя, я здесь! Я…“
Тэд шептал ее имя надрывно, как бы желая заглушить эти ее „а-а-а!“
Потом услышал звук удара, что-то стукнулось о машину… и все смолкло.
Голос Мэрфи зазвучал рядом.
— Тэд? …Ты где, Тэд?!
Рядом с Фрэнком кто-то всхлипывал.
— Все, дорогая, все, прости меня. Тебе больно, ну прости, Оли. Я не знал, как тебя остановить. Туда… сюда нельзя. Я… я сейчас, я что-нибудь придумаю, сейчас, Тэд.
Тэд тихо отозвался.
— Фрэнк, тут еще девушка, Глория Саммер. Она лежит в опасном положении, над ней плита. Фрэнк, она справа. Только осторожнее. Тут есть уже один… его раздавило. Здесь нужно все хорошо видеть, нужна техника, специалисты.
— Я понял, понял, Тэд. Да…
Фрэнк сказал Оливии: „Оли, Оли, быстро назад. …В машину, я сказал!!!“
— Тэд!!!
— Дура! Назад, я сказал! …Тэд, вы сможете еще продержаться? Я сейчас, я вызову людей из „Службы спасения“.
— А что остается… Оливия, я в порядке. Это девушке нужна помощь. Со мной все в порядке, дорогая. Не волнуйся. Только не касайся плит. Не приближайся, это опасно.
Тэд слышал, Фрэнк вызывал помощь. Он тщательно описывал маршрут, объяснял обстановку.
Тэд снова приблизился к месту, откуда раньше хорошо слышал голос Глории. Случайно он наступил на руку. Вздрогнув, он изменил положение. Но не уходил, так и сидел на корточках, боясь в темноте делать резкие движения.
— Вот видишь, мы… выдержали, Лори. Лори? Ты слышишь, Ло… Лори?!
Девушка была в глубоком обмороке.
Тэд не мог знать об этом. Кричал ее имя, звал ее, просил прощения за еще не совершенный проступок… Говорил ей ласковые слова… Испугался, что вдруг… вдруг уже поздно. Внезапно за ревом мотора спортивки Мэрфи он расслышал, как рухнула плита, что была в нескольких сантиметрах от Глории.
Он шарил под собой руками. Пытался нащупать неприятную вязкость крови из-под разделяющей их плиты. Но… было сухо. Руки нащупывали лишь пыль и сухую грязь.
Лоренса начало колотить. Его трясло. Он испугался, что его истерика, поднимающийся страх вынудят его раздвинуть руками плиты. Он желал сейчас одного, только одного… чтобы все это кончилось. Кончилось сию минуту. Навсегда. И скорее…
Он сжался весь. Скорчился, присев. Сжал руки, прижал к груди подбородок.
И произносил слова, уже не зовя ее, а как спасение от страха произносил ее имя: „Лори, Лори, Лори…“
И это было бесконечно. И это звучало через истерию Оливии. Его невеста теряла его.
Кто не желал его, не желал руки и сердца его так, как она, тот считал, что она сошла с ума.
Мэрфи уже даже не пытался бить ее по щекам. Ее это не останавливало. Оливия рвалась туда, куда светили прожектора. Где гудела громоздкая техника и работали профессионалы.
Мэрфи только и делал, что держал девушку своего босса и приятеля, держал крепче собственной невесты, укрытой им в его доме.
Фрэнк умолял врачей поставить Оливии еще один успокоительный укол.
Ему нужно было высвободить руки. Фрэнк обещал отцу Тэда перезвонить в машину. Артур Лоренс уже ехал сюда.
То, что сын нашелся, Артур скрыл от жены. Он ждал звонка Мэрфи для подтверждения того, что Тэд Лоренс жив.
Но Фрэнк не мог позвонить. Он переживал за сердце Лоренса старшего, перенесшего уже два инфаркта. Но как оставить без присмотра эту?
Все плиты уже были скреплены тросами. Кругом гудела техника. Но сквозь шум моторов, пронизывающий щель яркий свет прожектора, Тэд услышал крик своей невесты.
Оливия Флай кричала и звала его. Кому-то громко и властно приказывала быстрее раздвигать плиты.
— Мы не можем этого сделать! Не можем! Иначе упадет плита, что над девушкой.
— Так что? …Что?! …Быстрее! Он уже ничего не говорит! Быстрее!!! У него сердце…
— Здесь нельзя спешить. Уберите ее, пожалуйста, кто-нибудь. Уведите, она мешает.
Мэрфи хватал Оливию и тянул назад.
Тэд очнулся окончательно. Сначала тихо, а потом громче, он произнес: „Оливия! Оли, я здесь! Я жив, дорогая!“
Не слыша его, девушка кричала, вторя: „Тэд!!!“
И тут произошло то, что где-нибудь, где-то там, на светящемся красками экране телевизора, остановило бы чье-то дыхание: девушка вырвалась из рук державших ее людей и навалилась на плиту, пытаясь сдвинуть ее…
Та лишь легонько качнулась, но крепления дернулись. Трос на одном из блоков пришел в движение, карточный домик распался и…
Тэд скорее на рефлексе, чем сознательно, лег на спину, застыл, глядя на падающую на него плиту.
Кошка выскочила в образовавшуюся щель и выжила.
Артур Лоренс, подъехавший к сроку, покачнулся в предсмертном крике от боли за сына, от боли рвущихся сердечных мышц. И упал у машины, скошенный… сроком.
Одна плита, ударившись о другую, ударила Оливию по голове, а та, что была над Тэдом, зависла в дюйме от его груди, чуть покачиваясь на стальном тросе крана. Мэрфи спасся, упав на спину, назад… Невеста босса, уже не имея лица, лежала на нем мертвым грузом.
* * *
Мать Тэда тихо перенесла потери. Онемевшая, и сразу как-то стихшая, враз постаревшая женщина похоронила мужа, участвовала в похоронах невесты сына… Умирая, сошедшая с ума женщина просила сына не жениться на ком бы то ни было. В память о себе, муже, о „миленькой, такой миленькой девочке“… Оливии.
Странная просьба матери была выполнена.
Молодой Лоренс венчался с Глорией в церкви, став перед богом ее мужем, а через год — отцом ее сына, но в мэрию для регистрации брака они не пошли. Так и жили, оставаясь каждый при своем: он — Тэд Лоренс, она — Глория Саммер. В пункте „семейное положение“ значилось: у него — холост, а у нее — незамужняя.