София Каждан
Долгожданная встреча
Как только Наталья Родкевич впервые увидела его, сердце в стремительном ритме забилось в девичьей груди.
„Это Он! Он! Мой суженый! Мой любимый и самый дорогой в этом мире человек! Как я тебя долго ждала… Целых двадцать два года… И вот дождалась… Я знала, я чувствовала, что придет этот час, когда я встречу тебя! Обязательно встречу! Мы будем вместе, и никто никогда не сможет нас разлучить… Мы умрем вместе в один день, и наши дети будут приходить к нам на могилу и приносить цветы…“, — так мечтала она по вечерам, лежа в постели.
Лукас Беккер был высок, строен, с длинными темными волосами и большими зелено-серыми глазами. В дорогих очках и длинном кожаном плаще, с легкой небритостью на лице, он впервые предстал перед практиканткой. Мужчина твердо шагал по земле. Его походка и манеры свидетельствали о том, что он уверен в завтрашнем дне. Беккер звонко смеялся, слегка поворачивая голову, и постоянно курил одну сигарету за другой.
Наталья не могла дождаться утра, чтобы примчаться на практику и вновь увидеть его. Девичьи мысли днем и ночью были заняты только этим молодым человеком, который вихрем ворвался в ее безоблачную жизнь, перевернув в ней все вверх дном.
Ночами Родкевич представляла, как она плывет на корабле, и судно терпит крушение. Только ей и ему, двум влюбленным, суждено было выжить в этом стихийном бедствии. Они долго плыли, пока не оказались на необитаемом острове, где были предоставлены сами себе. Наталья представляла, как любимый мужчина ласкает ее тело, одаривает поцелуями девичьи губы и как клянется в вечной любви. Ее мечтам не было предела.
Но они в один миг были разбиты, как осколки хрустальной вазы. Их звон еще долго стоял в ушах влюбленной. Родкевич узнала, что человек, который стрелой пронзил ее юное сердце, вот уже скоро пять лет, как живет с женщиной, которую зовут Берта, и та на семь лет старше Лукаса. Познакомившись с ней в ресторане, где она работала официанткой, Беккер привел ее с сыном в свою квартиру.
Берта никак не могла поверить в случайное счастье. Молодой человек беспрекословно выполнял все прихоти жившей с ним женщины, которую безумно любил.
* * *
— Ты даже не представляешь, — с горечью в голосе проговорила сотрудница отдела, как только осталась наедине с практиканткой, — как эта Берта издевается над Лукасом. Я одного не могу понять: что у них может быть общего?! Он — образованный, перспективный… А она?! Она изменяет ему направо и налево… Ужас какой-то… Мне иногда кажется, что Берта ему что-то подсыпала…
— Перестань говорить ерунду! Подсыпала она ему что-то! — возмущенно вмешалась в разговор вошедшая в отдел сотрудница, — Этого и стоило ожидать! Сидел, сидел пай-мальчик за спинкой у брата, пока не вырвался на волю. Разве Берту можно сравнить с нами?! Нет… Сколько у нее было мужиков до Лукаса? Одному Богу известно… Женщина прошла огонь и воду, и нам с ней нечего тягаться.
— Ты хочешь сказать, что она в кровати львица? — рассмеявшись, спросила начавшая разговор про Беккера молодая особа.
— Да. Именно это я хочу сказать. Она — настоящая хищница. Не мне тебе рассказывать про ее способности и наклонности. При виде мужчин она вся сияет, искрится. Ты видела, как она танцует?! Как извивается?!
— Лукас говорит, что они каждую пятницу и субботу посещают дискотеки. Без танцев Берта не представляет жизнь. Он безумно любит ее и поэтому готов терпеть все издевательства. Не будь у Беккера денег, она давно бы ушла от него.
* * *
В тот злополучный вечер, придя домой, Наталья хотела перерезать себе вены. Но пришедшая к ней неожиданно в гости соседка, Галина, помешала ее планам. Сколько слез пролила практикантка, знала только верная подруга — подушка.
Практика подошла к концу и Родкевич облегченно вздохнула. Она думала, что наконец-то ее муки закончились. Но девушка ошиблась. Этот мужчина по-прежнему не давал ей спокойно заснуть.
Она старалась каждую субботу посещать какую-нибудь дискотеку, в надежде на то, что снова увидит его. Наталья несколько раз подходила к офису, где проходила практику, но любимый человек исчез из поля зрения девушки. Родкевич решила, что, возможно, он переехал в другой город или уволился.
В ожидании предстоящей встречи прошло почти два года…
* * *
В пятницу, после рабочего дня Наталья, выйдя из магазина, встретила знакомую. Та спешила на автобус и второпях стала расспрашивать про мать. Девушке спешить было некуда, и она предложила женщине проводить ее до остановки.
— Да, — произнесла женщина с легкой грустью в голосе, — все мы после приезда в Германию меняемся. Становимся совершенно не похожими на себя, — она взглянула в глаза Родкевич, — Я с мужем хоть и живу под одной крышей и сплю с ним в одной кровати, но думаем мы с ним по-разному и о разном. Я не осуждаю твою мать. Что она видела в прежней своей жизни? Пеленки, распашонки… Кухня… Магазины… Правильно сделала, что ушла от твоего отца. Что он ей мог дать? — и, не дожидаясь ответа, сама ответила на вопрос, — Ничего, кроме проблем.
Наталья после приезда в Германию пережила трагедию. Ее мать, всегда угождавшая мужу, не прожив в чужой стране и полугода, собрав свои вещи, ушла жить к мужчине, с которым случайно познакомилась на улице. Она хотела забрать с собой и дочь, но та наотрез отказалась жить с отчимом.
Вскоре у Родкевич появился братик, и Наталья, увидев ребенка, все чаще и чаще стала появляться в новом доме матери.
Отец переехал в Кельн, где жили все его родственники. Он звал с собой и дочь, но девушка не захотела жить вдали от матери.
Когда Наталья сняла квартиру, отчим помог ей сделать ремонт и дал недостающую часть денег на мебель.
* * *
Они подошли к остановке. Стал накрапывать дождь. Небо моментально потемнело, и сильный ветер, подувший с реки, стал трепать волосы из стороны в сторону. Он отбрасывал пряди волос то вперед, то назад. Наталья подняла голову и в тот миг пожалела о том, что вчера вытащила из сумки фотоаппарат, который постоянно брала с собой. На темно-синем грозовом небе показались две чайки.
„Буря… Сейчас грянет буря…“, — подумала она в тот момент, когда автобус с тридцать первым номером остановился прямо перед ней. Сверкнула молния, за ней последовал раскат грома. Девушка вздрогнула. Ей показалось, что молния пронзила ее тело, и она сейчас замертво упадет под колеса подошедшего автобуса.
Наталья слегка повернула голову. В переднюю дверь автобуса последним вошел молодой человек с ампутированной правой ногой. За ним дверь закрылась, и автобус стал медленно отходить от остановки.
Все происходило как в тумане. Она уже не замечала, как ветер треплет ее волосы, а дождь бьет по лицу, и что она вся промокла до нитки. Автобус уже давно скрылся за поворотом, но девушка все еще продолжала смотреть ему вслед, как пьяная, не понимая, что с ней происходит, и что творится в ее сердце.
Дождь медленно стал утихать. Дождевая вода стекала в люки.
Перед ее глазами стоял мужчина, который последним вошел в автобус с тридцать первым номером.
— Нет! — твердили ее уста, — Нет! Нет! Только не это! Этого не может быть! Я ошиблась! Обозналась! Конечно же, обозналась! Я же не видела его лица! Мне это просто показалось! Я все время только и делаю, что думаю о нем! Вот и результат!
Наталья медленно поплелась в сторону дома, стараясь гнать от себя мысль, что мужчина с ампутированной ногой был тот самый Лукас Беккер, которого она все еще никак не может забыть.
Войдя в квартиру, она сняла с себя промокшую одежду и, переодевшись, села на тахту, обхватив руками колени. Ни одна мысль не лезла ей в голову. Перед ее глазами продолжал стоять Беккер. Девушка вспомнила, как впервые увидела его, и на ее лице появилась улыбка.
За последние два года Родкевич простила свою мать. Сейчас ей стало известно, что такое любовь и что она делает с человеком. Влюбившись в Лукаса, она оказалась в любовном плену. Девушку практически ничего не волновало и ничего не интересовало кроме Беккера. Он прочно поселился в ее сердце, отбросив все проблемы и радости на задний план. Родкевич жила воспоминаниями о тех светлых днях, когда ходила на практику.
Жизнь девушки была разделена на два периода. Первый — это жизнь до практики. Второй, полный мук, надежд и разочарований, после встречи с Беккером.
…На следующий день Наталья поспешила к остановке. Но ни завтра, ни послезавтра мужчину с ампутированной ногой ей не суждено было увидеть.
Сердце ныло при воспоминании о человеке, который последним вошел в автобус с тридцать первым номером. Она пыталась отогнать прочь от себя это мгновенье, которое уже несколько дней не давало Наталье покоя ни днем, ни ночью. На какое-то время Родкевич представила себе, что это был все-таки Лукас и сердце, сжавшись, стало ныть от невыносимой боли.