Аноним
Описание странного события
После обеда отправились в Москву с таким расчетом, чтоб заночевать в Серпухове, а следующую ночь — на постоялом дворе, рекомендованном серпуховскими чиновниками, сказавшими, что до Москвы не восемьдесят, а более ста верст; видимо, я ошибся, считая от автомобильной кольцевой дороги, кроме того дорога без асфальта весьма извилиста, чтоб обойти всякие препятствия. Постоялый двор оказался еще страшней крестьянской избы. Нам, большим господам, отвели отдельные комнаты и когда я стал раздеваться, вдруг увидел в ярком свете от трех свечей, что из всех щелей лезут тараканы и клопы. Лежа в постели, я с ужасом смотрел на потолок, куда взбиралась эта нечисть и затем сыпалась на меня. Я задул свечи и закутался с головой, но под утро проснулся весь искусанный и принялся зажигать свечу от лампадки под иконой. Вся моя постель кишела клопами и я решил никогда больше не спать на постоялых дворах. За тонкой перегородкой слышно было, что мой спутник тоже не спит. Я предложил ему выезжать, лишь рассветет и он с радостью поддержал меня, тут же отправившись будить кучера. Поспали мы в обед, пока отдыхали лошади.
Вернулся я измученный, Алексей распорядился топить баню. Ужинали мы вдвоем допоздна и я выпил рюмку водки. Надо заметить, что водка, даже для аристократической глотки отдает сивухой, поэтому ее принято маскировать, причем сортов ее великое множество: анисовая, перцовая, гвоздичная, имбирная — всех не упомнить. Алексей, разумеется, одной рюмкой не ограничился, да ему и штоф был нипочем. Я рассказал о поездке, упомянул и о клопах, он посмеялся, для него это привычно. Теперь, когда есть место для мастерской, где никто не будет мешать, а, главное, можно соблюдать секретность, нужно построить мастерскую и найти мастеров, да назначить им достойную плату, чтоб старались. Решив так, пошли спать.
Рано утром вдвоем явились к царице. Она распорядилась искать мастеров, еще Алексей предложил использовать для стройки полроты инженерных войск (оказывается, такие уже были). После ухода Алексея, царица еще расспрашивала меня о поездке, как и Алексей смеялась над моим ужасом перед клопами, из чего я вывел, что эта нечисть знакома даже царям! Про себя же я сказал, что в Арктике я клопов никогда не встречал. Царица со знанием дела объяснила, что сверху от насекомых защищает балдахин, а ножки кровати ставят в корытца с водой, причем кровать ставят поодаль от стены.
В приемной меня дожидались фрейлины и статс-дамы, в том числе Прасковья Александровна Брюс. Завладев мною, стали требовать танцев, я повиновался. Больше часу я играл разные мелодии, вконец уморив танцующих дам, сели отдыхать. Из статс-дам одна Прасковья Александровна обучалась вальсу, но другие статс-дамы танцевали не хуже нее и фрейлин, очевидно, эта зараза уже стала расползаться, к тому же, кто-то им играет. Оказалось, среди фрейлин есть клавесинистки или чембалистки (иногда клавесин называли „чембало“), они запоминали мелодии и играли их потом, хоть и не совсем верно. В качестве нового развлечения я предложил им сказку. Поначалу предложение не приняли всерьез, но это была „Снежная королева“ Андерсена и вскоре все без исключения слушали, затаив дыхание.
В какой-то момент к нам вошел молодой придворный и вздумал отвлечь одну из фрейлин, на него так все зашипели, что он мигом ретировался. Таких сказок здесь не знали, видно Андерсен еще не родился, как не родились и братья Гримм, у меня появилось новое амплуа — сказочника. „Снежная королева“ — длинная сказка, пока я рассказывал, мои слушательницы плакали и смеялись, а счастливый конец сделал и их счастливыми. За обедом царица узнала о том, что я рассказываю сказки, да столь увлекательно, что не грех и взрослым послушать. После обеда царица пригласила к себе и шутливо попросила рассказать сказку и ей. Я понял, что она стесняется своего любопытства и шутливо заверил, что никому не скажу, чем занимается российская императрица. Между тем, учитывая ее национальность, я не медля начал одну из самых кровожадных сказок братьев Гримм.
Стараясь использовать весь артистизм, коим, надеюсь, наградил меня бог (прошу не придираться, думаю, богов много, вы вашего Бога вольны называть по-своему, а я пишу „бог“), я то повышал, то понижал голос, то изменял его, в зависимости от роли, нагнетал страху и Екатерина, забыв, что она императрица, как ребенок с ужасом ждала, что еще предпримет свирепый людоед. Когда я закончил, она в задумчивости сказала: „Я в детстве слышала похожие сказки, но твоя самая лучшая“. Имена и названия в сказке я употреблял немецкие и царица еще несколько времени предавалась воспоминаниям, затем спросила, откуда в Арктике знают немецкие сказки? Я ответил, что в моей стране так много для нее удивительного, что одно перечисление чудес займет много времени. Все же царица хотела узнать, откуда мне известно, что за Архангельском есть фосфор а возле Москвы годный на хрусталь песок. Коли я прозреваю недра, не могу ли я также прозревать и время, ну хоть только для нее?
Добыча явно шла на крючок! Требовалась большая осторожность, такая умная женщина враз распознает фальшь. Я уверенно подтвердил свою способность читать ее будущее, но мне требуется звездное небо и отсутствие посторонних. Для меня это гарантировало секретность и создавало мистическую обстановку, кроме того, оставалось время до темноты, чтоб обдумать свое предсказание. Екатерина очень взволновалась от предстоящего чуда. Она стала обдумывать, где бы нам с ней уединиться. Это оказалось очень нелегко: мы оба постоянно были перед глазами множества людей. Я уже пожалел об излишних сложностях и предложил авантюрный план — скажу Орловым, что еду с ночевкой в Симонов монастырь и явлюсь в назначенное Екатериной место. Ее это не устраивало потому, что требовало много времени, а ей хотелось немедля, сегодня же! Тогда я придумал простой выход. Поскольку, как я понял, она боится только Григория Орлова, на него одного и следует ориентироваться; я предложил посвятить его в наше предприятие, более того, взять участником, точней, нашим охранником, а поскольку он захочет узнать предсказание, можно не говорить ему истину, но каждый из нас сообщит ему то, что мы придумаем для него.
Хитрый замысел понравился, царица послала за Григорием, а пока выдумывали ложную версию для него на тот случай, если предсказание окажется не желательным для разглашения. Я предложил сказать ему, что столица Российской империи скоро перейдет в новое место вместе с императрицей, поскольку это мне уже известно. Царица принялась выпытывать детали: где это место, да когда тому быть, но я отперся незнанием таких деталей. Я прибавил ей забот, то ли будет вечером! Чтоб не сойти с ума в ожидании нового предсказания, царица захотела смотреть как танцуют вальс. Позвали фрейлин и пошли к клавесину. Недолго посмотрев на танцующих, царица изъявила желание самой поучиться, взяв партнером первую свою статс-даму. Ученицей она оказалась превосходной, да и Прасковья Александровна неплохой учительницей, так что на третьем или четвертом танце они прилично вальсировали.
Сев отдохнуть, царица высказала пожелание посмотреть, как танцуют вальс дамы с кавалерами, пусть-де вскоре обучат нескольких из ее придворных. Фрейлины немедля бросились исполнять и через несколько минут привели молодых кавалеров уже обученных вальсу. Я заиграл, фрейлины с кавалерами закружились, а государыня, глядя на них, сказала, что танец сей чересчур вольный, слишком близки партнеры и что многие из старшего поколения сочтут его оскорбляющим приличие. Но уж коли в Арктике его танцуют, то и нам не зазорно! Отчего все захлопали в ладоши. Царица ушла, мы продолжили танцы, причем стали обучать новых кавалеров, чтоб всем хватало, но вскоре меня пригласили к царице. У нее находился Григорий и он уже был осведомлен о моей способности предсказывать. Ему тоже хотелось узнать свое будущее и я заверил, что смогу это сделать хоть завтра, только прошу не афишировать мою способность, не то не будет отбоя от желающих. Григорий обещал, только захотел получить предсказание сегодня же. Но я, помня, что дешево все, чего слишком много, объяснил, как мне трудно это делать, сразу много не получится. Григорий согласился ждать, а для Фике — так он называл Екатерину, не достаточно ли находиться без свечей у окна, а он проследит, чтоб в соседних покоях никого не было.
Ничего себе позволять я не намеревался, но это было хорошей подготовкой интимности, да еще и с помощью соперника, разумеется, я согласился, затем снова отправился развлекать дам. Но теперь уже Григорий не находил покоя в ожидании предсказаний, хоть и для Екатерины — лишь зажгли свечи, он стал прибегать без конца, спрашивая, не пора ль? Я втолковывал что надо дождаться звезд, а он переживал не помешают ли тучи, словом надоел мне и, особенно, дамам. Наконец, по его мнению, пора настала и он призвал меня от имени государыни. Я, как бы нехотя, расстался с дамами и не спеша, нервируя Орлова, пошел к царице, она была в той же кондиции, что и Орлов. Я и ей помотал нервы разговорами о танцах, но Орлов почти грубо меня прервал, сказав, что уходит со свечами, а когда все закончится, мы должны громко позвать. Мы с Екатериной подошли к окну а Григорий унес свечи. Стали видны звезды. Я нашел руку Екатерины, взял за ладонь и молча замер. Она молча, не двигаясь ждала.
Через одну-две минуты я сказал, что мне открылось будущее, но страшно сообщать его Екатерине. Она настаивала и я горестно сообщил ей, что вскоре, возможно нынешним летом, она заразится болезнью, передаваемой половым путем. Я не был уверен, знает ли она о сифилисе, но она поняла. Сжав мою ладонь, сколько-то молчала, потом изменившимся голосом спросила: „Можно ли сего избежать?“ — „Разумеется, — ответил я, — для того и пророчества, чтоб избегать нежелательных событий, но если ты хочешь сейчас узнать, как тебе надо поступить, то я этого сказать не могу, оставим до другого разу, только новость такая, что лучше ее никому не сообщать“. Не давая времени на раздумья, я громко позвал Григория Григорьевича, он немедля примчался с подсвечником, погасив при этом две свечи, но не стал их разжигать, а спросил, глядя на Екатерину, каков результат? Она уже взяла себя в руки и сообщила, что ей предстоит царствовать в новой столице. Я сослался на сильное утомление от этого действа и просил отпустить меня, тут же уехав без ужина.