Ринат Шарипкулов
Продавец сотовых телефонов
„Конец света будет просто телепередачей… он умрет,
родится вновь,
и придет уже навсегда“.
[Первая часть эпиграфа — из произведения „Generation „П“ Виктора Пелевина. Вторая часть эпиграфа — из песни „Апрель“ Виктора Цоя. Прим. ред.]
Внезапный порыв осеннего ветра растрепал волосы Стэнли. Еще не предвещающий бури, он весело бежал по пустым витринам, заглядывал под прилавки, наводя там свой, никому не понятный порядок. Словно о чем-то догадываясь, он шелестел опавшими и уже слегка тронутыми желтизной листьями, как вдруг… на мгновенье задумавшись, беззаботно растворился в конце пустынной улицы.
Человек, которого когда-то звали Стэнли Лоу, сидел, вытянув ноги, на огромном мраморном крыльце одного из двух торговых павильонов нового Тронтона, оперевшись спиной на большую раздвижную дверь, выполненную из стеклопластика. Его лицо, еще недавно такое обеспокоенное, теперь выглядело умиротворенным и беспечным. Стэнли словно уснул, хотя его глаза оставались открытыми и были устремлены на рекламную афишу огромного коммерческого центра „Новый Мир“, которая гласила:
„Только у нас и только до конца месяца
грандиозная распродажа любых товаров со скидкой в 40 %.
Сделай шаг в „Новый Мир“.
Так жил каждый город Объединенной Федерации. Каждый город был захвачен хрустящим идолом и разделен на тысячи психологических клеток, именуемых „семья“. Здесь царили свои законы, растили гениев и серийных убийц, здоровых и больных, милосердных и жестоких, но одинаково все были заняты погоней за бумажным дьяволом. В жизни почти каждого не было другого выхода. Люди бежали, падали, вставали и снова бежали, любой ценой обгоняя друг друга, для того, чтобы остаться на месте. Человечество так торопилось накопить и прожить, что не успевало насладиться самим процессом. Лишь стоило кому-то родиться, как он уже превращался в прах, попав в своей жизни только на распродажу со скидкой в сорок процентов.
Это чувствовалось всегда и везде, где бы ты ни находился, и что бы ни делал. Человек считал себя хозяином положения всегда, и в результате — это привело к началу конца. Он не мог ничего поделать с этим, равно как и никто не мог… так было везде.
И, тем не менее, с каждым новым поколением человек пророчил себе привилегию написать все заново, но… теперь это было не важно. Сейчас лишь легкая улыбка, некогда очаровывающая девушек, навсегда застыла на лице Стэнли маской удивления. Это была улыбка человека, получившего все в один момент. Казалось, он был счастлив. И если бы кто-нибудь в этот момент проходил мимо, обязательно бы сказал: „Эй, парень, какого черта ты здесь расселся, тебе что, нечем заняться?!“
Ах, Стэнли, Стэнли… Прощай, мой милый Стэнли.
Кто здесь?
I
„Как же мне все это надоело!“ — неожиданно для себя выдавил Стэн. К его большому удивлению голос показался каким-то хриплым и упавшим. Потерев глаза, он устало посмотрел на свое лицо, отраженное в зеркале. Для 23 лет его глаза были слишком серьезными, щетина успела немного подрасти, а главное — внутри, внутри что-то ныло, словно готовое сказать, закричать, вырваться наружу. Это чувство появилось недавно, не вчера и не месяц назад, и оно не проходило, не отпускало его. Должно быть, он переступил какую-то грань, не заметную для многих, но когда, где?
А, к черту. В конце концов, почему я думаю об этом сейчас? — наклонившись над раковиной, Стэнли поднес руки к крану. Автомат задал необходимую температуру и подал воду слабым напором. Набрав полные ладони, Стэн с легким шлепком обдал лицо водой. Слегка теплая, она действовала успокаивающе. (Так, так, так. Похоже, нервишки у тебя шалят.)
„Стэнли, эй, Стэн. Ты там? Ты торчишь там уже двадцать минут. Выйди и помоги мне обслужить клиентов. В конце концов, я же не могу все делать одна“. Звук шагов удалился, и вскоре стих совсем. Стэнли прислонился к стене. Как же она меня достала, — пронеслось в его голове.
Глаза закрылись сами собой, теперь все чаще стало сказываться напряжение последних дней. Все чаще хотелось закрыть глаза, забыться и просто… возможно, за прошедшее время это был первый осознанный и такой короткий отдых.
В нарастающей темноте стали появляться светлые блики. Неприятное жжение в глазах, беспокоившее его все утро, стало исчезать. Отступила и тупая боль в голове, словно давая время небольшому перерыву, но в голове по прежнему путались мысли. (Твоя голова как бетономешалка, малыш, опасно постоянно думать об этом.) Перед глазами Стэна замелькали кадры из колледжской жизни. Он еще помнил их и видел довольно ясно.
…Стэнли только что поступил в один из самых престижных колледжей нового Тронтона. Отец возлагал большие надежды на него и наверняка уже видел в кресле какого-нибудь воротилы. (Вспомни, Стэнли, ведь на самом деле тебе было наплевать, где учиться, лишь бы он отстал от тебя, и у тебя появилось еще немного времени. Не так ли?) Да, старик Чарли постоянно вбивал Стэну „смысл жизни“, попутно не забывая раздавать подзатыльники и время от времени называть придурком. Это всегда злило Стэнни, все эти „ты должен думать на шаг вперед“ и „вращай головой на 360 градусов“, при этом, придерживаясь своего течения жизни, папаша Чарльз считал свой метод воспитания удобным для себя и полезным для Стэна, он всегда отделял семейную жизнь от личной… знаешь… когда тебе шестнадцать, ты проходишь особенный период, ты пробуешь жизнь на вкус, не зная чего ожидать. Кто-то уходит с головой в праздную жизнь, кто-то становится на кривую дорожку и заканчивает свой путь в камере, лишь единицы становятся Аль-Капоне, есть и такие, которые чувствуют время и умеют использовать его с прибылью… а есть ты — тот, кому так и не дали понять этот вкус. И тебе суждено брести по этой дороге, мешая дерьмо ботинками… (поганое было время).
…еще, помнится, в первое время учебы было просто невозможным пойти вместе с шумной компанией попить пива в бар, сходить вечером в клуб, или, наконец, просто забыться в объятиях местной красотки. Чарльз всегда старался контролировать сына, по крайней мере, первое время. Избавиться от такого — дело непростое, на это ушло целых два года драгоценной молодости… (давай, давай, продолжай пускать слюни… Лично мне по душе, что ты не стал тупицей или аферистом, или не спился, как некоторые из твоих „соратников по колледжу“. Кстати, почему ты до сих пор думаешь об этом?)
…последующие воспоминания были более приятными. Стэнли наконец-то избавился от пристального внимания папаши и нагонял упущенное время, не забыв при этом хорошо окончить колледж. (Я вижу, ты еще не отгулял? Но согласись, невозможно же всю жизнь превратить в праздник и гудеж, надо же как-то пробиваться в „люди“? Как ты считаешь, а? Стэнли, эй, Стэн!!! …ничего, ничего. У нас еще много времени впереди. Стэнли, очнись же ты, наконец, тебя ждут.) Отвали, — сам себе ответил Стэн. Я прекрасно знаю, что предстоит еще многое сделать, — он снова посмотрел на себя в зеркало.
Сквозь закрытую дверь слабо доносилась музыка. Стэнли Лоу, человек, провалившийся в рутину, стоял в центре ослепительно белой уборной, или как он еще ее называл — комната психологической разгрузки, одного из салонов сотовой связи — „МобилКома“.
„МобилКом“ — один из самых преуспевающих и динамично развивающихся операторов сотовой связи со времен образования Объединенной Федерации. Казалось, чего еще желать молодому парню, так жаждавшему независимости? Работа непыльная, вокруг постоянно ходят симпатичные девчонки, да и вполне приличная оплата казалась неплохим началом. (Ну, если не считать пару-тройку тысяч неприятных мелочей, вроде „Вы опоздали, мистер Лоу“.) Вот, наверное, и все. Вперед, парень, жизнь продолжается… (Хоть это и не жизнь городского денди, но согласись, каждый должен с чего-то начинать?)
Надо сказать, что, несмотря на далеко не „деловой“ вид, Стэнли все же вполне подходил на должность консультанта „МобилКома“. Он был весьма представителен. Высокий азиат, имевший славянские корни по стороне матери, Стэнли выглядел довольно романтично: удлиненный волос, немного осветленный местами, придавал ему определенный шарм. А если сюда добавить неплохое телосложение, то можно было с уверенностью сказать, что ему не хватает только дорогого черного костюма для роли супермена в каком-нибудь… ну, впрочем, не важно. Стэнли ненавидел все эти галстуки, белые отглаженные воротнички, считая, что за этим нередко скрываются довольно тупые, эгоистичные и жадные люди. Но, как бы там ни было, все это, как и многое другое, удовлетворяло новой политике „МобилКома“, что-то вроде „…чуть ближе к людям, не удаляясь от бизнеса“.
Ладно. Все. Пора выходить и проводить еще один „прекрасный“ день в кругу „замечательных“ людей… (Стэнли, мне все больше нравится твой юмор.) Он направился к двери.
…раздался приглушенный грохот и уже в следующее мгновение сильно заложило уши, наполняя глаза темнотой, словно где-то рядом совершает свою посадку сверхзвуковой лайнер. Стэнли отступил назад и, не удержав равновесия, рухнул на пол. Рот наполнился соленым вкусом. Кровь окропила рубашку…