Самира Шайхова
Любовь графини д’Эвиль
Первая слегка кивнула, приветствуя его, и с безразличным видом отвернулась к окну. Вторая, догадываясь, что, должно быть, испытывает сейчас молодой человек и желая хоть немного отвлечь его от мрачных мыслей, так как лоб его нахмурился, только хотела заговорить с Филиппом, как в гостиную вошло четвертое лицо. Слова замерли, так и не слетев с уст графини. В ее карих глазах заиграл радостный огонек, которому через несколько минут суждено было потухнуть. Андре обернулась и, радостно вскрикнув, поднялась, сделав несколько шагов навстречу вошедшему. Это был Калиостро. Он с улыбкой поклонился молодым дамам, не обращая никакого внимания на отошедшего в тень офицера, стоявшего, словно мраморная статуя, не обронив ни одного слова.
Затем граф все так же с широкой улыбкой подошел к Андре и поцеловал ей руку. Два любящих сердца сжались в этот миг от боли, граничащей с отчаяньем. Филипп и графиня побледнели. Не говоря ни слова, девушка встала, быстро прошла мимо графа, едва не задев его подолом шелкового платья, и вышла из комнаты, не оглядываясь. Очутившись в полумраке коридора, где горело несколько факелов, она побежала по нему, не видя ничего вокруг, сжимая пальцы в попытке заглушить душевную боль и сдержать нахлынувшие слезы. Да, ей и раньше казалось, что он сильно охладел к ней за последние дни; да, он резко изменился; да, она почти уверилась в том, что он, наверняка, любит другую; да, она не раз думала обо всем этом. Но не было доказательства — а значит, еще можно было надеяться. Но теперь отняли последнее утешение, последнюю опору — надежду. Она думала, что потеряла Его… В его сердце нет для нее места… А ведь она-то полностью отдала свое горячее сердце только Ему…
Некоторое время девушка продолжала лететь по длинным проходам замка, не смотря назад, с одним лишь желанием убежать, неважно куда, лишь бы исчезнуть!
Наконец, остановившись, она обнаружила себя в тени высоких деревьев. Сад замка уже погрузился в сон. Подняв на усыпанное множеством сияющих звезд небо глаза, в которых мелкими кристалликами блестели слезы, она вздохнула и опустилась на небольшую деревянную скамейку среди цветущих кустарников.
Теплый ветер августа успокаивающе обдувал все еще бледное лицо девушки, на которое наложила свою ладонь грусть. Постепенно придя в себя после пережитой внутренней бури, она медленно поднялась, пошла вдоль пустынной аллеи, на которую местами падал мягкий свет луны, пробиваясь сквозь густые кроны, оставляя остальную часть в почти непроницаемой ночной тьме. Стояла тишина, в которой гулко отдавались легкие шаги графини по скрипящему гравию. Задумчиво идя в полоске голубоватого света, она не заметила под сенью крепкого каштана облокотившуюся на ствол одинокую фигуру. Но вот этот человек отделился от дерева и, плавно выплыв из темноты под столб лунных лучей, остановился перед девушкой. Та подняла голову на шаги и удивленно замерла. Перед ней стоял Калиостро, пристально глядя в глаза девушки. Та поспешно отвела взор. Медные тиски снова сжали ее сердце, и она в волнении прижала к груди руку, будто для того, чтобы заглушить его биение.
— Графиня, что с вами? — начал он.
— Со мной что-то не то? — выдавила из себя девушка.
— Это все равно, что пощечина…
— Пощечина от меня вам? О чем вы?
— Вы ведь знаете.
— Нет, не знаю. Просветите.
— Такое ощущение, что я вас чем-то обидел.
— Нет, ничем.
— Мою полыхающую душу словно окунули в чашу со льдом, перепутав с бутылкой шампанского… Однако, с вами действительно
Графиня долго уходила от вопроса, но чем меньше она хотела отвечать, тем больше граф жаждал услышать ответ. В конце концов, девушка не смогла противостоять его настойчивости и, не поднимая глаз, выпалила:
— Как-то вы говорили: ревновать — глупо, — она замолчала, смущенная тем, что сама же и приоткрыла завесу, скрывавшую ее чувства.
Немного помолчав, молодой человек вполголоса спросил:
— Вы ревнуете, графиня?
— Да, ревную.
— Поверьте, ревность — хоть и большая глупость, но не надо ее стыдиться, — он улыбнулся.
Девушка прошла под тень широкого дуба к клумбе душистых роз. Граф последовал за ней и, остановившись шагах в трех, вновь заговорил:
— Это ведь не единственное, что вас обеспокоило? Есть нечто большее… Расскажите мне, возможно, вам станет легче.
— Нет, не могу…
— Попробуйте хотя бы!
— Нет…
— Что вас пугает?
— Неизвестность того, к чему приведет мое откровение…
— Вас не должно страшить будущее. Откройтесь.
— Я запуталась…
— Дайте мне возможность помочь распутать паутину.
— Нет… нет…
— Почему?
— Я не знаю, как вы отнесетесь к этому. Вас может оттолкнуть…
— Графиня, меня сложно оттолкнуть или стать мне в тягость.
— Не знаю… Я ничего не знаю…
Внезапно граф приблизился. Приоткрыв объятия, он мягко прошептал:
— Иди сюда, милая…
Девушка ощутила легкую дрожь, какая появляется после первой ласки. По первому порыву она бы бросилась в его объятия, не размышляя ни о чем. Но предательский червячок сомнения, закравшийся в истерзанную душу, не желающую страдать еще больше, и недавняя сцена в гостиной, всплывшая в памяти девушки, остановили этот первый порыв. На ее ресницах вновь сверкнули слезы.
Трепещущим голосом она словно молила:
— Не надо жестоко шутить со мной… прошу…
— Графиня… я так и остался непонятым, — руки графа опустились вслед за взглядом.
— Я боюсь ошибиться… ибо, поняв свою ошибку, могу быть ранена в самое сердце, и рана эта может быть неизлечимой, — девушка слегка коснулась руки графа.
Он тихонько взял ее руку в свою, сорвал небольшую алую розу, словно плачущую от росы, и провел ее бархатными лепестками по щеке девушки:
— Такая нежная… хрупкая… но горячая…
Девушка смущенно потупила взор. Сжав руку графа, она без сил опустилась на зеленую траву, увлекая за собой Калиостро. Сидя напротив, он внимательно заглянул в глаза графини. У обоих молодых людей в них светилась грусть.
Потеряв самообладание и не в состоянии больше контролировать себя, графиня нежно коснулась ладонью лица графа… Несколько мгновений они безмолвно сидели. Взгляд девушки говорил обо всем, но она не могла прочесть в глазах возлюбленного ничего, что могло бы открыть ей его душу.
Граф осторожно погладил каштановую прядь густых волос девушки. Не выпуская ее руки, он притянул ее к себе. Без сопротивления, она прильнула к горячему телу Калиостро и обхватила за шею, словно боясь, что он уйдет, оставив ее одну…