МеЛ
Люди, как соседи
Прочитав все-все о любви,
увы, мудрее в этой области не становятся.
Глава 1
— Ты не сделаешь это. Нет.
Она то ли спрашивала, то ли просила. Слез еще не было. Еще верилось, что это блеф. Что это очередная его угроза. Не более.
Верилось еще.
Она уже перепробовала все. Пыталась играть в раскаяние. Заигрывала с ним в любовь. Но он холодно правил парусом, не обращал на нее никакого внимания. Он глядел в небо. Небо цвета ее глаз.
Чайки противно и требовательно кричали. Хотелось пить и ей, и ему. Но она была прикована наручником к мачте, а он очень спешил.
Боб стоял у руля, направлял яхту прямо к уединенным островкам, почти целиком затапливаемым во время хорошего прилива. Монотонное урчание мотора и нытье женщины не были ему противны.
— Но ведь между нами было не только плохое, были и лучшие времена, Роби? Ну вспомни, ты ухаживал за мной. Затенял собой всех парней нашего колледжа. Ты был самым красивым парнем, Роби… А как ты играл в баскетбол… Ты был самым эффектным центровым…
Женщина попыталась улыбнуться.
— Ведь тогда я была нужна тебе, Роберт. Нужна, да? Ты же говорил мне о любви… тогда. Ты на коленях стоял…
Он даже не поморщился, тоже припомнив все это.
Она потерла свободной рукой ушибленное плечо. Почувствовала боль. Пересилила ее. И снова попыталась улыбнуться, глядя на круглый затылок своего похитителя.
— Роби, ну что изменилось за эти три года? Мне казалось, мы даже стали ближе друг другу. Мы же друзья, да? Ты сам…
Она поправила волосы, прилипшие к ране на лбу. Вздохнула и в том же тоне снова попыталась взывать к хоть каким-то его чувствам.
— Ты сам, Роби, предложил нам расстаться. Мы расстались. Как ты хотел. Я ведь была не против, Роби. Я всегда и во всем соглашалась с тобой…
Женщина повернула голову в сторону горизонта. Берег уже был так далек, что тоже казался горизонтом. А залив лениво перекатывал океанские волны, как будто выполнял чужую, вовсе не интересную ему работу. Полный штиль. Высокое, высокое безжалостное солнце. И двое этих, идущих к затопляемым островам.
Хотелось пить. Ей страшно хотелось пить. Она облизала треснувшую губу и снова начала внушать ему то, что он и сам должен бы понять. Если он человек, конечно. Понять все, только взглянув на нее. На измученное, избитое, изнуренное ее тело. Лицо все в кровоподтеках, пусть посмотрит; в глаза, которые плачут и боятся его уже без слез.
Безграничная, уже многолетняя усталость измучила ее. Эти бессмысленные, не имеющие разумного объяснения, ревность и злоба его и в ней наконец притупили человеческие чувства. В ней сейчас жил зверь. Она сама есть зверь. И ничего не желается ей так, как свобода. Как жизнь.
— Или ты опять из ревности, Роберт?
Она покачала головой.
— Так ты же первый стал ухаживать за другими женщинами. Это знала и я, многие. Ты же женился, Роби. Да, я знаю. Что же я должна была делать? Пережидать, когда ты вспомнишь обо мне? Мы ведь официально расстались. Мы были разведены. Не я, а ты начал подыскивать себе партию, Роби. И нашел! Такие мужчины холостыми долго не ходят.
Она сглотнула сухой, колючий комок. Голос стал до того хриплым, что скрипел гораздо неприятнее, чем тросы свернутых парусов.
— А если это не ревность, так что же, Роби? Что я сделала такого, чтобы вот так со мной… Зачем, за что?! Скажи хоть слово!
От бессилия она заскулила.
Но ни он, ни она, не смогли бы выразить это чувство одним словом. Догадывались только, как объясняется оно. И каждый объяснял его сам себе по-своему. Но объясниться друг с другом им было не под силу. Выходило и туманно, и запутанно.
Роберт и в правду уже не любил ее. Вот она тут — королева его души. А ему и смотреть на нее не хотелось.
Уже не любовь заводила его. Боб вел себя, скорее, как собака на сене.
А она после одиннадцати совместно прожитых лет, в которые была то женой его, то бывшей женой, прошла все фазы чувств: от любви до ненависти, от страсти до равнодушия, от брезгливого бесстрашия до боязни в нем маниакального сумасшедшего.
— Ответь, Роби, за что?
Его рука крепко держала штурвал. Он слушал. Он впитывал в себя каждое ее слово. Получая последнее наслаждение от ее унижений.
В мозгах тукало: „Поставить на автопилот, отодрать ее, как кошку. Напоследок“.
Но на это уже ни времени, ни сил у него не было.
Еще на берегу Роберт резко сорвался. После ее слов, что теперь он ей никто, он принялся наносить ей удар за ударом. Сначала рукой, оскорбляя ее грязными словами, а потом, озверев, он начал пинать ее ногами, нанося удары, сам не видя куда. Она упала. Пытаясь защититься, ползком, на четвереньках ползала от него, а он поднимал ее за волосы и снова бил. Бил, разрывая платье, белье, кожу на ней.
Тогда еще силы были. Сейчас их уже нет. Ни на что. Даже на эмоции. Даже на ответы ей.
Годы совместной учебы в школе. Это их розовая влюбленность; горячка первых страстей. Потом учеба в одном колледже. Пламенные ухаживания, первые приступы ревности, страсти и разочарований. И все же свадьба состоялась. В браке выдержали друг друга только год. Затем развод. И казалось, разбежались навсегда. Но нет, он и в тмутаракани разыскал ее. Вернул себе. Снова два года в браке с ней. Измены, бега и догонялки. Снова развод. То встречи, то расставания.
Он прирос к ней. Привык, как привыкают к родной улице, к родному дому. Куда, даже уехав в лучшие края, всегда тянет и, как правило, возвращаешься. Сердце щемит от разлук, а вернешься — как и не уезжал никуда. Все родное. Разум осознает, что это эмоции, ностальгия по былому глупому счастью. Пережди — и пройдет. Но щемит непонятное сердце. Как там без меня? А вдруг лучше, чем со мной? Или хуже? А может без меня там никак.
И снова к ней.
Она — часть его. Его молодость. Его начало. Его сила… Любовь. И пусть все прошло, пусть есть другая улица, другой и даже лучший дом, жена, такая, о которой мечтают многие…
„Есть, да… Но эта… Она опять нашла кого-то. Узнал, таскается за ней, как собака. И, говорили, не дурак. С деньгами. Помню, месяца два назад я купил ей бирюзовые бусы. Как раз под цвет ее глаз. Выбирал в магазине для жены подарок, а купил вот ей. Долго выбирал. Сам любовался и удивлялся, как подходят к ее глазам. Такие же нежные цветом, живые, тянущие к себе бирюзой. Дорогие, красивые бусы. Принес, повесил ей на шею, а она говорит: „У меня уже есть такие. В точности такие. Мне их подарили“. Ох, я и отхлестал ее этими бусами. „Стерва! — говорю, — опять кого-то привадила, зараза! Убью!“ И ушел. Но недалеко. Стал караулить их, кружить возле ее дома. Шагу ей не давал, наплевав на скандалы жены, угрозу развода. Плевал!“…
И этого парня он отогнал от нее.
„Навсегда отогнал. Попросил приятельницу позвонить и сказать ему, что его ждут пораньше в известном ему доме. Тот приехал, а я эту снотворным накачал, да рядом прилег. Апполон без фигового листочка. Заходит парень, а я ему, занято, приятель! И не стало богатенького жучка, только она его и видела! Пропал, вместе со всеми своими подарочками пропал! Ну теперь все. Теперь у меня кроме жены-красавицы, дом в три этажа, два завода, свой круг друзей, тьма кредиток. Яхта вот. Не могу я себе позволить потерять все это. Не могу… Да и ради чего?! Ради этих кукольных глаз?! Да хватит уже! Все! У моей жены тоже глаза голубые! Тоже ноги до ушей. А уж нежности, жадности до любви… Хватит! Никто не видел. Никто не знает. Смоет в океан или зальет соленой водой. Дня два — и рыбы доедят… голубые глазки. Все!“…
А она, чуть передохнув, снова начала борьбу за спасение.
— Роберт, я уеду. Я уеду далеко. Очень далеко. Ты никогда не услышишь обо мне. Никогда не увидишь. Роби… Господи, да услышь ты меня! Ведь я не мешала тебе жить! Я уехала из Лос-Анджелеса. Жила себе, думала все, перегорело у тебя. Ну зачем ты приехал? Ты всегда мне все портишь, ты всю жизнь мне испортил, что тебе еще надо?!
Она замолчала. Ей показалось, она перегибает. Это может разозлить его. Снова побои, еще возьмет, да и выбросит за борт.
Она нашла в себе силы смерить истерию. Стала снова молить.
— Роби… Роби, ты мечтал быть богатым. Роби, твоя мечта сбылась. Ты богат, очень богат.
Но голос ее сорвался, она засипела: „Так что же тебе еще надо?!“…
Голова ее бессильно упала. Она потеряла сознание.
Он, казалось, совсем не замечавший ее, тут же застопорил штурвал и бегом побежал за ведром. Зачерпнув за бортом воды, он резко выплеснул ее на женщину. Та конвульсивно дернулась и очнулась.