МеЛ

Люди, как соседи

— Нормально?

Оливия улыбнулась: „Да. Хорошо“.

— Давай, я попробую откинуть переднее сиденье. Ты сможешь сесть или даже прилечь, поспать немного.

Тэд кивнул на окно.

— Это только начало, или чуть ближе к середине непогоды. Наверняка и ливень, и ветер усилятся. Ну, надеюсь, не взлетим.

Тэд расправил переднее сиденье перед Оливией. Чуть откинул свое. Женщина вытянула на сиденье ноги, уютно устроилась и потянулась затекшим телом.

Лоренс непроизвольно провел взглядом от ногтей пальцев ног, покрытых светлым лаком до сомкнутых бедер в щели застегнутого на редкие пуговицы халатика.

Женщина оправила халат, подумала и поджала ноги под себя.

Тэд, укладывая сиденья, осторожно следил за ней, как она устраивается.

Ноги Оливии были стройны и ровны. А поскольку эта часть тела женщин Лоренса особо волновала, он притих и наблюдал.

Встретившись взглядом с Оливией, он, уже не смущаясь, улыбнулся своей обычной улыбкой до ушей и, шутливо произнес: „Ноги затекут от такой позы, лучше вытяни на сиденье. Обещаю не обниматься“.

Отвернувшись к лобовому стеклу, он принялся шарить в перчаточном ящике. Думал отыскать там журнальчик. Чтобы не тянуло глаза на сторону.

Вслух, будто оправдываясь, сказал: „Извини. Просто смотреть за окно не хочется. Что-то там так грустно“.

С крыши и по стрелам текло сплошным потоком. Через муть совсем ничего не было видно. В салоне было почти темно.

Тэд осмотрел, нет ли течи над дверцами. Но, видимо, конструкция машины была рассчитана и на такую стихию. В салон почти не капало.

Оливия молчала. Тэд решил, что смутил ее своим разглядыванием и предложил: „Ну ладно. Что-то твое „веселое“ как-то не очень развеселило нас. Расскажи что-нибудь грустное. Будем перешибать твоими слезами ливень за стеклом“.

Лоренс опять оглянулся к женщине. Посмотрел на ее ноги. Отвернулся. Расправил плечи и облокотился на сиденье. Вдавился в него посильнее, шире расставил ноги и чуть вытянул их. Закрыл глаза, устроив удобнее голову в подголовнике.

Послышался шорох, видимо Оливия все-таки решилась, пока он заснул, вытянуть ноги и устроиться удобнее.

— Вот была и такая грустная история.

Глава 9

Я всю жизнь мечтала иметь собаку. Вот сколько себя помню, столько и мечтаю об этом. То ли вечная неустроенность, переезды, связанные со службой отца, то ли не было желания брать на себя проблему при наличии уже имеющихся. Но вот как-то все не заводилось собаки. А тут…

— Ты не католик?

— Нет.

— А я — католичка. У нас на пасху, кроме красивых яиц, дарят детям подарки. И вот, как заведено было там, где родился мой отец, мне подарили живого кролика. Я уже не ребенок, но папа, он зовет меня „моя маленькая Оли“, вот такую игрушку подарил мне. Два года назад. Живого крупного кролика. Он был совершенно черным. С большими черными глазами. Красавиц кролик! Всю неделю у меня по дому бегал. Он не сильно пачкал. В общем-то легко все убиралось за одним моим Дени. Он даже бояться меня перестал. Брал из рук кусочки моркови, гороховые стручки, свеклу и ел рядом. Я тогда работала в сервисе. Обслуживала факсы в небоскребе на Парковой. Там несколько десятков офисов.

Иногда было мало работы, иногда много. Но вот потребовалось лететь в командировку. Потом сразу же наступал мой летний отпуск, я собиралась отдыхать, и потом еще несколько месяцев провести с родителями. В фирме меня отпускали, так как в летние месяцы работы почти не было. Ну и вот. Перед командировкой я решила подарить моего „пасхального“ Дени соседской девочке. Она рядом в доме жила. Вернулась я в Зеленый город уже в середине сентября. И буквально на следующий день, вечером ко мне приходит моя соседка, эта самая девочка. И спрашивает: „Миссис Прайс, скажите, пожалуйста, а когда вам можно вернуть вашу половину кроликов?“ Я очень удивилась. И даже не сразу ее поняла. Говорю: „Когда угодно“.

И вот она, две ее сестренки и старший брат внесли ко мне моего Дени, еще более крупного, чем был, и пять маленьких крольчат. Оказалось, им к пасхе подарили крольчиху и вот с моим Дени у них за эти неполные полгода получился такой приплод. Я поблагодарила их за Дени. Его взяла, а маленьких крольчат подарила им насовсем. То есть предупредила, что никаких других кроликов мне уже не нужно. Дети с радостью забрали своих любимцев. А я осталась опять в обществе своего Дени. А перед поездкой на рождество к родителям, я решила опять „подарить“ моего Дени соседям. Но, оказалось, что и они куда-то собираются уехать.

Я решила попросить присмотреть за кроликом соседку, живущую с другой стороны от моего дома. Там жила одна пожилая, чопорная дама. Она взяла к себе Дени, спросив, не сильно ли я расстроюсь, если он вдруг случайно сбежит от нее? Я ответила: „Нет. Не сильно“. Я знала, Дени привык гулять по дому, если его специально не выгнать за дверь, он вполне переживет несколько дней. Вернувшись менее, чем через неделю, я узнала, мой Дени сбежал от этой дамы. А весной на порожке ее дома лежала блестящая шкурка черного кролика в виде коврика для ног. Вот такая грустная история.

Глава 10

Лоренс глубоко вздохнул. Улыбнулся, не открывая глаз.

— Да-а, печально. Надеюсь, ты догадалась приобрести винтовку с оптикой для отстрела „чопорных старушек“?

Оли хмыкнула: „Нет, не догадалась“.

Тэд открыл глаза. Посмотрел сквозь муть стекла. В освещенном окне дома кто-то усиленно махал им рукой.

— Ты сильно продрогла, пойдем в дом? Кажется, нас приглашают.

— Мне не холодно. Но может, тебе не уютно, ты почти раздет.

Она просто задела его спину руками: „Плечи у тебя холодные“.

По телу Тэда пробежала волна. Ему нравились такие волны, но комментировать это он не стал.

Потерся о сиденье спиной и сказал, что совсем не чувствует холода. Что все нормально.

Потом покосился на вытянутые ноги женщины, сглотнул слюну и отвернулся к стеклу.

А за окном ему снова кто-то помахал рукой. Тэд снова предложил Оливии зайти в дом. Та снова отказалась.

Он просигналил фарами и погасил их.

— Ладно, еще посидим. Понаблюдаем картину потопа в непосредственной близости. Хотя…

Он посмотрел на сырые полосы на обшивке.

— Мы, кажется, начинаем давать течь.

Он вздохнул, дернул дверцы плотнее, поправил уплотнитель над ними. Потом опять посмотрел на ноги Оливии. Узкие щиколотки, аккуратные, ровные пальцы с блестящими ногтями. Ему нестерпимо захотелось коснуться их.

Он второй раз полез в перчаточный ящик искать журнальчик.

Женщина медленно потянула ноги к себе. По-видимому, она опять решила их поджать под себя. Тэд отвернулся. Опять закрыл глаза.

Оливия сказала: „Теперь ты расскажи что-нибудь. Все-равно, грустное или веселое. Что-нибудь о себе“.

— Я? Ты знаешь, я плохой рассказчик. Да и что я могу рассказать тебе?

Тэд задумался. Усмехнулся сам себе.

— Ну вот если один случай, когда мне пришлось временно стать женщиной. Хочешь про такое?

— Ну расскажи.

Глава 11

— У меня есть один приятель… Когда все это случилось, он таковым тоже являлся, только выглядел менее солидно. До средней весовой категории не дотягивал. Я бы даже сказал, весьма хлипкий парнишка был. А тут вот такая история. Он девушку одну любил. Ну любил, не любил — не важно, а приударял за ней сильно. А таких „ударяющих“ у нее тьма была. На каникулы, мы тогда в университете учились, к ней брат приехал. Крутой такой. Техасец. Ну вот он, по слабоумию и великой своей крутизне, решил сделать, так сказать, естественный отбор среди этих „ударных“ самцов. Ну ухаживающих за ней, то есть. Мой приятель полюбовался на то, как „вылетают“ из дверей ее дома „раскрашенные“ под пасхальные яйца неудачники, ну и… пришел поплакаться ко мне.

Я долго думал. Долго, с полчаса. И решил, что надо помочь парню. Ну справиться с „крутым“. Побрился. То есть весь. Да уж, жертвы были немалыми! Пошел к матери, попросил помочь с „голубым карнавалом“. Она помогла, поделилась косметикой, одеждой. Туфли там, сумочку. Ну в общем, дребедень всякую мне дала. Чтоб я, значит, „приличной девушкой“ выглядел.

И берет меня мой дружок, будучи на две головы меня пониже, под локоток, и в дом к своей принцессе ведет. Вот, говорит, буду держать экзамен, но сестренка приехала из Франции, девать некуда, пусть погуляет по вашему дому. Там вроде бы согласились.

Я начал „гулять“. Сам все по-французски говорю. Благо, высший бал на экзамене получил. Значит, только по-французски. Знаешь французский?

— Нет. К сожалению, нет. Японский, китайский немного.

— Тоже хорошие языки. Ну вот, я тебе тогда переводить буду наши с ним беседы.

А этот кретин, браток, значит, он вроде бы тоже кое-что понимал по-французски, даже как бы и отвечать мне пытался. Типа: „Ваш нога — мой любовь“.