МеЛ
Жизнь попугайская
Когда стало невыносимо обидно видеть бесстрастные лица и морды, Лори свернула в сторону ряда частных домов.
Теперь она шла, поглядывая на ровно выстриженные газоны. Неправдоподобно яркими цветами вперемешку с сочной зеленью были украшены палисадники перед чистыми, одинаковыми по конструкции домиками. Лори рассеянно здоровалась с уже знакомыми ей людьми, живущими на одной с ней улице.
Вдруг ватага бегущих и орущих „вон она!“ мальчишек и лающих собак чуть ли не сбила ее с ног. Лори проследила за бегущими взглядом и тут торопливо пошла за ними по узкой тропинке, ведущей на задний двор одного из домов.
Мальчишки, разделившись, побежали в разные стороны. Лори ускорила шаг и направилась туда, куда побежали собаки. Глория слышала их лай и, глядя вслед собачьему интересу, испуганно представила себе того, кого могли травить эти бессердечные двуногие и обезумевшие четвероногие создания. Она так часто думала об обезьянке, потерявшейся по ее вине, что представляла впереди бегущих только ее.
Сначала тихо, а затем и во весь голос, Глория принялась звать обезьянку по имени.
— Доди! …Доди, малышка, Доди!
Вдруг стая собак резко развернулась, мальчишки заорали громче и женщина увидела бегущего перед общей сворой из зверей и детей коричнево-волосатого ребенка.
Размахивая длинными лапами за два прыжка от первой мчавшейся собаки бежала маленькая обезьянка.
Лори громко вскрикнула: „Доди, сюда! Ко мне, Доди!“ — и, широко раскинув руки, присела, чтоб помочь уставшему от погони животному запрыгнуть себе на плечи.
Когда обезьянка так и сделала, Глория резво вскочила на мусорный бак и тут же была обложена всей сворой. Собаки брызгали слюной. Подпрыгивая, перелаивая друг друга, тянулись к испуганной добыче. Мальчишки стремились на бак, чтобы коснуться малыша руками.
— Фу! Фу, пошли! А ну-ка, отгоните ваших собак! Я сейчас же вызову полицию! Ну-ка сейчас же!
Но кто слушал кричащую в испуге женщину?
Лори цепко ухватилась за обезьянку, боясь, что та с перепугу спрыгнет с ее плеч и побежит дальше. Тогда уж наверняка попадется в зубы рычащим тварям, втрое превышающим ее рост.
Она пыталась увернуться и от рук мальчишек, жадно тянувшихся к трясущейся в страхе обезьянке.
— Мы нашли! Мы! Наше вознаграждение! Отдайте ее нам! Она наша! Мы нашли!
Лори смотрела на обезумевших маленьких людей, рвущихся к своей добыче и боялась, страшно боялась заорать, зарычать на них, уподобившись, сравнявшись с ними навсегда.
— Нет-нет! Эта обезьянка принадлежит другому человеку. Она не ваша. Она…
Одна из собак, видно та, что была хитрее всех, вскочила на край мусорного бака и укусила Лори за локоть.
Укус не был сильным, собака оцарапала зубами кожу. К таким собачьим приветствиям ветеринар уже была привычна.
Глория топнула по баку и грозно скомандовала.
— А ну пошли все! Пошли! Пошли!
Собака спрыгнула с бака. И тогда Лори стала звать на помощь.
— Полиция! Полиция! Кто-нибудь!
Из окна высунулось раздраженное лицо. Это лицо поначалу лишь выругалось. Затем кто-то выплеснул оттуда ведро холодной воды.
Ватага разбежалась.
Лори, сырая, но уже более уверенная, снова закричала.
— А ну, все отошли! Быстро вызывайте полицию! А ну, кто первым успеет, тот и получит вознаграждение!
Детей всех как сдуло.
Только собаки, лающие уже не угрожающе, только так, для острастки, крутились возле Лори и мусорных баков.
Кто-то сверху потребовал тишины. И снова выплеснул воду.
Собаки отбежали в стороны.
Глория не спускалась. Увидев полицейского, окруженного мальчишками, она осторожно переступала по краю бака ногами и, успокаивающе разговаривая с обезьянкой, поглаживая ее, ждала, когда страж порядка приблизится.
Полицейский потребовал дамочку слезть, а ребят разогнать собак.
Сцену короткого допроса Глории с окон двух домов наблюдали сразу несколько зевак.
— Да, я знаю, одна обезьяна числится в розыске. Так вы полагаете, это она?
— Я знаю точно — она. Я ветеринар и лечила это животное.
Лори прижимала малышку, как ребенка к груди и очень боялась, что та, испугавшись, снова может укусить ее и убежать.
Женщина поторопила полицейского. И сама тихо двинула к своему дому. До него было уже недалеко.
— Идемте, я по пути все вам расскажу.
Полицейский отгонял мальчишек, шел за Глорией и слушал ее рассказ о том, как обезьянка попала к ней в руки.
* * *
У дома Саммер, записав пару фамилий самых шустрых мальчишек, их подробно рассказанные адреса, полицейский вошел в дом Глории.
Лори тут же выкинула в клетку все фрукты из вазы со стола в гостиной, туда же закатила мяч и усадила обезьянку.
— Малышка, не беспокойся, тут тебя никто не тронет. Сейчас приедет твой друг и все будет хорошо.
Полицейский позвонил хозяйке обезьянки, попросил ее приехать вместе с сыном. Сообщил своим коллегам, что пропажа нашлась и, простившись с Лори, ушел на свой пост.
Глория согрела молока, сунула бутылочку в лапы обезьянки. Но худые пальчики лишь попытались удержать желанную по жаре сладость. Бутылочка выпала из лап малышки-орангутанга.
Глория села рядом с клеткой и начала кормить Доди сама. Обезьянка, видимо, давно не ела, может быть даже страдала от жажды. Она захлебывалась, молоко текло по ее раскрытому рту. Но главное — попадало в пустой, голодный желудок.
Уже при хозяине обезьянка съела банан и покусала, брызгая соком, апельсин.
Молчаливый мальчик, сильно заикаясь, повторял: „Е-е-ест!
Женщина, радостно воркуя над сыном, не сказав Лори и пары слов, поспешила покинуть дом ветеринара и увезти домой пару своих живых игрушек.
Глория долго смотрела на закрывшуюся за ними дверь. Где-то трезвонил, почти не умолкая, телефон.
* * *
Девяностолетняя старуха, взявшая шефство над растерявшейся женщиной сразу после судебного процесса, бывала в доме Глории довольно-таки часто. Вообще-то она жила в доме для обеспеченных престарелых людей за городом. Но, прослышав о неприятностях жены своего внука, то есть почти внучки, тут же примчалась поддержать ее. Хотя бы по стариковски — словом.
Лори звала ее бабушкой из уважения. Хотя старухе больше нравилось ее собственное имя — Марго Саммер.
Старушка смотрела, как провожала Лори мальчика и его обезьянку. Взгляд молодой женщины не был печальным. Скорее радостно сопереживающим. Может, мальчик для своей матери и был игрушкой, яркой, балованной. Но вот обезьянка для малыша была, пожалуй, первым в его жизни другом. С нею он научится быть преданным, с нею он научится радоваться, поймет можно ли верить людям. Все будет у них пополам. Они же друзья.
Глория стояла, навалившись на косяк входной двери и смотрела туда, куда уехала машина с заикающимся мальчиком.
Марго стояла с ней рядом и, успокаивающе поглаживая молодую женщину по плечу, уговаривала ее все забыть.
— Царь Соломон, деточка, учил: „Проходит все, пройдет и это“. Забудь. Это всего лишь жизнь. Люди, звери, птицы. Пойдем. Пойдем, там тебя все ищут. Из полиции звонили, Молли несколько раз. Потом этот опять… Лоренс.
Лори, чуть нахмурившись, посмотрела на бабушку Джона.
Та пожала плечами.
— Он не объяснил, зачем ты ему. Просто… требовал.
Глория отвернулась от выходной двери. Хотя еще какое-то время постояла рядом, будто не решаясь войти с остатками грустных мыслей в свое тихое жилье. Затем обе женщины прошли в гостиную.
Телефон как раз замолк.
Старая женщина, подагрически согнув спину, пыталась выровнять свой быстрый шаг под шаг Лори, идущей так медленно, будто она сопротивляясь глицериновой среде.
— Лори, детка, что происходит? Я не совсем понимаю. Какие-то проблемы? Что, опять кто-то из налоговой комиссии приходил? Почему все всполошились? Суд закончился, мартышка нашлась, зачем они звонят?
— Деринг умер, Марго. От старости, ему ведь… А сколько же ему лет, а?
— Да молодой еще был. Птенец совсем!
Лори улыбнулась на ответ неунывающей особы. Но с грустью повторила: „Умер… птенец наш. Я знаю, я видела сама…“
Старая женщина за руку притянула Лори сесть на диван.
— Ну и бог с ним. Все-равно бы ему не жилось в чужом доме. Пусть. Это же птица, всего лишь птица, Лори. А насчет клиники ты не беспокойся, этот Лоренс ничего тебе не сделает. У меня есть все необходимые бумаги. Я имею бумаги ветеринара. А ты — лечи. Спокойно лечи своих мартышек и ничего не бойся.
Телефон настойчиво задребезжал.
— …вот, наверняка это он. Я сейчас ему так и скажу: нечего нам угрожать.
Тут позвонили и в дверь.
Старушка рукой придержала Глорию и поднялась.
— Сиди, я сама. Кто бы ни был, я их мигом отважу.