Regald

Музей восковых фигур

— Здесь очень необычно, — после паузы ответила я. — И самое удивительное — здесь все сплошь красавцы! Как это может быть?!

— Да уж… — Он с гордостью окинул взглядом собравшихся. — Они само совершенство.

— Но как это может быть? — повторила я.

— Зачем в это вдумываться? Нравится — любуйся.

— А почему я? Что я тут делаю? — Я боялась, что он снова внезапно покинет меня, так и не ответив на интересующие вопросы. Моя рука снова потянулась к сигарете, в нерешительности остановилась, опять потянулась.

— Но должен же кто-то это увидеть, — усмехнулся он, прищурив глаза. — Ты, как говорится, оказалась в нужное время в нужном месте.

Мы какое-то время сидели молча. Я так и не рискнула при нем закурить. Потом хозяин встал и жестом пригласил меня последовать за собой. Он начал знакомить меня с присутствующими. У меня закружилась голова от близости этих гармоничных созданий, иначе и язык не поворачивался их назвать. Голоса их тоже были на удивление мелодичными, приятными, а речь правильной.

Я больше не осмеливалась задавать моему гиду вопросы, которые меня продолжали волновать. Я опасалась, что он вдруг оставит меня наедине с незнакомыми людьми, не проявляющими ко мне интереса.

Через какое-то время хозяин остановился около парня в углу, в рваной джинсе. Постепенно завязался разговор. Молодой человек почему-то заинтересовался мною, и хозяин незаметно ушел.

У этого мужчины были светло голубые, полные боли глаза, небольшой красиво очерченный рот, правильный нос с маленькой горбинкой и волевой подбородок с ямочкой.

Когда мы говорили, он расслабившись сидел за столом, и его красивая осанка, присущая здесь абсолютно всем, куда-то подевалась. Он сидел ссутулясь и скрестив длинные тонкие пальцы рук, упираясь в них подбородком. Голос был слегка хриплый, тихий и мягкий.

Почему-то мы сразу перескочили с первичных вопросов при знакомстве — кто да что — на обсуждение наших мировоззрений и жизненных ситуаций. Он считал, что почти все в этом мире фальшиво и все продается, я спорила для виду, хотя начинала склоняться к его точке зрения, настолько обоснованно и веско он это представлял. Я пыталась перевести разговор на обсуждение этого заведения, но он мягко переключал меня на другие темы.

Он нравился мне. Конечно, он был, как и все здесь, красив. Но не в этом дело. С ним было безумно интересно говорить, спорить и просто слушать. Для своих довольно небольших лет — он выглядел где-то на двадцать семь — его высказывания поражали своей зрелостью и глубоким знанием жизненной изнанки.

Он смотрел на меня завораживающим взглядом, и сам не отводил глаза, и я чувствовала, что тоже нравлюсь ему и он совсем не жалеет, что хозяин нас познакомил. Он давал мне ответы на вопросы, казавшиеся мне неразрешимыми в понимании жизни. Я поняла, что хотела бы говорить с ним еще и еще, и хотела бы видеть его потом, и что он мог бы занять определенное место в моей жизни. Я отключилась от окружающей нас обстановки, от наполняющих помещение людей. Их красивые лица отступили на задний план, и передо мной было только одно лицо, с белыми, немного спутанными волосами и тяжелым подбородком с ямочкой.

Тем временем маленькая стрелка часов остановилась на цифре пять. Я почувствовала вокруг какое-то движение, там стало оживленнее, казалось, все стали общаться с удвоенной силой, словно назревало какое-то событие, к которому все готовились. Взгляд же моего собеседника, напротив, стал отрешенным и печальным, он смотрел на меня, словно хотел попрощаться насовсем, рассматривал мое лицо, будто хотел навсегда запомнить, и в глазах его сквозила обреченность.

— Сейчас все закончится, — вдруг произнес он.

— Что все? — По моей спине пополз неприятный холодок. Парень не ответил и отвел глаза.

— Клуб закрывается, да? — уточнила я.

— Все заканчивается, — монотонно ответил он. С этими словами он вложил в мою руку маленький плоский предмет. Я непроизвольно зажала ее в кулаке и с вопросом посмотрела на него. Он отвел глаза и тихо произнес:

— Мне так жаль. Прощай.

Его взгляд уставился в какую-то неопределенную точку, голубые глаза чуть расширились, в них была такая горечь, словно он потерял в тот момент самое дорогое и близкое. Он глубоко вздохнул и… замер. Он просто застыл в такой позе. Сначала я подумала, что ему стало нехорошо, что его охватил болезненный ступор, но вдруг в уши мне ударила кромешная вязкая тишина и я, дернувшись, оглянулась.

Все люди, беспечно и оживленно болтающие до тех пор, тоже застыли в разных положениях, в таких, как их застал этот ужасный миг. Еще не осознавая до конца, что же произошло, я дотронулась до его руки. Она была жесткая, гладкая и холодная. Передо мной сидел манекен. Восковая фигура!

Я поводила перед его расширенными глазами рукой, но они, остекленевшие, не изменили положения.

„Это же и вправду музей восковых фигур… Но как же?“ — я даже не в состоянии была додумать хоть одну мысль. Все действительно закончилось.

Не понимая, что я на самом деле делаю, я еле встала и начала пробираться между застывших фигур к арке, которая снова объявилась на прежнем месте. Мне не хотелось больше ни о чем думать, не хотелось смотреть на манекены. У меня было лишь одно желание — чтобы все это оказалось сном и я резко проснулась, выскользнула из этого наваждения.

Около арки стоял хозяин.

— Вот и все. Все закончилось. Вам понравилось здесь?

— Нет, — еле выдавила я и побыстрее прошла мимо него к выходу. Он не остановил меня, и не стал провожать. На одеревенелых ногах я пробралась по серому корявостенному коридору, толкнула тяжелую дверь и оказалась в подъезде. Медленно вышла из него на сырой и холодный с утра воздух. Небо уже было серым, близился восход. Где-то сзади я едва расслышала, как хлопнула музейная дверь. Обернулась — вывески не было. ничего опять не было, только замочная скважина в негостеприимной обитой железом двери. Повинуясь внезапно охватившему меня порыву, я схватилась за ручку двери в подъезд. Она не поддалась.

Я развернулась и побрела к просвету между домами. Сразу же в поле зрения попала остановка и подъезжающий к ней, наверное, самый первый утренний автобус. Он довез меня, единственного пассажира, до ближайшего метро, я спустилась, погрузилась в первый поезд и поехала домой. Думать не хотелось, просто не думалось, и я, наверное, задремала. Почти инстинктивно очнувшись на нужной станции, машинально перешла на другую ветку, ведущую к дому.

Несколько дней я отгоняла от себя воспоминания об этой странной ночи. Они все же не сдались и как-то под вечер огорошили меня своим появлением. То мне казалось, что это и на самом деле был сон, то мне представлялось, что я сошла с ума.

Только вот черный медиатор с непонятным выгравированным серебряным знаком посредине, говорил, что это не так. Я так и довезла эту памятку до дома в сжатой ладони, куда ее вложил светловолосый незнакомец. Наконец, я нашла в себе силы и отважилась поехать туда снова. Теперь я уже знала, где это, я помнила обратную дорогу.

Все те же неприступные дома, все те же недружелюбные двери с маленькими скважинами, и никакой неоновой вывески, хотя я прождала ее появления до поздней ночи. Я делала так несколько раз, но с тем же результатом. Да, проще, конечно, было бы думать, что все приснилось.

Но до сих пор, когда я вспоминаю об этой ночи, в душе бродит тоска и ощущение упущенного момента. Что-то я не узнала, хотя, кажется, могла. Что-то просмотрела. Так тяжело, так странно. Обрести и потерять.

Закончено 10 мая 2002 года.