Максим Усачев

Франка

— Тебе повезло, — сказал он. Я хотел спросить почему, но он резко развернулся и ушел.

— У тебя джокер! Круто!

— Почему?

— Такое впечатление, что ты в карты никогда не играл! — рассмеялась она, — Теперь ты можешь выбрать любую карту! Лишь бы расклад был хороший. Открой конверт, пожалуйста.

В конверте лежала картонная карточка, на которой был напечатан стишок:

цинизм витрин.
ах, манекены в позе.
а я — дитя —
ищу в названиях смысл,
еще пока
не понимая просто
ни вывесок, ни жизнь.
мне кажется:
всех действий распорядок
разлит во всем
и поровну нам всем
досталось смысла —
от того и сладко понять загадку вывески
„КООППОТРЕБ“…

— Так что, нам надо искать магазин? — спросил я.

— Не знаю… — тихо сказала Франка.

— Что-то случилось? — спросил я и обнял ее за плечи.

— Задание слишком сложное. Я в стихе ничего не поняла.

— Так. Успокойся. По-моему, все просто. Надо найти магазин этот… — я посмотрел в карточку, — „КООППОТРЕБ“. А там посмотрим.

— Ну и что? Найдем мы его, а что мы следующему распорядителю принесем? Вывеску? Или сам магазин?

Я задумался. Действительно странно. Стих в таком случае не имел смысла.

— А может, в нем что-то спрятано? Давай магазин поищем сначала?

— С таким названием? Такое впечатление, что оно из каких-то древних времен выползло. Ну ладно…

Мы занялись поиском магазина. Выяснили, что в городской справочной службе такого магазина не знают. Франка позвонила домой. Тоже неудачно. Мне звонить было некому. Когда она положила трубку и расстроенно посмотрела на меня, я ее поцеловал. Она улыбнулась и обняла меня. Мы посмотрели друг другу в глаза.

— Не может быть все так просто, — сказала она, — Мне кажется, магазин тут совсем ни при чем.

— А что же тогда? В стихе слишком много слов. Зацепиться не за что. Я не знаю, какие из них лишние.

— Не знаю, — вздохнула она. — Пойдем, погуляем тогда? Может, придумаем что-то.

Что было дальше, я не помню теперь в деталях. Только смутно вижу, как мимо меня проносились улицы, дома, парки. Но я перестал их впитывать, перестал их осознавать. Я словно перестал замечать мир. Я видел только ее — Франку — маленькую обманщицу, в чьей горячей ладони было сосредоточено все.

Придя к себе в номер, я достал конверт и задумался. Текст не был загадкой, скорее, он был намеком. Я понял, что глупо было искать магазин, вполне можно было поставить любое другое название из прошлого. Это совсем не меняло смысл загадки. Дело было в другом, но за этим нагромождением слов в стихе его смысл не улавливался. Ребенок, который смотрит на вывески и выискивает в них смысл. Занятие, позволительное для ребенка, но глупое для взрослого. Не помню, когда же ко мне пришло озарение, но я все-таки понял, что, как тот ребенок, ищу сложное в простом.

С самого утра я зашел за Франкой. Я не знал, в какой квартире она живет, поэтому просто сел под баскетбольным щитом. Мне вдруг стало приятно просто сидеть вот так, смотреть, как по двору медленно путешествуют тени. Она вышла через полчаса, одетая в какое-то жутко обтягивающее платьице.

— Привет! Меня ждешь? — спросила она и поцеловала меня в щеку.

— Да, конечно. — Я взял ее за руку. — Ну что, пойдем?

— Куда? — спросила она и прижалась ко мне.

— Ко второму распорядителю.

— Ты знаешь разгадку?

— Да. — сказал я самодовольно.

— Я-ха! — она подпрыгнула. Я попытался ее поймать и поцеловать, но она ловко выскользнула и потянула меня со двора.

— Рассказывай.

— Все просто. Мы пытались понять смысл вывески, хотя на самом деле вывеска означает только то, что на ней написано или вообще ничего. Нет в вывесках сложного символизма. Это либо „кооператив потребительский“, или просто пустой звук.

— И что?

— Карточка с заданием и есть предмет, который мы должны принести.

— Так просто? — разочарованно пробормотала она. — Не может же быть все так просто…

До сих пор помню, как я расстроился. Как понять женщин? То им сложно, то им просто.

— Я думаю, все же не так просто. — Я вздохнул, — Ну ладно, пойдем ко второму распорядителю.

Второй день запомнился беззвучным. Мы шли по городу, который уже проснулся, но еще не стал жить в полную силу. Но даже там, где он уже шумел, звуки его не касались нас. Мы шли в странной тишине нашего разговора: в его тихом шепоте, в его горячем дыхании, которое щекотало ухо и щеку.

В подвале какого-то новостроя мы получили второй конверт. И вторую карту. Увы, к своему стыду, я уже не помню второго задания. Память моя не сберегла о том дне практически ничего. Может, это произошло потому, что день прошел в пустоте города, в бесконечных разговорах ни о чем, в пыльных улицах, по которым мы гуляли до самой поздней ночи, и не было события, за которое могла ухватиться моя память? Для достоверности моего рассказа лучше бы выдумать какой-то стишок, какую-то загадку, какую-то историю, но у меня нет желания быть достоверным. Зато я хорошо запомнил вторую карту. Это был еще один джокер. В тот раз я еще не придал этому значения.

Помнится, только начиная свой рассказ, я обещал рассказать о любви к девушке Франке. Надеюсь, у читателей не сложилось впечатление, что я говорю о чем угодно, только не о любви. Но, если вы думаете именно так, я скажу пару слов в свое оправдание. Что такое любовь, как не мелкие детали, которые мы даже не замечаем, когда любим? Что такое любовь, как не теплая рука женщины в нашей руке? Что такое любовь, как не жаркие бесконечные улицы, созданные только для того, чтобы чувствовать эту руку? Моя страсть, с которой я после долгой разлуки впитывал свой город, незаметно слилась с Франкой, с моей любовью к ней.

Третьей картой тоже был джокер. Франка громко радовалась.

— Мы можем выбрать практически любой напиток. Мне особенно нравится такой красный. „Кровавая Мэри“ что ли? Неважно! Я тебе покажу. Знаешь, когда пьешь его, начинаешь в себя верить! Нет. Не просто уверенность. А настоящая вера, без капли сомнения. Тебе бывает страшно, что ты не сможешь… ну не знаю… сделать что-то? Не важно что, просто… А тут такая уверенность! Кажется, что можно сделать все, что угодно.

— И что ты сделала?

— Ничего… Это же только ощущение, и все.

А задание было простым. На карточке было написано: „найди в месте, где много безхозной памяти гниет, цветы, желательно живые, а не наоборот“. Прочитав задание, я сразу потащил Франку на кладбище. Она прибывала в каком-то восторженном настроении, и даже не поинтересовалась, зачем. В общем, в тот же день мы получили еще одну карту — четвертую, и еще одно задание. Конверт мы оставили нераспечатанным до завтра. А карта — очередной джокер — отправилась в портмоне к остальным.

Вы верите в случайность? Я — нет. Колода карт — только самообман, позволяющий нам верить, что есть в этом мире случайность. Эти джокеры — подарок мне. Знания, полученные мной во время обучения, требовали действий. Они буквально кричали: „Здесь! Здесь!“ Когда я был на первом курсе, старшекурсники любили впечатлять нас простеньким фокусом: брали горсть риса, бросали его на пол и со смехом смотрели, как вытягиваются наши лица, когда рис на полу выстраивался в портрет бросившего. Сходство, конечно, было условным, но какой восторг это вызывало у нас! Эти джокеры тоже могут вызвать удивление, если верить в случайность. Я не верил. Но мне не хотелось принимать решение. Мне хотелось только целовать Франку.

В ту ночь я остался у Франки. Сначала меня угощали борщом, приготовленным Франкой. Потом меня угощали видом на двор с балкона, расположенного на этаж выше моей старой квартиры, а потом… Все было так, как, наверное, и должно было быть.

На следующее утро, крепко держась за руки, мы пошли выполнять последнее задание: покупать нательный крестик. Купив его, мы направились к главному распорядителю. Главный распорядитель был барменом. Бар находился на самом берегу моря, чуть выше пляжей, уютно вписанный одной своей стеной в склон. Бар совсем обыкновенный, если бы не его барная стойка: от стенки до стенки, заполненная разноцветными бутылками. Даже на двери в подсобку были прибиты полочки. В баре было пусто. Мы с Франкой были единственными его посетителями. Бармен посмотрел на нас.