Алексей Синельников
Антисказочка
с предисловием, прологом и эпилогом, с замыслом и умыслом.
— Да сядь ты, дубина, — вмешался Иван, — а тебе, кошка дранная, мое последнее дурацкое предупреждение: еще одно замечание и я сам из тебя валенки сваляю.
— Сразу все уразумел, вот что значит спокойно и вежливо объяснить! Для справки хочу сказать о своей кандидатуре, чтобы некоторые ретивые и безмозглые угрозами не разбрасывались. Я, как всем хорошо известно, работаю в иностранной сказке и играю в ней не последнюю роль. И у меня вопрос к председательствующему. О чем он будет разговаривать во время официального визита к Красной Шапочке в процессе как бы охоты на якобы Серого на вроде бы Волка, если будет одет в „валенки из меня“ им же самим свалянными? А?
— Ну, Котофей Котофеевич, о чем разговор, так сказать, спич? Твою кандидатуру никто и обсуждать не собирался. Какие могут быть счеты между соратниками? — И, повернувшись к предводителю богатырей, — а тебя, Илюша, попрошу помолчать… а то лишу всего… к чертовой матери. Продолжай, Котик, не томи.
— Возвращаясь к уже сказанному, мое предложение примитивное, как многие из здесь присутствующих („присутствующие“ только обиженно крякнули), а состоит оно вот в чем, — продолжал меж тем наглый Кот, — кто нас лишил незабвенного Кощея, кто погубил выдающегося деятеля сказок всех времен и народов?!
— У-у-ух ты, — на разные голоса загомонили „примитивные“ участники совещания, мгновенно догнавшие гениальную кошачью мысль и объединившиеся в душевном порыве против общего врага.
— Правильно, друзья мои! — Не дал отнять у себя лавры победителя Кот. — Правильно — это мерзавцы и проходимцы, без году — неделя проникшие в наши тесно сплоченные вокруг руководства ряды — Чебурашка и Крокодил Гена со товарищи. Это они! Они лишили нас кормильца, они подняли руку на последнюю оставшуюся у нас святыню и… опустили ее, чтоб ей отсохнуть! И после всего этого вы мне говорите: „Давайте выбирать злодеев из порядочных…“ — а я вас спрашиваю, зачем?! Да! Да! Зачем, если злыдни у нас уже есть и имена их хорошо известны уважаемым собравшимся!
Последние слова Кота потонули в море ликования и оваций. Бедный Кот чуть было не погиб в объятиях, но спасенный честным Ильей, удобно усевшись на его богатырском плече, продолжил.
— Итак, дорогие коллеги, я взял слово не для того, чтобы искать врагов — их имена вы и без меня хорошо знаете. Я попросил слово, чтобы восстановить справедливость, чтобы правда, скрываемая от детей многие века, наконец-то восторжествовала. Кто, как не мы, лучшие друзья детей, откроет глаза обманутым поколениям на светлый образ Кощея Бессмертного, на его яркую, но, увы, короткую жизнь?! Я вас спрашиваю: „Кто?“ — Конечно, мы! Как мы можем увековечить нетленную память о народном герое? Ведь по ряду от нас не зависящих причин, мы даже не можем придать его прах земле…
— Очень даже сможем. — Тут же вызвался Илья Муромец, пообещавший сию секунду вспороть брюхо богомерзкому крокодилу, но на него все зашикали, а Кот тем временем продолжал.
— Я не думаю, что с крокодилом нужно спешить, Кощей костляв и, скорее всего, еще не переварился до мемориального состояния. Но с Геной мы по нашему, по сказочному поквитаемся! Я думаю, недалек тот день, когда я выйду к вам и детям в новых сапогах, отороченных чебурашичьим мехом. И вот тогда мы соберемся в музее Кощея, у мемориала Бессмертного и с легким сердцем скажем детям, что их любимец отомщен! А до той поры он будет жить в наших сердцах! У меня все, спасибо за внимание.
Слушатели — и мужская, и женская половины в глубокой тишине и скорби безмолвно рыдали. Размазывая по бородатой мордахе сопли и слезы, Илья бережно опустил Кота на его место. Собравшиеся застыли в минутном молчании, грозившем превратиться в вечность.
— Други мои! Братья и сестры! — Первым, как и положено Главе, пришел в себя Иван Дурак. — Во-первых, от всех хочу поблагодарить нашего ученого друга за прекрасные слова в адрес нашего любимого Кощея. Во-вторых, надо назначить комиссию по проведению гражданской панихиды по усопшему. Я думаю, Вань, ты возьмешь организацию на себя?
— Да, да, — закивал, вытирая бесконечно скупые слезы, Царевич.
— И не забудь тогда обеспечить эту зеленую крокодилячью сволочь ночным горшком, чтоб ни одна капля… — Иван всхлипнул, — также полагаю, девочки под руководством Машеньки сварганят нам что-нибудь в смысле закуски?
— Конечно, конечно, — запричитала неутешная Елена Прекрасная, — меня с покойным так много связывало. Мы с Василисушкой Машеньке во всем поможем…
— Ну а ты, Илюша, с ребятами займешься зельем — у вас просто сказочная способность доставать его из-под земли.
— Нет проблем, Иван Иванович! — По-солдатски четко ответил Муромец.
— Теперь, в-третьих, и в главных: насчет сапог из Гены и меха из Чебурашки… уважаемому Котофею Котофеичу, нам, и детям придется, увы, погодить. — При этих словах Котофеич заметно погрустнел. — И вот почему. Дорогие коллеги, с мерзавцами, вне всяких сомнений, счеты свести надо и, безусловно, в свое время они свое получат, но имеем ли мы право лишать детей последних отрицательных персонажей? Я, конечно, понимаю, что злодеи могут исковеркать невинные детские души (одна их выходка с вступлением в пионеры чего стоит!). Но не мы ли — положительные герои сказок, должны служить для них примером?!
— Мы! Мы! — Заорали любители детей.
— Согласен с вами, друзья мои. Так сплотимся же еще тесней на узкой тропе добродетели и будем еще более требовательны к себе!
— Куда же еще-то более? — Не понял простодушный Илья, при этом невесть откуда достал бадью водки и, как утверждают очевидцы, солидно отхлебнул из нее.
Оставив неуместное замечание старого воина без комментариев, оратор продолжал.
— В то же время, мы не можем оставить детей без злодеев и потому, что кем-то и для чего-то они были созданы (откровенно говоря, я на экологов грешу), присущая нам гуманность повелевает передать этот вопрос на решение детям. Сказки пишутся, в конечном счете, для них — для детей, и вся наша жизнь для них… вот пусть и решают. А пока результатов референдума нет, у меня есть ряд предложений, направленных на то, чтобы наших злодеев не постигла заслуженная кара раньше времени. Первое: для охраны злодеев снарядить караул во главе с уважаемым Ильей Муромцем в составе Добрыни Никитича и Алеши Поповича, а для обеспечения нелегкой службы и надежной защиты злодеев от их охраны — лишить последних дотаций на водку.
— Ну, Вань, ты во… ще-ще! — Больше слов у начальника караула не нашлось.
— Надо, Илюша, злодеям и детям надо…
— Ну, если детям…
— Второе: для удобства проживания вновь обретенных злодеев сохранить за ними Кощеевы палаты, а музей последнего перенести в освободившуюся телефонную будку. Для организации быта и отдыха мерзавцев назначить комиссию в составе Марьи Искусницы…
— Ой! Меня, Вань, назначь. — Проявила инициативу Елена Прекрасная. — Я в вопросах отдыха и времяпрепровождения чудеса творить могу…
— Я тебе сотворю чудо! — Возмутился было Царевич, но его тут же затюкали за несознательность коллеги во главе с супругой. Но государственный ум Ивана Дурака подсказал ему: чтобы гусей не дразнить, напряжение в сказке не создавать и шаткого равновесия не нарушать — назначить главой комиссии Ивана Царевича, что и было сделано под реплику Елены: „Вода щель найдет“.
— Теперь третье и, как всегда, самое главное: мы должны всему сказочному миру заявить со всей определенностью, не в порядке угрозы, конечно, а так, для информации к раздумью, что у нас были, есть и будут злодеи, какие бы козни нам соседние сказки ни строили, и какую бы хулу на нас ни возводили. Вот для этих переговоров я в ближайшее время выезжаю за границу к Красной Шапочке.
— А как же я, Ванечка? — подняла от стенограммы полные обиды и слез глаза Василиса.
— Ты же у меня премудрая, сама должна все понимать — такова наша сказочная жизнь. Да, чуть не забыл, советником со мной поедет хвостатый, тьфу ты, черт, Котофей Котофеевич. Все, спасибо за плодотворную работу, я думаю, дети теперь нас будут любить еще больше. До свидания, коллеги.
Эпилог.
Из официального сообщения в газете „Вести из Сказки“. „Вчера состоялось очередное заседание сказочного Правительства, на котором были обсуждены новые сказочные рубежи, к которым нас в очередной раз поведет Иван Дурак. Наряду с явными успехами в деле строительства нового сказочного общества было отмечено, что зло в сказках
На этом стенограмма обрывается. Одно меня смущает: внизу — дата, 7 декабря 2333 года. Может, опечатка, может, я чего-то не понял, а может, прав Иван Дурак — жизнь такая — сказочная, но, если честно, на поминках Кощея я сам был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало… А Кощея и внуков, откровенно говоря, жалко.