Павел Микрюков
Хозяин бензозаправки
— Твою мать, знаете же, я тоже спал здесь, как и вы.
— Тогда кто? Ты единственный, кто был здесь утром!
— Да богом клянусь… Ведь был еще хозяин бензозаправки!!!
— Кто?
— Тот, который приходил ночью. Он разнес вас по комнатам, а мне номера не досталось.
В тумане из памяти возникли неясные очертания облика ночного посетителя нашей алкогольной оргии, с лицом до боли знакомым. Будто смотришь в свое отражение после перенесенной пластической операции по устранению дефектов. Вроде бы это и ты, но и кто-то другой.
— Где он?!
— Наверное, в своей каморке, как и говорил…
Нам пришлось вновь пройти этот ужас, теперь уже втроем. Билли Боба заперли в отеле. Он впал в панику, успел обмочиться и лепетал, как дитя, всякую тарабарщину.
Труп на солнце начал разлагаться, издавая чудовищную вонь.
Дверь, скрывавшую от нас неизвестность, выломали ударом плеча. Она вылетела из петель, поднимая вверх слой пыли толщиной в цент, стоящий ребром.
Засранное когда-то мухами зеркало с их высохшими трупиками по всему периметру, трюмо, уставленное женской мишурой, которую обычно держат на своих ночных столиках старые девы. Заправленная очень давно постель, подбитая плесенью и запахом тухлого сыра. Старческий чепчик на подушке, паутина во всех углах. Сказочный антураж „Психо“ портил разобранный „Harley-Davidson“, проржавевший до основания так, что выхлопная труба свисала на добром слове. Закуток Хозяина бензоколонки не был обжит со времен Второй мировой. Оставалось повторить ругательство Боба:
— Срань Господня, кого же мы вчера видели?!
Умереть к весне вечно талой водой растаявшего снега.
Шорох — шепот за стеклом и невидимый гром.
Надеждой, может по мановению руки этот мир рушиться.
Она ушла, оставив на венах ссадины.
Я видел смерть на своих запястьях
Танцующей красной липкой каплей.
No woman — no cry.
Но я так помню тебя, милая,
Слишком хорошо запомнил твой взгляд, походку, облик.
— Что это за херня получается?!
— Надо валить и поскорее.
— Бензина хватит только до главной дороги.
— Не имеет значения. Может, сотовый будет действовать, или наткнемся на копов.
— Эй! Майки Мауса замочили! И главное, кто-то из нас, а ты хочешь сдаться властям?!
Билли выл в своей комнате и порол чушь, достойную психиатрической клиники. Он кричал о дьяволе, поработившем наши души, что стоит поклониться ему, не то он пожрет всея сущее.
Мы вновь развели костер и пили джин, запивая теплым пивом, но не пьянели. Как-то серьезно все было. Еще совсем недавно каждый жил в своем городе и дальше кольцевой метро носа не показывал, а сейчас мы в жопе.
— Здесь рано темнеет.
— Странно, это же пустыня.
— Тони, ты знаток в географии?
— Я знаток в чем угодно.
— Тогда скажи, что делать?!
— Да заткнитесь вы, — Пол прервал нашу перепалку. — Надо снять Мауса.
— Ты бредишь. Он в трех футах от земли, а под рукой ничего острого.
— Где-то в бардачке есть складной нож.
— Откуда ты знаешь, Харви?
— Я сам туда его положил.
— После того, как…
— Не зли меня, слышишь? Не зли!!!
Нервы были на пределе и теперь Энтони пришлось разнимать меня с Диким Быком.
— Никто ничего не будет трогать до приезда полиции.
— Иди к черту со своими нравоучениями! — Пол занес кулак над лицом Тони.
— Парни, в чем дело?!
Улыбающийся Хозяин заправки стоял, разведя примиряюще руками, обнажив блеклые десны и ровные белые зубы. Он был в дождевом плаще, несмотря на погоду, но в неизменных кедах и шортах.
— Ты кто такой, мать твою?!
Мы бросились на него.
— Тихо, тихо. Я же сказал вам уже. Я — хозяин всего этого. Стою тут и думаю, о чем могут спорить такие клевые ребята. А как дело дошло до драки, решил вмешаться. Зачем же портить друг другу физиономии, когда можно решить все полюбовно?
— Что ты сделал с Майки?! Отвечай!
— С Майки? С каким таким Майки? А, это тот, который с выщипанной бородкой? Вроде как у него был лишай, страшная, я вам скажу, штука. В детстве переболел. Так я его отнес в комнату вчера ночью, а тебе, — он кивнул на Пола, — извини, брат, номера не досталось, прости, сезон.
Тони уже визжал:
— Его труп висит у бензозаправки с вскрытым горлом, как на виселице, выпотрошенный!!!
— Труп? Вы меня пугаете. Клянусь Девой Марией, там ничего нет. Не верите, сходите посмотрите.
Сдуру бросились к фонарю. И там действительно ничего не было. Удушающая днем вонь рассеялась в стоячем воздухе. Кровь, фекалии, еще нелепей, тело — пропали.
— Эль дьябло…
— Что?
— Эль дьябло, как и сказал тот фермер, — Тони покачал головой, — Да, эль дьябло.
Мы вернулись, но хозяин снова исчез.
— Мне начинает все это надоедать. Надо валить. Я завожу автобус, а вы приволоките Боба, — Пол залез в машину.
После неоднократной попытки вытащить Билли из его номера, мы наконец с Тони извлекли упирающегося и грязно ругающегося старика в вечерние сумерки… Дикий Бык сидел на корточках и курил одну из последних сигарет.
— В чем дело?
— Бензина нет…
— Гребанные туристы.
— Или Хозяин…
На последнем слове Боб изловчился и вырвался.
Мы полтора часа ловили его по пустыне, молясь всевышнему, лишь бы тот не утонул в зыбучих песках или чтоб его не укусила змея.
Когда мы его поймали, связали и доставили в отель, ночь была в самом разгаре. Луна светила похлеще солнца, только не обжигала, а вроде как и охлаждала окружающее пространство.
Спать легли трезвыми, уставшими, в микроавтобусе, боясь кошмаров, необъяснимого и завтрашнего дня.
…не спалось. Тема для разговора всплыла сама собой.
— Харви, тебе не показалась странной внешность хозяина бензозаправки?
— Что-то такое было, лысый, в одежде, не пригодной для местности, с хитринкой в карих глазах, вертлявый, чуть сутулый.
— Да нет же, не лысый, а светловолосый, как я, например. Худощавого телосложения, размерен и немного туповат, с калифорнийским акцентом.
— Вы все парите, — Пол поднялся на локтях с заднего сидения, — он голубоглазый, возможно, бывший спортсмен, рослый, упрям и напорист. Брюнет. С одеждой — да, есть такое, но лицо действительно знакомое. Может, это преступник и его разыскивают? Только Боб описывал его как седовласого тучного зануду, этакого „ботаника“ в спортивных штанах, дожившего до пенсии.
— Мне кажется, мы говорим о разных людях, не так ли?
— Или об одном, но видим его по-разному…
— В следующий раз, как его увидим, не надо давать ему исчезнуть.
— Кто он, черт его подери?
Разом вырубились, снов не было.
…мы проснулись от холода и от скрипа дворников. Лобовое стекло было усыпано снегом, до сих пор идущим из серой тучи в ясном полуденном небе.
Тони и я, задубев, выползли из машины, а Дикий Бык пытался отключить дворники, чтоб не сажать аккумуляторы.
Энтони прыгал с ноги на ногу и ничуть не удивлялся чуду, приговаривая:
— Все странненько и странненькое…
— Где долбанная Алиса из страны Оз?
— Нет, любимое словечко той девушки из России.
— Ты ничуть не удивлен происходящему, — я окинул взором побелевшую в это утро пустыню.
— Снег — редкое дело для южной Калифорнии, я даже не знаю, как на это реагировать. Спеть тебе „Колокольчиков“?
— Я тоже не в курсе, как на все это реагировать.
Снег шел крупными сухими хлопьями размером в детский кулачок, плотный. Хлопья медленно опускались к земле и ложились на плечи своих собратьев.
Пол, перестав бороться с рычажками на приборной панели, залез под капот и вышиб аккумулятор.
— Целее будет.
Нам срочно надо было напиться.
…как последние сволочи, алкаши, дорвавшиеся до халявной выпивки, вампиры, глодавшие после долгого сна юную жертву, маниакально, подавляя наступающую депрессию, мы надирались, словно свиньи. Алкоголь спасал от страха, согревал, манил в объятия Морфея. Так прошел еще один день. Безрезультатно. И с дикой головной болью на следующее утро.
…снег пропал. Даже влага исчезла. Снова жара. Солнце. Пустыня. Что-то надо было делать. Что?
— Можно пешком дойти до автострады.
— Мы неслись сюда полтора часа на скорости более 90 миль. Простая арифметика: до шоссе 150 миль, даже если бежать быстро, уйдет полдня, по жаре, без воды и отдыха. Плюс сумасшедший Билли Боб.
— А если разделиться?
— Я никуда не пойду! Не сдвинусь с места! — Пол проявил свою молчавшую до этого истерическую сущность.
— Бросим жребий между нами, Харви? Орел, решка?
— Орел, — я вытащил доллар.
Пока он падал, реальность плавно заменялась картинкой безводного пространства, духоты и солнца. Идти по песку, увязая от усталости и похмельного синдрома…
— Орел. Ты остаешься, — Пол вздохнул.