Павел Шаронов

Закон бумеранга

— Первая любовь?

Гарин усмехнулся.

— Какая там первая любовь, — сказал он, — это раньше влюблялись в первый раз не раньше семнадцати. Теперь это происходит классе в пятом. Нет, тут другое. Она, видите ли, желает стать актрисой и ей даже пообещали роль в кино, но в последний момент нашли другую, видимо, более подходящую. Все! Трагедия, жизнь кончена, слезы. Вот сестра и прислала ее ко мне. Пусть посмотрит город, наберется впечатлений, да и под присмотром будет. Я и подумал, что лучше ей лечить сердце, помогая нам, чем бегая по дискотекам.

Гарин занялся приготовлением чая, а я вернулся в комнату. Наверное, невежливо было оставлять девушку так надолго одну.

Она стояла у окна и смотрела на улицу. Куртки на ней уже не было, а шапка все еще находилась на голове.

— Здесь довольно красивый пейзаж, — сказал я, — Иногда я тоже люблю так стоять и смотреть в окно.

Девушка оглянулась, но, ничего не ответив, снова повернулась к окну. Наступила пауза. Я не мог вспомнить, что в таких случаях принято делать по правилам этикета: продолжать ли стоять молча или так же молча уйти. Но мысль, что девушка знает этикет, пожалуй, не лучше меня, а может, даже, и хуже, подтолкнула меня на продолжение разговора.

— Вам скоро станет жарко в этой шапке, — сказал я, — позвольте мне отнести ее в прихожую.

Девушка чуть слышно сказала „нет“, потом, немного поколебавшись, все же сняла шапку.

Только многолетнее знакомство с самыми экстравагантными модами позволило мне сделать вид, что ничего особенного я не увидел. Девушка была обрита наголо. Нет, легкий пушок волос уже пробивался наружу и голова уже не сияла при свете лампы, как это было, наверное, еще несколько дней назад, но впечатление, однако, производила достаточно сильное. Взяв из рук девушки шапку, я побежал снова к Гарину.

Он уже сидел за столом и что-то жевал.

— Слушай, почему она лысая? — спросил я его.

— Не лысая, а коротко постриженная, — поправил меня Гарин, — Я же говорил тебе, что Ладе предложили роль в кино. Для этой роли нужно было постричься наголо. Она это и сделала. Но роль все равно не получила. Теперь предпочитает сидеть дома и по театрам, и кино не болтается. Что ты все ко мне бегаешь? Если есть какие-то вопросы, обращайся лучше к ней. Она не кусается.

С некоторым опасением я вернулся в комнату. Еще никогда в жизни мне не приходилось общаться со стриженными наголо девушками или с девушками, у которых было бы разбито сердце. Здесь все это было в одном флаконе. К тому же, Лада не проявляла ни малейшего желания поддерживать разговор. Она все еще стояла у окна и смотрела куда-то вдаль.

Надо будет запомнить ее выражение лица и позу на тот случай, если мне доведется рисовать кого-то с разбитым сердцем.

Но сейчас моя задача была не из легких. Предстояло вести разговор хотя бы до тех пор, пока Гарин не выйдет из кухни.

— Вам не стоит так переживать, — начал я. — Многие великие актрисы начинали с неудач. Мало кому удавалось достичь успеха с первого раза. Может, это как раз удача, что вы не попали на этот фильм и теперь свободны для других предложений.

Лада подняла на меня свои большие темные глаза, потом снова их опустила.

— Значит, вы уже все знаете, — тихо произнесла она.

— Ваш дядя редко держит язык за зубами. И все же, не стоит так огорчаться. Ничего непоправимого не произошло. Вы еще будете знамениты и режиссер, который променял вас на другую, потом всю жизнь будет раскаиваться и кусать локти.

Лада слегка улыбнулась.

— Хотелось бы в это верить, — сказала она, — а то я уже начала терять веру в себя.

— Ну, для этого должно произойти гораздо больше неудач. Вот поглядите на меня. Я — художник и, с одной стороны, классический неудачник. Мои картины покупают редко, доходов у меня почти никаких и не только в мире, но даже в нашем городе меня почти никто не знает. Но, с другой стороны, я занимаюсь любимым делом и далеко не всякий может сказать это о себе. А успех… успех может прийти и немного попозже. Не всем удается прославиться в двадцать лет. Ранняя слава опасна. Она лишает человека чувства реальности и у него может съехать крыша.

— Но вы верите, что успех все же придет? — спросила Лада и в ее тоне впервые почувствовался интерес.

— В успехе я не сомневаюсь. Другое дело — когда. Иногда он приходит слишком поздно. Знаете, иногда я смотрю художественные фильмы про знаменитых художников и думаю, а есть ли в них хоть немного правды и в каком виде эта правда показана? Если когда-нибудь захотят снять фильм о моей жизни, то что они смогут узнать о моих мыслях и чувствах? И даже те эпизоды жизни, которые станут им известны, не исказят ли они их в угоду своему о них представлению или развитию сюжета? Надеюсь, вы меня понимаете?

Лада горячо кивнула.

— Еще как понимаю, — сказала она, — иногда я и сама об этом думаю. Я даже пишу дневник, чтобы будущим биографам было проще разобраться в моей жизни. А еще у меня был составлен план. Сейчас, в пятнадцать, я снимаюсь в своем первом фильме и имею успех. В семнадцать я уже суперзвезда в масштабах России и меня начинают приглашать сниматься за рубежом. В двадцать я отправляюсь покорять Голливуд и к двадцати двум он уже у моих ног. К тому времени Том Круз снова будет холостым и я выхожу за него замуж.

— Великолепный план, — сказал я, — даже если он удастся процентов на десять, вы станете мировой знаменитостью.

Лада печально покачала головой.

— Нет, теперь он уже рухнул. Теперь я понимаю, что в пятнадать лет сняться в главной роли в кино уже не удастся, да и Том Круз едва ли будет меня ждать. А в Голливуде и без меня найдут, кого снимать.

— Ну, не стоит смотреть так мрачно. Не в пятнадцать лет, так в двадцать пять. Поверьте, это тоже прекрасный возраст. А женихов и кроме Тома Круза можно неплохих найти. Надо только поискать. А пока мы с вами еще не знаменитости, давайте попьем чаю. Ваш дядя его уже несет. А затем я сделаю вам деловое предложение.

— Какое?

— Может, лучше обговорим после чая?

— Нет, я не вытерплю так долго.

— Ну хорошо. Я озвучу его сейчас. Хотите, я нарисую ваш портрет? Может, тогда слава придет к нам обоим?

Лада не успела ответить, как за нашими спинами прогремел голос Гарина:

— Чей тут портрет будут рисовать?

— Мой, дядя, — ответила Лада, — Надеюсь, ты не против?

— Но он рисует мой портрет!

— Не твой, а Наполеона, — возразил я Гарину, — и у меня сейчас на этой картине — кризис. Решил ее пока отложить.

— Променял Наполеона на сопливую девчонку, — возмутился Гарин.

— Но это естественно. Что нового я смогу найти в истории Наполеона? Его песенка спета, в то время как у Лады…

— Нет волос, — буркнул Гарин.

— Дядя! — воскликнула Лада и на ее глазах показались слезы.

— Волосы вырастут, — уверенно сказал я. — Тут дело в другом. Наполеон выше уже не прыгнет. Как был бывшим императором, так им и останется. А Лада… В ней есть загадка.

— Только не внушай ей, что она станет императрицей, — предостерег меня Гарин, — она еще не оправилась от своего артистического провала. Не хватало лечить ее еще и от мании величия.

— Дядя! — снова воскликнула Лада и, не сдерживая больше слез, выбежала из комнаты.

Гарин невозмутимо налил себе чаю и стал дуть, чтобы тот немного остыл.

— Зачем ты так с ней? — укоризненно сказал я, — Она ведь и так страдает, а ты ее еще больше…

— Ничего. Чем меньше вокруг нее будут прыгать и ахать, тем быстрее она войдет в норму. Неудачи — это естественные события в жизни человека.

— А удачи?

— Тоже естественные события, только не такие частые, как неудачи. Надо ко всему относиться философски.

Вскоре вернулась Лада и молча села за стол. Наш разговор принял более веселое направление. Сначала мы говорили о привидениях и вампирах, потом как-то незаметно перешли к делу, расследованием которого занимался Гарин.

— Узнал что-нибудь новое? — поинтересовался я.

— Пока ничего. Хотя, кое-какие мысли есть. Вчера всю ночь думал о ней.

— О Татьяне?

— И о ней тоже. Помнишь, мы с тобой были уверены, что у нее есть любовник, может, даже не один?

— Какой любовник? У кого? — спросила Лада.

— Молчи, тебе это еще рано знать.

— Мне уже пятнадцать лет!

— Хоть девяносто. Я еще не решил, до какой степени можно посвятить тебя в мои дела, — буркнул Гарин.

— Но я же умею хранить тайну!