Алишандре

Ухо

Кого жальше? А? Люди, ведь, убитые?!

Стакан липко чертил на подоконнике концентрические круги, выскользнул из пальцев и свалился на половицы, сдавленно брямкнув.

Одна капля влепилась в лицо отмалчивающегося Пантелеймона.

— Паачешь, это паавильна… паачь! — от выпитого я стал терять согласные.

Я встал с третьей попытки и, оберегая центр тяжести, двинулся к выходу, в Людкину комнату.

— Щ-щ-щерт!

Половичный лежалый завиток с размаха кинул меня на диван поверх Сереги.

Он дернулся, как ужаленный, и строевой офицерской пяткой с грохотом откинул меня обратно к табуретке.

— Иди ты, Мюллер, со своим бухлом… только лег с КПП… — пробормотал он, не открывая глаз.

Я сел спиной к батарее, с силой выдохнул и закрыл глаза.

— Спи, дурак, кто тебе мешает. Я тоже лягу. Поутру ж к енотам ехать… к старцу твоему…

Конец.