Пот заливал глаза, язык присыхал к гортани, ноги дрожали. Я уже совсем плохо видел, не мог ровно держать автомат. В голове стучало. Перед глазами плавали синие, красные, светло-зеленые круги.
Я хотел жить. Я терял контроль над собой. Кричал сквозь слезы. Палец быстро нажимал на спусковой крючок, как только я ощущал опасность оттуда, где разум не видел ничего угрожающего.
Вдруг огонь, похожий на кровь, брызнул во все стороны, и мне показалось, что взорвалось что-то в моем черепе. Воздух вокруг внезапно показался твердым, в глазах потемнело. Я почувствовал себя слабым, съеживающимся от страха, а по мне били все новые и новые удары. Что-то давило на мозг, закрывало все окружающее и не пропускало звуки. Я ощутил во рту вкус крови, почти задохнулся от жара, легкие, казалось, были сожжены. Я сдавил голову руками и задержал дыхание так, что голова чуть не лопнула. Я потрогал затылок, вспухший и мокрый – боль отдалась в глаза. Услышал одну автоматную очередь, затем другую. Я выплюнул изо рта сгусток крови и сквозь слезы и жжение, сначала расплывчато, а потом все яснее я увидел лейтенанта Алешкина, который словно смеялся. Один его глаз был широко раскрыт, другой закрыт, язык высунут.
— Я ранен! — закричал он. — Я ранен!
В его голосе я почувствовал страх. Обе его руки были плотно прижаты к телу. Образовавшееся под его руками темное кровавое пятно медленно расползалось по всей нижней части камуфляжа. Его лицо становилось страшным. Сквозь загар и грязь проступала какая-то желтизна, волосы были взлохмачены и взгляд блуждающего глаза казался сумасшедшим. Он неожиданно быстро качал головой из стороны в сторону.
Я увидел, как оба его глаза широко открылись, словно он чему-то удивился. Несколько мгновений лейтенант был неподвижен и смотрел на меня, и жадно ловил воздух широко раскрытым ртом. Он зеленел лицом и, странно улыбаясь одними глазами, начал зажимать ладонями рот, который сочился кровью. Но словно не сдержал напора и кровь хлынула вместе с его хрипом, заливая грудь. Я не хотел верить тому, что видел. Его рот судорожно глотал воздух, словно пытался компенсировать им потерю вытекающей крови. Его руки начали хватать воздух над головой. Затем он протянул их ладонями вверх, точно молясь. Он выгибался дугой, упираясь пятками и затылком в землю. Хрипел. Он лежал на спине с закрытыми глазами и истекал кровью, которая все шла и шла. Я видел, как быстро на сухом песке она из красной становилась серой.
Я оцепенело смотрел на него, чувствуя, как у меня затряслись все внутренности. Застучали зубы, и я сжал челюсти с такой силой, что заныли мышцы лица. Передо мной лежал человек, которому открылась истина войны.
Я очень долго смотрел на его почерневшее лицо, с которого ушло выражение боли и изумления. Господи, подумал я, почему его, а не меня?
Я ощутил, как какая-то тяжесть словно опускалась мне в ноги. Кровь пульсировала где-то у горла и в затылке.
Еще ни разу смерть не приближалась ко мне так близко. Хотелось закричать, но в сдавленной груди не нашлось воздуха. Оставалось лишь умереть. Я ощущал вокруг себя смерть и ничего кроме смерти не было в моем будущем.
— Господи, — зашептал я. — О, господи, помоги мне. Помоги мне, господи.
Мои глаза были открыты, но я словно ничего не видел. Страх будто схватил меня за горло. Кровь прилила в голову, руки начались трястись, озноб охватил тело. Ноги стали чужие, а внутри все горело. Мне показалось, как будто на мою спину опустилась чья-то рука. Потом она поползла к голове и дошла по волосам до лба. Я почувствовал себя как во сне, когда хочется закричать, но оказываешься не в состоянии это сделать. Я почувствовал, как напряглись мышцы лица. Ничто не смогло бы заставить меня издать хоть какой-нибудь звук. Сердце билось так, словно хотело выскочить, а тело вздрагивало от каждого удара.
Я злился, не в силах угадать, где, с какой стороны мне угрожала опасность. Я просто держал автомат дулом вверх и нажимал на спусковой крючок. Совсем поглупел от страха. Мои руки сильно болели, иногда боль становилась непереносима.
Я уже перестал не только обдумывать что бы то ни было, но и думать вообще. У меня не было ни одного шанса спастись и я очень хорошо знал об этом. Лежа на животе, я прикрыл голову руками. Я слышал, как надо мной что-то свистело. Я не мог поверить, что все происходит именно со мной. Уже было поздно пытаться что-то исправить.
— Господи, — прошептал я, — как же отсюда выбраться?
Я пополз, ощущая, что дрожу от страха. Я сжимал автомат крепче, чем было необходимо и напряжение сковывало движение. Я услышал за спиной чей-то крик, который тут же был заглушен взрывом. Я хотел обернуться, однако что-то толкнуло меня вперед и ударило головой о землю. Я старался не потерять сознание. Тошнотворная боль охватила все тело.
Я не сомневался, что буду убит. Перестал понимать, почему все еще жив. Я был уверен, что не успею ничего почувствовать. Не успею даже сообразить, что умер. Все произойдет очень быстро. Мне неудержимо захотелось бежать. Было очень сложно не кинуться прочь. Вокруг меня было слишком много непрекращающихся криков и грохота.
— Сделайте что-нибудь! — закричал я.
Мучительно долго тянулись минуты ожидания, отделяющие жизнь от смерти.
Я заметил какое-то движение между деревьями и застыл, чтобы не выдать своего присутствия. Я стонал от страха. У меня даже задергались ноги. Совсем рядом что-то просвистело, и я ощутил промахнувшуюся смерть.
Я вздрагивал, поджимал под себя ноги. Хотел стать меньше, хотел исчезнуть. Я ощущал, как что-то шипя проносилось совсем близко над головой.
Пронзительный лязг и треск причиняли боль ушам и били по затылку. Я не мог объяснить себе, что все это значит. Меня одолевала тошнота, и я почти ничего не видел. Я отказывался понимать происходящее и отказывался быть самим собой. Я забыл о необходимости убивать, перестал следить, чтобы не убили меня. Я перестал думать о необходимости спастись. Мне все стало безразлично. Никогда в жизни мне не приходилось ощущать ничего подобного.
Я дышал как-то странно, толчками. Губы от напряжения сложились в трубочку, сознание оцепенело. Чем яснее работало сознание, тем становилось страшнее. Я был сильно напуган. Я не герой.
Мне казалось, что я останусь здесь навсегда. Уверенность была очень сильной. Ни о чем другом я не мог думать. Я уже понял, что мне следует смириться со своей участью, принять все, что на меня свалилось. Моя прежняя жизнь была отделенной от меня годами. Все прошлое неожиданно стерлось в памяти. Мои чувства заполнили боль и страх. Я проживал каждую минуту и секунду так, как будто они последние. Не существовало никакого другого времени и никакого другого места. Я уже знал, что от меня прежнего ничего не осталось, только мое имя. Эта мысль действовала успокаивающе. Жалость к себе была приятной.
Лежа на земле, я слышал, что бой продолжается. Мне оставалось только ожидание. Я закрыл глаза и вдруг услышал гул приближающихся „полосатых“. Ужасный грохот поднял меня вверх и ударил о землю.
Способность видеть и слышать восстанавливалась медленно. Ощущения были неустойчивыми, в глазах мелькали какие-то полосы, окрашенные в разные цвета. Едкий дым вызывал обильные слезы, чувство тошноты. Не шевелясь, я прежде всего прислушался. Уже никто не стрелял. Я начал ощупывать голову, грудь, не веря, что остался невредим. Я задержал дыхание, сосредоточился и, упираясь руками в землю, попытался сесть. Мне это удалось. У меня болело все тело.
Я ни о чем не думал, кроме одного: я выполнил все, что на меня было возложено.
Пошатываясь, я поднялся на ноги и оглянулся. От нервного напряжения у меня задергалось веко правого глаза, неудержимо захотелось курить.
— Ты просто не знаешь, что мне пришлось пережить, — сказал я самому себе.
Я огибал сгоревшую машину, нога у меня скользнула, я потерял равновесие и упал в лужу загустевшей крови. Вскочил и начал стрелять в лужу. Я хотел убить эту кровь. Пули проскальзывали сквозь кровавое месиво и уходили в землю. Я поздравил себя с этой маленькой победой.
Я был мокрым от пота и едва держался на ногах. Руки настолько ослабли, что едва удерживали автомат, чтобы он не упал на землю. Меня тошнило, но я продолжал идти, тяжело дыша, стараясь набрать в грудь как можно больше тяжелого, душного воздуха. Я ощущал, как подгибаются ноги и кружится голова. Тело было невероятно тяжелым и неповоротливым. Тошнота поднялась к горлу, и рот наполнился горькой слюной, которую я сплевывал.
Я прислонился к дереву, схватил рукой покрытый шершавой корой ствол. Меня вырвало. Я изо всех сил тужился и меня снова рвало. Земля под ногами качалась, уходила из-под меня. Я корчился и давился блевотиной. Опустился на колени и оперся руками о землю. Я не мог отдышаться несколько минут. Затем медленно поднялся. Я попытался ухватиться руками за дерево, но вдруг почувствовал, что ноги перестали меня слушаться. Тело беспомощно обмякло, пальцы разжались, и я упал в траву.