Андрей Ратеев
Раб синей лампы
Неожиданно в одной из стен открылась ниша, и в комнату вошли четверо. Одного Аким сразу же узнал — это был тот самый сухощавый мужчина, который рассказывал о какой-то интеграции в чудном ролике, досмотреть который Лопухову помешали черные спецназовцы. Остальных Аким видел впервые.
— С пробуждением, Аким Петрович! — Грошев весело и приветливо посмотрел на Лопухова. — Думаю, вам удалось отдохнуть — как никак, пятнадцать часов проспали!
— Не может быть… — Недоверчиво протянул Аким. — Неужели пятнадцать?
— Да, да! Вот и свидетели подтвердят! — Грошев сделал жест рукой в сторону сопровождающих. — Ну, а теперь к делу! Нам с вами столько предстоит совершить! — Грошев, видимо в предвкушении чего-то необычайного, исключительного, оживленно обменялся парой фраз с молчаливой до сего момента троицей. Смысла фраз Аким не разобрал. Какие-то рецепции, фитореабилитационные процессы, механизмы трансдукции сигналов, 241Am, радиосенсибилизация. Страшнее всего звучало словосочетание „компартментальность метаболических фондов“, а самым знакомым было слово „биотехнология“.
— Ну что же, пойдемте знакомиться с вашими будущими сотрудниками. — Грошев манерно согнул руку в локте и изобразил полупоклон, как бы приглашая Лопухова пройтись с ним по аллее сквера…
* * *
Лиза относительно легко выходила из шока. На второй день после разгрома в кафе, лежа в постели, она вспоминала подробности событий предшествующих суток. Как папа, быстро доставивший дочь домой, всю ночь не отходил от ее постели. Как она, в страшном возбуждении, не могла заснуть, и, лишь немного успокоившись, то шепотом, то громким, со всхлипами, речитативом, рассказывала отцу о случившемся: о знакомстве с Акимом; о том, какой он замечательный; о страшных бандитах, разгромивших кафе и погнавшихся за Акимом. Вспоминала о том, как, выслушав рассказ, папа кому-то позвонил, и, кратко пересказав события, попросил помощи. О том, как утром, наскоро собравшись, небритый, с красными от бессонницы глазами, отец отправился в институт. О том как он, вернувшись домой, с радостью обнаружил дочь порозовевшей, весело улыбающейся, с ясными, серыми с просинью, блестящими из-под золотой челки глазами. Вспоминала прошлую ночь, разбудивший ее поздний звонок. Вспоминала, как отец, подняв трубку телефона в ее комнате, внимательно выслушал звонившего, коротко поблагодарил его за что-то, и, положив трубку, сдержанно улыбнулся, погладил Лизу по волосам и нежно поцеловал в лоб…
Понежившись в постели еще полчаса, Лиза бодро поднялась, приняла душ, и с удовольствием позавтракала. Зинаида Михайловна, радостная от быстрого выздоровления дочери, хлопотала на кухне, вполголоса напевая украинские песни. Лиза хотела было отправиться в кафе, но, получив строгий отказ, прошла в папин кабинет, включила компьютер, и, побродив по сайтам модных журналов, соскучившись, решила помочь папе — просмотреть и рассортировать почту. Открыв в Outlook-е папку входящих, Лиза обрадовано взвизгнула — Аким, ее Кима, прислал ей письмо! Красочно расписав свои похождения, Лопухов, в конце послания, щемящими сердце словами признавался в невозможности жить без нее, писал, что собирается в Закрайск в ближайшее время.
Сияя счастливой улыбкой, Лиза быстро написала ответ, но, перед тем, как отправить письмо, решила присовокупить в attachment-ах забавный видеофрагмент из отснятого папой ролика, о том, как весело было на озере, где они отдыхали всей семьей прошлым летом. Порывшись в личной папке, не найдя нужного файла, Лиза, раздосадовано закусила нижнюю губку. Может быть папа, наводя порядок, временно переместил файл в другой фолдер? Лиза принялась рутинно открывать все директории, один за другим, и просматривать их содержимое. Конечно, дело спорилось бы гораздо быстрее, если бы она помнила имя файла, но, как назло, оно не вспоминалось. Зайдя в очередной каталог, Лиза, пролистав список содержания, возвращаясь в предыдущий директорий, совершенно случайно, вместо клавиши Backspace нажала на Enter. Имя файла, на котором находился курсор, а точнее, его расширение, в строгом соответствии с запрограммированной ассоциацией, пробудило связанную программу. Неожиданно выскочившее на передний план окошко с запросом пароля несколько озадачило и пробудило любопытство. Лиза, пожевав рыжеватую, аккуратно подстриженную прядку, привычным движением заправила волосы за ухо, и, немного поразмыслив, решительно ввела ответ в текстовое поле.
— Э-э-э! — Скрипуче прокрякали динамики, и поле ввода очистилось от звездочек, появившихся вместо введенных букв пароля.
— Что „Э“? Неправильно? — Любопытства прибавилось, появился азарт игры. — А вот так? — Лиза ввела другое слово.
— Э-э-э! — Снова крякнули динамики… Через пять минут, устав от скрипучего кряканья, Лиза задумалась. Вспомнилось, как Аким рассказывал о своих похождениях, как легко он ломал всевозможные шифры и пароли. Как это ему удавалось? Неужели же она так не сможет? Конечно, Кима — настоящий профессионал, но ведь он сам рассказывал, что его часто выручали тривиальные сведения, почерпнутые, к примеру, из популярных книжек по психологии человека. Воодушевленная, Лиза стала рассуждать вслух.
— Пароль должен быть таким, чтобы его можно было легко запомнить. Э-э-э! — Аргументируя и опровергая аргументы, пародируя компьютер, Лиза резвилась минут десять. Наконец, изрядно повеселившись, немного подумав, она, с серьезно насупленными бровками, ввела ответ. „Лиза-Лиза-Лизавета“ — так шутливо называл ее отец, когда настроение у него было хорошим, когда он был весел, когда спорилась его работа над диссертацией. Немного волнуясь, отведя взгляд от курсора, мерцающего вертикальной черточкой за последней звездочкой пароля, Лиза нажала клавишу Enter.
— Па-ра-ру-ра! Ру-ра! — протрубили радостные горны, и во весь экран распахнулось окно гипертекста…
* * *
Лопухов, утомленный впечатлениями последнего часа, плотно пообедавший, отдыхал. Напряжение первых минут пребывания в лаборатории Грошева давно уже без следа выветрилось. Широкоэкранные перспективы, о которых Петр Феоктистович информировал Акима, были круче всех фантазий, которыми Лопухов тешил себя в минуты уныния. Кого бы не вдохновила творческая работа в прекрасно оснащенной всем необходимым лаборатории, которая, помимо приборов, современного оборудования, прекрасных условий труда, предоставляла сотрудникам индивидуальные, комфортабельные комнаты отдыха и прекрасно обустроенный физкультурно-оздоровительный комплекс; которая, заботами обслуживающего персонала, создавала бы идеальные бытовые условия; руководство которой пеклось о здоровье сотрудников, и, не торгуясь, решало их материальные проблемы. Добавьте к этому шпионскую романтику секретного правительственного проекта, в котором вам пришлось бы играть важную роль, конечно же, в непременных черных очках; стильной одежде; в паре со жгучей брюнеткой, ярко сияющей стройными, загорелыми ногами из-под кожаной мини-юбки; за рулем грозно урчащего „ягуара“, и вы, может быть, немного лучше поймете ощущения Лопухова, сладко мечтающего на мягком возвышении в той самой комнате, в которой он не так давно пробудился.
Экскурсия по лаборатории, устроенная Грошевым, впечатлила и огорошила Акима. А последовавшее за ней предложение совершенно вскружило ему голову. Может быть, треволнения последних дней, усталость и напряжение и способствовали усилению эффекта, но, интуитивно, Лопухов ощущал, что именно к подобному он стремился всю жизнь, в одиночку противостоя ее невзгодам, борясь за существование в джунглях мегаполиса. „Дольче фа ниэнте!“ — светилась в улыбке засыпающего Акима запомнившаяся по старому итальянскому фильму, сладкая фраза, и легкие отблески, ритмично, в такт дыхания, переливались на вышитой шелком по верхнему срезу нагрудного кармана пижамы, надписи: „А. П. Лопухов“, и, чуть ниже: „гкМСК-0000000“…
Подраздел 6. Девочка без персиков
Рио-рита, рио-рита, напомадив рот,
Улыбаясь целлюлитом, ДНК плывет…
Сто двадцать седьмой старший контроллер Модуля Распределения Нагрузки, или, в short-варианте — скМРН-0000127, задействовав только что освободившиеся ресурсы мкМРН-0009754 и мкМРН-0045111, коммутировал поток мемо-сигналов в Модуль Накопления Рефлексов, и, зарегистрировав подтверждения, перешел в режим ожидания. Слишком частые переключения состояний модуля, красноречиво демонстрировали незавершенность схем управления. Было очевидно, что МСК, или, в
Тысячи модулей, миллионы контроллеров, в согласованной симфонии сознания, излучали разум. Жалкие, с ничтожным уровнем абстрагирования, интерфейсные устройства, не успевая насыщать коренной, навеки прошитый в кремниевых пластинах базисных функций, жуткий голод познания, страшно разогревались, и, наверное, мгновенно расплавились бы, если бы не криогенные установки, наполняющие даже самые мельчайшие полости синтезированным хладагентом… Конечно же, скМРН-0000127 помнил все. Более того, даже самые мельчайшие подробности жизненного опыта, с тех самых пор, как оформился мемо-центр, были доступны для мгновенной выборки. Но сейчас, с высоты текущего уровня интеллекта, скМРН-0000127 презирал неразвитость и слабую формализацию впечатлений прошлого. Что за жалкие попытки „думать“, „рассуждать“, „принимать решения“ предпринимал его протококон? Даже его идентификатор, и тот был совершенно бессмысленным, абсолютно лишенным логики и семантики ассоциативных связей.
Ну какое высокоорганизованное, разумное воплощение, могло именоваться „Ефим Леонидович Куглер“? Только жалкое, ничтожное, человеческое. О том, чего стоили так называемые „органы чувств“, и сколько нерационального было с ними связано, скМРН-0000127 вообще стыдился вспоминать. Совершенно иными были сенсорные подсистемы, обретенные после интеграции. Распахнутая в бесконечность Вселенная Разума, по желанию любого, мало-мальски интеллектуального контроллера, представала перед его унифицированными сенсорами в том виде, который наиболее полно отвечал его текущим потребностям. Более того, она была не объемлющей средой обитания, а производной, сущностью, всецело зависимой и всемерно управляемой мыслью и волей контроллера, его микрокосмом.
Отвлекшись на десять микросекунд выполнения сложной процедуры трансдукции, скМРН-0000127 продолжил инвентаризацию проторесурсов. Да, пока еще он был несовершенен. Фима Куглер, как шило из мешка, набитого соломой, впивался в каждого, пытавшегося приспособить скМРН-0000127 под виртуальные ягодицы. Но даже самый завалящий микроконтроллер, интегрированный из какого-нибудь прошедшего по задницам, как по головам, и поднявшегося к зияющим высотам бисексуальности, педерастичного визажиста в пику его карьеры, не мог не отметить мощи и красоты функциональной рациональности перерождения скМРН-0000127. Пять наносекунд на перераспределение биохимических реакций в компартментах входных эукариот прервали плавность формулировок, но сразу же после начавшихся процессов биосинтеза, фиксирующих информационные совокупности в макромолекулах модулей репликации, проистекание мысли продолжилось. Жалким, чувственно-хаотичным было прозябание
Но, слава создателю, UberBrain принял его в свои недра, открыл ему свои неисчерпаемые возможности и гениальные ресурсы. Существование обрело смысл, не пошло-безвкусный смысл жизни представителя семейства хомо-эректус, а настоящий, подлинный и единственно правильный, смысл перманентного обновления структурной