МеЛ
Разве можно об этом кратко?
Устало пригнувшись, Тэд Лоренс вышел из машины. Он уже дал указания водителю своего служебного „Мерседеса“ в какое время быть здесь завтра. Теперь, развернувшись к дому, он неторопливо стал подниматься по ступенькам центрального входа. Он привычно пересчитал их: „Раз, два… семь“.
Ему не угрожала чрезмерная полнота. Но от малой подвижности он казался несколько грузным для своего возраста. Чаще этот человек был спокойным, отличающимся уравновешенным характером. Но что-то при долгом взгляде на него подсказывало собеседнику, что не всегда этот крупный бизнесмен владеет таким качеством, как чрезмерная сдержанность. Не всегда состояние покоя бывает для него обычным состоянием. Возможно, на это указывала его ранняя седина и еще — застывшая до конца жизни боль в пока не старом лице. Такая густая седина случается у сорокалетнего мужчины не случайно. А такая печаль в серо-голубых глазах наведет собеседника на мысль о том, что этот человек пережил в своей жизни такое, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволит ему сказать: „Это прошлое. И я его забыл“.
Сегодня у него был напряженный день, а в завершение еще и небольшой неофициальный ужин с партнерами, приехавшими в его фирму для заключения долгосрочного контракта. Последнее обстоятельство хуже всего действовало на здоровье Лоренса. После таких, вроде бы деловых, общений болела и печень, и голова.
Он на ходу приспускал галстук. Не увидев в гостиной жены, растерянно посмотрел по сторонам и, наконец, остановил удивленный взгляд на мажордоме. Нет, это было привычным, что тот встречал его у дверей. Однако сегодня пожилой, поджарый мужчина старался быть особенно вежливым и внимательным. Это выражалось и в его позе, и во взгляде на хозяина дома, которым он управлял, умеренно сочетая эту должность с работой садовника в небольшом, но аккуратном садике.
— В чем дело, Паркинс?
— Добрый вечер, мистер Лоренс. Миссис Лоренс просила передать вам, чтобы вы ужинали без нее. Сказала, что ответы на возможные вопросы по этому поводу вы сможете узнать, включив магнитофон. Кассета уже там.
„Очень хорошо! Прекрасно!“ — Это возмущение только подумалось хозяину двухэтажного особняка. Но мажордом увидел на лице его лишь легкое движение бровей, указывающее на удивление мистера Лоренса.
Выслушав обо всех делах в доме, где он не был тринадцать часов, дав распоряжение на счет ужина, ванны, счетов, пришедших с почтой за день, Лоренс стал подниматься в свои комнаты на втором этаже правого крыла дома.
„Черт знает что! Уже с собственной женой в доме буду общаться, прослушивая пленку! Еще один „партнер“, с которым поругаешься лишь через экран монитора!“
Сняв и кинув галстук в кресло, он расстегнул пиджак, стал расстегивать рубашку, одновременно направив пульт на широкий экран настенного телевизора.
Позвонил личный телефон. Лоренс сделал „паузу“, оставив жену замолкнуть с открытым ртом.
— Алло?
Тэд поглядывал на экран. Жена как-то по-особому сделала прическу. Лицо ее было улыбчиво, чуточку озабочено пустячками и мило. И этот бежевый приталенный костюм он еще на ней не видел. Тот очень подходил к стройности его жены. В какие-то секунды, глядя на картинку на стене, Тэд вдруг подумал, что его супруга — очень даже привлекательная женщина. Что она гораздо приятнее тех дам, что кружили сегодня в ресторане, поднимая настроение ему и его европейским партнерам по бизнесу.
— Да, Фрэнк, я понял. Ну, все в порядке, проводил и отлично. Ну, еще бы не довольны! За те проценты, что мы им гарантировали. Да. Да. Выходные? Не знаю. Еще не знаю. У меня жена пропала. Да, вот приехал, а ее нет. Нет, все в порядке, сейчас скажет что-нибудь. Она на кассету объяснения записала. Нет, еще не слушал. Да, надеюсь, вернется. Джо? Нет, тоже нет. Но для него еще рано.
Он посмотрел на часы. Было двадцать один тридцать.
— Да? Ну беги! Да, позвоню. Хорошо. До завтра, и спасибо, Фрэнк.
Лоренс стянул брюки и, наконец, позволил жене объясниться.
„Дорогой, я спешу. Ужинайте без меня. Буду только завтра. К ленчу. Я еду на встречу с Бетти. Она буквально на одни сутки прилетает из
— Как всегда.
„…слышу, „как всегда“. Ну, другого и не жду. Если бы не твой заместитель — Мэрфи, ты бы, наверное, и цвета моих глаз не вспомнил“.
— Отчего же?
„…Фрэнк всегда умеет подмечать достоинства женской привлекательности“.
Тэд, надевая легкие домашние брюки, ухмыльнулся на замечание жены, упомянувшей про его заместителя.
— Ох уж этот Фрэнк!
„…Бетти говорит, что опять стала блондинкой. Я бы тоже хотела чуть-чуть обесцветиться“.
— Да ну?
„…но, думаю, ты будешь против. Я заметила, что ты как-то всегда подозрителен к блондинкам“.
— А брюнетки в доверии? …вот не знал!
„…вот и посмотрю, как ей. У нее такие же темно-русые волосы, как и у меня. Если соблазнюсь, не очень сильно округляй глаза“.
— А я их округляю?
Он удивленно вскинул брови и округлил глаза.
„…так. Вот еще что, Джонатана поругай. Он снова разбил машину“.
— Что?!
„…не волнуйся, побереги сердце, дорогой. Бог с ней, с машиной. Главное, даже без полиции обошлось. Поэтому адвокат тоже не беспокоил. Ну вот, кажется, это все. Целую вас, мальчики. До завтра. К ленчу на столе хотелось бы увидеть для меня цветную капусту и сыр“.
Лоренс запахнул домашнюю фланелевую куртку, подвязался поясом и ответил жене на воздушный поцелуй. Затем, перемотав пленку и выключив звук, еще немного полюбовался с экрана отсутствовавшей сегодня женой.
„Ну вот, дожил: ужин на двоих с мажордомом. Хорошо, хоть Бетти еще на работе. Обычно она убегает после девяти вечера домой. Почему я не люблю Марго? Толстая… руки с обкусанными ногтями, лицо красное. Нет, как кухарка она еще ничего, но вот чтоб на стол подавать… Хотя хорошо, берет на себя заботу по стирке. И делает это, вроде, неплохо“.
Тэд вздохнул, аккуратно повесил костюм на плечики и убрал его в стенной шкаф. Затем, вышколенный не столько женой, сколько служанкой Бетти — девушкой принципиальной и знающей себе, как качественной прислуге, цену, кинул носки и сегодняшнюю рубашку в корзину для белья. Там же, за дверями спальни, он оставил ботинки и босой вернулся обратно. Выключил магнитофон, оглядел порядок в просторной, хорошо проветренной спальне. Надел домашние туфли, сшитые из мягкой кожи, и пошел в коридор. Решил спуститься в столовую. Есть в ресторане он не стал. То, что заказывали для гостей, совершенно не подходило под его обычное к ужину меню.
Тэд остановился, не дойдя до лестницы. Он посмотрел влево, вдоль коридора, где располагались комнаты жены. Чистые листья растений, украшавших коридор, поблескивали при свете нескольких бра. Было непривычно тихо. Не играла музыка в комнатах сына, обычно доносившаяся снизу. Не слышен был щебет, частый и милый голос его супруги, не слышен был шорох ее шагов. И Тэд, поддавшись настроению, пошел в комнаты жены.
Комнат в левой половине второго этажа дома было раза в два меньше, чем в правой половине, у Тэда. Дом, принадлежавший еще его деду, был реконструирован и модернизирован после переезда сюда молодой пары. Комнаты на половине жены были спарены или даже убирались перегородки с трех, четырех комнат. Хозяйка дома любила воздух, открытое пространство, не громоздкую мебель. Ее гостиная в сто квадратных метров скорее напоминала зал музея. Она была обставлена ажурной светлого дерева мебелью в стиле Людовика XIV, картинами и росписью по эмали французских мастеров. Обшивка мебели была сделана тканью, копирующей обшивку того времени.
Если откровенно, Тэду не очень нравился этот стиль. Он — приверженец „неореализма“, считал, что мебель под „Людовика“ чересчур витиевата и изящна для его комплекции. Но жена на все его гримасы говорит одно: „Для тебя удобство — это наличие большого кожаного кресла с лавочкой для ног. Тебя бы устроило то, чтобы в гостиной из мебели было лишь одно это кресло, желательно у камина. Остальные могут и постоять те пять-десять минут, которые ты отводишь им для беседы“.
„Да, простор и комфорт она любит. И чтобы этих изящных стульчиков стояла куча. И кушеточка для полулежащего приема гостей была. Все тут. Столики, статуэточки…“ — Тэд оглядел пустующий „музей“… Прошел к картине, написанной маслом. Портрет семьи в полстены. Первой, на кого он посмотрел, была жена. Потом он быстро, буквально скользнул взглядом по своему, тщательно выписанному художником лицу, но и то лишь для того, чтобы подольше задержать его на сыне. Чтобы еще раз понять, как похожи внешне его жена и Джонатан. „Мой — только цвет глаз, да взгляд. И то не теперешний. Еще тот, любопытствующий, жаждущий“.